Книга: Сломленная

Переводчики: ololo1711, PushonokLana, Flora_Fauna, Internal, loya_inaekekon

Редакторы: Melinda01, Таня Милосердова, Яна Классен

Сверщик: Internal

Вычитка: RyLero4ka, Таня Милосердова

Обложка: Екатерина Сорокина

В комнате так темно, пахнет протухшим сыром и грязью. Тут холодно. Так холодно, что у меня изо рта идет пар. Мое сердце колотится в груди, отдаваясь эхом в ушах. Все, что я вижу − это он. Он снова наклоняет меня над кроватью.

− А теперь грязной маленькой девочке нужно выучить урок, как нужно вести себя в обществе такого мужчины, как я.

Мои ноги свисают с кровати.

Несмотря на то, что я дрожу от холода, кожу покрывает испарина. Его глаза сощурены, взгляд потемнел, словно когда-то у отца, когда он смотрел на маму, прежде чем отправить меня спать.

Его руки горячие и влажные; кончиками пальцев он проводит линию по моей талии, когда стягивает вниз по ногам мои розовые шорты и трусики в цветочек.

− Это ты заставляешь меня так делать, моя маленькая Розали. Из-за тебя я заболел. Видишь, ты продолжаешь быть причиной всего этого, из-за тебя мое тело становится таким, и ты поможешь мне справиться с этим.

Я не могу произнести ни звука, слова словно застряли в горле.

Будто я иду ко дну.

Я напугана.

Напугана больше, чем когда-либо в своей жизни.

Я обнажена, моя киска выставлена напоказ.

Мама говорит, что девочки, которые позволяют мальчикам прикасаться к их половым органам − это плохие девочки, порочные девицы… будто порченый товар.

Я не хочу быть плохой.

Жар его рук обдает внутреннюю часть моих бедер как раз в тот момент, когда у меня в голове возникает голос матери.

− Никто не захочет жениться на подстилке, Розали, слышишь меня? Девочки, которые позволяют мальчикам прикасаться к их половым органам никто иные, как шлюхи!

Мой живот скрутило от ее слов и затянуло в узел от его прикосновений.

Кто такая шлюха?

Я не хочу быть шлюхой.

Его зрачки расширяются, и я наблюдаю, как он смотрит на мою киску. Улыбка становится шире.

Он касается моих бедер своими грязными руками… Я закрываю глаза.

Он разводит мои ноги в стороны, и, кажется, проходит вечность, прежде чем он что-то говорит.

− Ты просто идеальна, маленькая радость. Сейчас мы позаботимся о моей болезни.

Я приоткрываю глаза, продолжая бояться того, что он собирается со мной сделать. Наши взгляды встречаются.

В уголках моих глаз собираются слезинки.

Я начинаю, молча плакать.

− Тсс, Розали, не плачь, ты вылечишь меня. Помоги мне полностью выздороветь. Ты созрела для этого, милая. − Он пальцами смахивает мои слезы, которые катятся вниз по щекам.

Я не в силах вымолвить ни слова. Не могу закричать.

Хотела бы я никогда сюда не приходить, чтобы узнать, выйдет ли Тамми поиграть. Хотела бы не иметь никаких друзей с отчимами, которым нужны маленькие девочки, как я.

Я похожа на свою тряпичную куклу, когда он тащит меня к краю кровати; мои руки вытянуты у головы.

Зачем он это делает? Сколько ему нужно времени, чтобы перестать болеть?

Он расстегивает ширинку, и его джинсы падают к лодыжкам.

Я не хотела смотреть.

− Видишь, что ты со мной делаешь? Мне нужно кое-какое исцеление, − рычит он, прежде чем касается места своего недуга.

Я напугана.

Я никогда не видела мужское недомогание раньше. Мой папа никогда не показывал мне свое.

Я чувствую, как мой живот дрожит, мышцы превращаются в месиво, я теряю контроль. Я чувствую, как теряю душу, когда он начинает врываться в меня.

Он толкается в мою киску слишком жестко, слишком сильно. Он делает мне больно.

Сломленная маленькая девочка.

Я задерживаю дыхание… он тяжело дышит.

Он не прекращает толчки.

