И правда, тряска почти прекратилась. И рокот просыпающегося вулкана стих.

— Еще одной должно хватить, — голос перестал напоминать скрип, стал почти похожим на тот, что был у Шелковицы до трансформации. — Возьми дочь и неси, не задерживаясь к нашим. Они родили, у двоих на третью должно хватить молока.

— А сама?! — я вдруг понял, что любимая и не собирается выбираться из дерева сама. — Есть же еще!

— Им, — указала она мне глазами, одновременно окончательно растворяя лицо в коре. Я обернулся — и увидел уже близко подобравшийся к острову дирижабль. Огромное, наверняка безумно дорогое воздушное судно, скорее всего единственное в своем роде — ресурсов у Хималии много, но не бесконечно же. И этим воздушным флагманом рискнули, чтобы подвезти запрошенный мною гарнизон и “продемонстрировать флаг”. А мы тут сейчас весь ебонит сами сожгем… Да ну и хрен с ним. На складе уже добытый лежит, и еще что-нибудь приду… Шел!!!

На коре не осталось и следа милого лица. Зато сформировалась длинная щель, которая медленно и осторожно раскрылась, выпусти немного жидкости. На почти сухой коре остался ребенок с зеленоватой кожей, грудной младенец женского пола. Без пуповины, но с выпирающим пупочком. Дочь немедленно залилась истошным плачем!

Не помню, как сорвал с себя рубашку, чтобы укутать её. Почти не помню, как бежал по тропинке к родильному отделению. Мне даже в голову не пришло, что рожениц успели вывести от катаклизма. Не успели. Возмущенный рев тут же подхватили еще две маленькие, но на диво голосистые глотки.

Все хорошо. Все живы, хоть и напугались! И Шелковица тоже — хоть и предпочла ради успеха мужниной политке в дереве застрять. Ничего, вытащу! Всего-то и надо наладить массовое производство ебонита и привезти сюда пару-тройку трюмов этого материала. И мы все опять будем вместе, и Цветочек не будет скучать по своей собственной маме. И ничего я не плачу — просто что-то в глаз попало. И в другой. И…

— Командир, “Киров” передает по оптическому телеграфу: команды кораблей эскадры принуждены спустить флаги и сдаться. В процессе линейному кораблю “Сокрушительный” нанесены повреждения средней тяжести. Клипперы его сейчас буксируют в порт, — четко доложи Мурат, открыв дверь родильного зала.

— Киров, значит, — посмотрев на заснувших рядком младенцев и прикорнувших над альковом матерей, проговорил я. Жизнь продолжается — только долгов у меня стало сегодня побольше. — Пойдем, приготовим встречу. Хоть объясню народу, что произошло.

— Да все и так в курсе, — “успокоил” меня джинн. Увидев вопрос у меня на лице, он качнул головой. — Это просто надо видеть.

— Это? — я послушно пошел за наемником. Синекожий вывел меня через главный вход и остановился. — И что?

Так, что-то не так… Солнце макушку не печет, а как раз должно. И вообще, такая приятная прохла… да.

Поднимая голову, я ожидал увидеть тучи или даже баллон “Кирова”, заслонивший светило. Но нет. Где-то в полусотне метров надо мной раскинулся “зонтик” кроны по-настоящему гигантского дерева! Новый дом айруни накрывал своей тенью, наверное, треть площади озера — и добрую половину городка. Да, такое объяснение сложно не заметить.

— Как там улицы и дороги? — вспомнив движение гигантских корней, спросил я. — И дома?

— Почти везде перебраться можно, но только пешком, — подтвердил мои опасения подчиненный. — Дома… скажем так, занятые Южногорная Шелковица ни один не задела.

— Ясно, — кивнул я. — Ну, это мы все поправим. Вернее, поправят почти полторы тысячи добровольцев, которых “Киров” сейчас гонит сюда. Повезло морячкам: бесплатный отпуск на тропическом острове и ненапряжная работа под руководством опытных инструкторов… А теперь — все-таки давай готовить встречу. И праздничный обед для всех нас, раз уж мы в очередной раз все заготовленное судьбой смогли пережить!

