Он нашел тех, кто нуждался в его услугах, монополизировал их, и теперь гребет деньги лопатой. Всего семь звонков в неделю от пострадавших от своих сутенеров или клиентов проституток, и денежки оттягивают его карман. С такой работой он мог купаться в деньгах, и получать суммы в разы превышающие его месячную зарплату в качестве водителя автобуса. Я знала, что мне придется заплатить бешеные деньги за его услуги, но, все же, я не могла к нему не обратиться. Не было и речи о том, чтобы обратиться в больницу, не думаю, что в клинике можно было бы уладить это дело. Я просто не знала, кто еще мог бы мне помочь.

Я посмотрела на Сибил: едва заметная дрожь успела сменить неконтролируемые конвульсии. Но зубы у нее еще стучали, возможно, кружка теплого чая помогла бы ей согреться. Я провела рукой по ее лбу, затем прижала ладонь к щеке. Она бросила на меня затравленный взгляд и прошептала:

— Ро, ты должна мне кое-что пообещать.

— Все, что угодно.

— Пообещай, что свалишь от всего этого.

— Шшш, Сибил, не волнуйся обо мне.

— Скажи это. Скажи: я обещаю, что брошу все это. Скажи это! — Она сжала мое запястье, пытаясь привлечь меня как можно ближе к себе.

Я убрала налипшие на ее мокрое лицо пряди волос.

— Это не та жизнь, о которой ты мечтаешь, Ро. Пожалуйста, пообещай мне, что свалишь от всего этого к чертям собачьим.

— Я обещаю сделать это, только с условием, что ты уйдешь со мной.

Вымученная улыбка показалась на ее лице, но все же она кивнула, и на мгновение я подумала, что ей не так уж и требуется помощь Бриггса. Может быть, ей нужно лишь немного отдохнуть и просто посидеть с закрытыми глазами, как она выразилась.

В следующую минуту я уже размышляла над тем, чтобы позвонить Бриггсу, но вдруг дверь в комнату распахнулась, и на мгновение у меня отлегло от души, наконец, кто-то, кроме меня, сможет осмотреть Сибил, но недолго я радовалась. Минута затишья внезапно обернулась кошмаром. Дэкс, этот дьявол, стоял передо мной. Этот долбанный кусок дерьма, оттолкнув меня, промчался прямо к Сибил. Мои ноги оторвались от пола, и я, невесомая, подлетела вверх, как легкое перышко, подхваченное порывом ветра. После чего моя макушка встретилась с краем столешницы маленького покосившегося столика. Мое тело последовало вслед за макушкой, и я упала на столик, который разбился подо мной вдребезги. Комната наполнилась страшными криками. Слова были такими же острыми, как и стеклянные осколки от столешницы, впившиеся мне в ухо.

— Поднимайся! Теперь я владею твоей вагиной! Мои шлюхи работают без выходных.

Перед глазами все поплыло, я попыталась сфокусировать взгляд на том месте, где должна была быть Сибил, на которую все больше наседал Дэкс. Его кулак проплыл высоко над головой Сибил, и затем обрушился на ее нежное израненное тело с глухим хрустом ломающихся костей.

— Пожаааааалуйста… Нет, нет, нет, черт! Стоооой!

Сибил кричала о помощи хриплым, сорвавшимся голосом, сломавшимся под давлением дьявольских требований Дэкса.

— Я планирую весь день потратить на то, чтобы выбить из тебя все дерьмо, ты грязная сучка. Поднимай свою… мерзкую… вагину… с кровати.

После и перед каждым произнесенным словом был слышен гулкий звук от удара, он продолжал избивать ее. Положив руки на голову, которая не переставала кружиться, я начала проваливаться в отвратительные воспоминания из своего детства. Ужасающие мгновения, связанные с женщиной, которая должна была меня любить больше, чем то состояние уверенности в завтрашнем дне, которое они с отцом достигали, вливая в свои глотки горячительные напитки.

Дверь в мою спальню со скрипом открывается и тут же захлопывается. По отвратительному запаху перегара после виски, распространяющемуся по комнате, я понимаю, — вошла мама. Отец наказал ее сегодня за то, что она смешала его пюре с кукурузой со сливками во время обеда. Боже, я никогда не знала, что разозлит его в следующий раз. Отец не упускал ни одной причины, чтобы избить мать, он уничтожал ее уверенность в себе, сделал ее пленницей своей ярости, и вот она стоит надо мной.