Я…

Разорвана…

На части…

В считанные секунды…

ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ…

Пивные бутылки грохотали на прикроватной тумбе, позванивая от движений матраса, втиснутого между тумбочкой и стеной. Музыка, гремевшая из стерео, была достаточно громкой, чтобы заглушить страстные пыхтения моего клиента и скрип кровати. Я затаила дыхание, считая толчки, и надеялась, что это не займет много времени. Дело время, а время — деньги. Чем быстрее я их получу, тем быстрее буду готова для новых свершений. Толкнувшись бедрами, я сильнее сжала мышцами его член и застонала, словно собиралась кончить. Я не хотела заставлять других девочек ждать.

Холодок удовлетворения скользнул вниз по моему позвоночнику, когда я увидела беспомощность в его глазах. Один последний толчок, как и протяжное рычание, опалившее мою кожу, были для меня достаточным доказательством того, что я называла «еще один довольный клиент». Я сосредоточилась на велюровых кроваво-красных розах, на темно-серых обоях, пока ждала, когда он выскользнет из меня. Время — деньги. Его дыхание было неприятным: пиво, смешанное с сигаретами; он не стал целовать меня, и меня это устраивало. Я никогда не целовалась в губы… Никогда.

— Спасибо, милая, — небрежно сказал он, протянув мне презерватив, наполненный своим семенем, и швырнул его на кровать рядом со мной. — Ты позаботишься об этом, да? — Он застегнул свои штаны, прежде чем бросил две двадцатидолларовые купюры мне на грудь. — И вот, купи себе что-нибудь красивое.

— Что за хрень? Шестьдесят баксов за то, что я трахнула тебя, — огрызнулась я, оттягивая юбку вниз.

Он плюхнулся на кресло с высокой спинкой и безвкусным цветочным орнаментом, что стояло у двери, и быстро втянул воздух через похабную ухмылку, прежде чем причмокнул губами, будто пробовал запах секса во рту. Он подтянул свои заляпанные рабочие ботинки и стал натягивать их, когда ответил на мое возмущение.

— Вот как ты называешь это? Развалилась здесь, как дохлая рыба! Не ты трахала меня. Я трахал тебя… По сути, это ты должна платить мне, — прорычал он, прежде чем метнулся в сторону двери.

— Это чушь собачья и ты знаешь это, — прошипела я.

— Я не могу сказать, что ты не была бревном. Я скажу, что могу сделать для тебя… Я расскажу своим приятелям в магазине внизу, на что ты готова за шестьдесят баксов. И давай поглядим, как много желающих побежит сюда, чтобы постучаться в твою дверь. Ты хочешь шестьдесят баксов за трах. Так что, как минимум, постарайся, чтобы это того стоило. Оберни свои бедра вокруг моего члена снова или постанывай время от времени более убедительно. Если бы я хотел бревно, я бы трахал свою жену. — Он одарил меня своей дерьмовой ухмылкой, словно она была единственной в его арсенале, перед тем как ушел, оставив дверь спальни широко распахнутой.

— Я лучшая шлюха, которая у тебя когда-либо была, и ты знаешь об этом, сукин ты сын! — прокричала я ему вслед.

Каждый мускул в моем теле дрожал. Этот грязный ублюдок обманул меня, и я ничего не могла с этим поделать, абсолютно ничего. Кому я об этом расскажу? Я была двадцатилетней проституткой, что за деньги трахала мужчин, которые были почти вдвое старше. И это никого и никогда не волновало, до тех пор, пока они не наполняли резинку, отделяющую их от остальных никчемных засранцев, которые были раньше.

Я узнала давным-давно, что никто не хотел помогать сломленным; они навсегда смели нас в асфальтовые трещины на улицах и залитые мочой затемненные аллеи. К тому же, большинство проституток были крепко связаны проволокой, сидя на крэке, или растянуты на героине. Но не я. Даже, несмотря на то, что мне приходилось каждую секунду бороться со своими демонами, мне удалось уберечься от этого дерьма. Я застряла в бутылке и всегда прихлопывала пару полных глотков обжигающего горло жгуче-горького виски прежде, чем пробивал час продавать свое тело. Быть ущербной, даже сломленной, — это одно, но стать узником того дерьма, которое кололи или нюхали другие девочки? Нет уж, хрен вам. Спасибо, я застряла на косячках и бутылке.