Хотите кого-то отвлечь от насущных проблем — поручите ему надежно припарковать дирижабль без заранее оборудованной причальной вышки. Вполне возможно, когда процесс завершится, его собственные проблемы покажутся ответственному лицу сущим пустяком. Увы, не мой случай. Да и заниматься причаливанием “Кирова” мне было не по чину.

Смирив остров-вулкан своими корнями, моя жена порядочно порядочно вмешалась в ландшафтный дизайн не только городка, но и части плантаций. Правда, у Чаши одновременно прибавилось не совсем добровольных работников. Но прежде, чем послать их на земляные и водопроводные работы нужно было оценить разрушения и изменение рельефа. Опять же, корни дриадского дома тоже ни в коем случае нельзя было трогать и нужно было что-то придумывать на каждом отдельном месте как поступить. Ну там рядом раскопать еще пашни или вообще в сторону все поле или весь сад сдвинуть Та еще работенка…

Короче, ничего мне не оставалось, кроме как собрать еще немного испуганных вторым рукотворным катаклизмом и пришиблинных методом спасения от него старожилов острова и прямо раздать командные должности по принципу “кто что хоть немного может”. Десант хималийцев, не дав отдохнуть после воздушного пути, тоже пришлось разбить на группы и приставить к временно лишенным свободы матросам и младшим офицерам трех кораблей. Заранее зная, что новоявленные руководители среднего звена наруководят, а пленники выполнят в меру своей фантазии и лени. Но лучше потом переделать половину, чем сейчас куковать у полностью разбитого корыта.

Зато какие пейзажи приобрел и так красивый уютный остров! Жаль, любоваться не было ни времени, ни настроения. Единственное, чего мне действительно хотелось — несколько дней провести со своими женами и детьми, закрыв нафиг все на наш этаж “Скромного приюта”. Вернее, той части, которая не очень пострадала.

Когда растительный гигант сцепился в подобии рестлинга с силой самой земли, раскаленной магмой пытающейся переть из глубин — даже самый крепкий камень, знаете ли, трескается. Ободок кальдеры при этом пострадал от подвижек базальтового массива вулкана больше всего — собственно, как и в прошлый раз. Где тонко — там и рвется. Нет, крыша нигде никому на голову не рухнула: все ж гномы проектировали, и учли сейсмоопасный регион. Но со сквозными трещинами в потолке и стенах все равно как-то неуютно в поврежденных помещениях стало… С другой стороны, в некоторых комнатах уют многократно усилился. Я про бывшее родильное отделение, теперь “комнату мамочек”.

Дети. Я стал отцом! Совершенно особенное чувство, которым хотелось проникнуться. Просто спокойно подержать в руках уснувший сверточек с личиком… Пока я нес Цвету к её молочным мамам — ужасно боялся слишком крепко сжать! Новорожденные такие маленькие и кажутся очень хрупкими. Хоть я и в курсе, что второе больше иллюзия — все же предпочел бы покачать хотя бы одного собственного ребенка в спокойной, безопасной обстановке… И все никак.

— Все места выбрали? — не стал размениваться на всякие “приветы”.

Вместо ответа Марго устало потрясла стопкой разномастных листов бумаги, зажатых в руке. Топографические планы, наследие еще гидеоновской администрации, теперь были нещадно исчерканы красным карандашом.

— Ты вообще в курсе, что я сюда совсем по другой причине летел? — поморщился Хо, обращаясь ко мне и тщетно пытаясь отряхнуть свой деловой хималийский костюм от каменной пыли. Причем его охрана, несколько десантников в камуфляже, выглядели куда опрятнее сопровождаемого министра.

— Прилетел бы на сутки раньше — и сейчас спокойно сидел бы чай пил, пока твои и мои спецы ударными темпами снаряжали экраноплан, — попенял ему я.

— А если бы на сутки позже — тебя бы тут свергли нафиг! — вернул он мне подачу.

— Ничего не свергли б, — демонстративно отмахнулся я. — Просто создал бы на бумаге должность “управляющего губернатора”, а себе присвоил бы статус “генерального губернатора” с соответствующими полномочиями. Как будто не знаешь, как это делается.