Я предчувствую бурю, которая вот-вот разразится. За какую-то долю секунды я успеваю помолиться Богу… Я тихонько выдыхаю, пытаюсь расслабиться настолько, чтобы дать себе шанс, когда ладонь матери пройдется по моей щеке, она хватает меня за волосы в области затылка и тянет за них.

— Смотри мне в глаза, ты, кусок дерьма. Думаешь, что от того, что ты лежишь тут, притворяясь спящей, никто не поймет, что он избивает меня из-за тебя? Эй! Ты слышишь меня? Ты испорченная маленькая дрянь! Посмотри, что он сделал из-за тебя. Из-за тебя мы столько пьем. Ты нас к этому подтолкнула. Вся причина в тебе. Это твоя вина, Розали!

— Пожалуйста, мама, прости, мне так жаль! — кричу я в ответ на те обвинения, которые она одно за другим бросает мне в лицо. В ее глазах лишь непроглядная темень и пустота, словно злой демон вселился в ее душу. По выражению ее лица понятно, что она нисколько не раскаивается. Монстр, сидящий внутри нее, подпитывается алкоголем, который она вливает внутрь себя, а отец дает ей отличную возможность оправдать ту жестокость, с которой она ко мне относится.

— Слишком поздно, все испорчено! Один гребаный раз я оступилась, и теперь перед глазами постоянное чертово напоминание о моей самой главной ошибке в жизни.

Ее ярость прорывается наружу, пока злые слезы текут по щекам, стирая с них кровь. Тыльной стороной ладони она бьет меня по щеке. Моя голова откидывается назад. Боль охватывает всю нижнюю часть лица. Я сглатываю кровь, сочащуюся из прикушенного во время удара языка. У крови привкус железа. Она снова и снова бьет меня кулаком по лицу. Я слышу хруст ломающихся челюстных костей. Ручейки крови заливают мне глаза. Я роняю голову на подушку и прикрываю руками лицо. Мама же в это время продолжает изливать на меня свои отрывистые язвительные речи.

— Мама, прости меня, пп… ппппрооосстииии, — я реву, прикрывая лицо ладонями. Но она беспощадна, лишь только когда ее силы вконец иссякнут, она перестанет меня бить.

— Ты жалкая! Слышишь меня? Ты… жалкая уродина!

Голос матери звучит уже не так озлобленно, ее дыхание становится частым и глубоким. В шестнадцать лет ее острые полные ярости слова вынудили меня сбежать из того кошмара, в котором я жила, и это был последний раз, когда мать избила меня. Я заставила себя открыть глаза. В комнате было холодно, место от удара горело. Внезапно до меня дошло, что за дерьмо только что произошло. Бриггс нависал над чьим-то телом. Его руки были в крови. Мускулы выглядели твердыми, как камень. Казалось, он стал еще больше, по сравнению с тем, какого размера он был, когда мы последний раз виделись. Его рубашка порвалась, татуировки были заляпаны кровавыми брызгами и разводами. Я заметила, как жертва Бриггса корчится в спазмах. Да это же Дэкс, его руки и ноги дергались каждый раз, когда огромный кулак Бриггса встречался с его физиономией. Кровь была повсюду. Как будто Бриггс разрывал плоть Дэкса на части.

— Что ты теперь на это скажешь, долбанный мудак? Нечего мне ответить? Ты просто ничтожный долбанный жестокий ублюдок, раз тебе нравится измываться над беззащитными женщинами, — кричал Бриггс, пока бил Дэкса, его ирландский акцент почти исчез.

Я с усилием поднялась, и увидела, что Сибил лежит на кровати, раскинув руки в стороны. Она не двигалась, и я не могла сказать с уверенностью, дышит она или нет. Я не могла понять, жива ли она. Я пыталась снова обрести способность говорить, так как понимала, что если Бриггса сейчас не остановить, он забьет Дэкса насмерть.

— Бриггс… Бриггс… Ки… Кин! — окликнула я его. Мои крики, наконец, помогли ему выйти из агрессивного состояния, в которое он впал, увидев как Дэкс нас избивает. Прежде, чем мудак Дэкс попытался завалить его, Бриггс словно вновь оказался в самом сердце ужасной битвы, где ему опять пришлось убивать своих врагов. Я знала, что война пугает Кина Бриггса, чернильные истории, глубоко вбитые под его кожу, с целью подальше запрятать своих внутренних демонов, рассказали мне всю правду. До этого я не видела, как сильно его сознание иссечено войной, в которой ему пришлось принять участие.