Балтика по факту оказалась российским морем — из европейцев воевать с нашим флотом просто никто не захотел. Гордые потомки викингов погрозили издалека, но остались в своих портах, а оба польских (списанных американских) фрегата кто-то красиво, но анонимно утопил прямо в порту города Гдыня. Сумрачный тевтонский гений ответил, что им это в хрен не впёрлось, и так есть чем заняться — польских беженцев на лодках, вон, обратно отгонять. И вообще, они всегда были против всей этой антироссийской истерии и за мирное разрешение любых международных конфликтов. Хотя, конечно, поляков им очень жалко.
Попытка американцев закрепиться на Балтике самостоятельно кончилась подозрительным крушением двух эсминцев. США реагировали по этому поводу как-то невнятно — сказать, что их утопили русские, было стыдно и страшно, потому что требовало военного ответа, а сказать, что они утонули сами — отдавало каким-то запредельным уже распиздяйством. В общем, «утрачены в результате инцидента, ведётся разбирательство». МБР ещё оставались в шахтах, но самолёты над нейтральными водами уже пару раз сбивались.
Неожиданно прорезалась Австралия, которая заявила свой протекторат над Новой Зеландией и сообщила всем заинтересованным лицам, что мигранты любого рода ей ни к чему. Сами, мол, заварили кашу, сами и расхлёбывайте, а наш континент с краю. Предлогом стал карантин по той эпидемии, что прошлась по Европе, разорвав к чертям связность Евросоюза. Те, кто мог контролировать свои границы, закрыли их наглухо, стараясь выпихнуть наружу к соседям всякий маложелательный контингент вроде недавних переселенцев с солнечного юга. Вовремя соскочившая с этого паровоза Британия затопила («Ой, наверное, это сделали террористы, какая ужасная трагедия!») набитый рвущимися в неё мигрантами тоннель под Ла-Маншем и пускала ко дну любое плавучее корыто, приближающееся к берегам. Вкупе с жесточайшими карантинными мероприятиями внутри страны, Англия быстро справилась с эпидемией, хотя злые языки говорили, что заболевших людей просто сгоняли на окружённые колючей проволокой поля и оставляли подыхать под открытым небом. Знавшие британскую историю верили в это легко.
Новости из родных краёв, напротив, были подёрнуты бронзовым блеском казённого оптимизма, за которым совершенно невозможно было разобрать, что же на самом деле происходит на территории бескрайней Родины. На некоторые размышления наводили только увещевания не покидать без веских оснований места воинской приписки, не выезжать на личных автомобилях на междугородние трассы, чтобы не препятствовать проходу колонн военной техники, сообщать обо всех случаях заболеваний, а также сделать запасы продовольствия, воды и медикаментов. Граждан призывали к бдительности и вниманию по причине вероятности диверсий и террористических актов, а также к оказанию всевозможного содействия сотрудникам Росгвардии. Это как-то не очень вязалось с бодрыми реляциями «У нас всё спокойно и под контролем».
Про наш город по-прежнему не сказали ни слова, как будто нас и нет вовсе.
Переночевали снова на крыше, хоть из-за дождя пришлось тесниться в лифтовой. Там было душно, пыльно и некуда деться от жарко шепчущихся в углу Сени с Ириной, но зато тепло, сухо и не воняло.
Утро встретило прохладой, туманом и дружным кашлем простудившихся аффекторов — таким интенсивным, что было слышно даже на крыше.
— Чаю бы им горячего, с мёдом… — протянул задумчиво вставший рядом со мной Пётр. — Или с малиной тоже хорошо… Да где ж взять?
Шатры не давали разглядеть сверху, что там творится внизу, но ничего хорошего я увидеть не ожидал. И, как водится, не ошибся. Холодная ночь подкосила легко одетых, полуголодных и находящихся в адреналиновом истощении людей — судорожный кашель, заметный даже на вид жар, много лежащих без сознания и тех, кто уже в сознание не придёт. Контингент таял на глазах, копать сегодня могильщикам не перекопать. Ирина расстроится…
Ирина, разумеется, расстроилась, но хотя бы рыдать не стала. Нарыдалась, видать, за эти дни. Уже привычно и деловито организовала кормление, копание могилы в мокрой липкой земле и даже почти не морщилась от вони, издаваемой её подопечными. Учится девочка принимать жизнь такой, какая она есть.
Сеня от неё не отлипает, помогает, наставляет в меру своего понимания. В общем, ведёт себя как нормальный мужик. С поправкой на ненормальность ситуации. Встретились два одиночества, ты погляди. Сортирных дел проводник и Королева Зомби — два сапога обувь. Ну, как говорится, совет да любовь — она ему тоже в рот смотрит и на крепкое, хоть и костлявое плечо опереться не прочь. В свободные минуты шепчутся о чём-то, планы, поди, строят. Какие тут могут быть планы, на что?
До начала истории с аффекторами я вынашивал идеи, как бы нам выбраться за оцепление. Покинуть блокированный город. Прорваться ли, пустив перед собой какой-нибудь бульдозер на ограждение, или поискать подземных коммуникаций, или… Всё это и тогда было писями по воде виляно, но сейчас и вовсе никуда не годилось. Очевидно, что вся эта толпа безумных калек потащится за нами — ни о каком скрытном подходе и речи быть не может. Проскакивала, врать не буду, мыслишка, что было бы интересно послать их вперёд на минные поля и пулемёты, и под шумок попробовать проскочить, но Ирина, понятное дело, такого никогда не сделает, да и мне, если честно, эта идея не сильно нравится. Я так себе человек, но это как-то чересчур уже. Так что сидеть нам тут и ждать невесть чего.
Не знаю, с чего меня дёрнуло. Просто появилось ощущение нехорошего взгляда, как будто снайперу на прицел попал. В такие моменты я не рассуждаю, не кручу головой и не рефлексирую.
— Ложись! — я рухнул в грязь там же, где стоял, и покатился в сторону, наматывая на себя мокрый чернозём.
Пётр отскочил за машину и присел, озираясь, — так себе реакция, на троечку, но не совсем бревно. Ирина, как и следовало ожидать, захлопала глазами и открыла рот, чтобы спросить что-нибудь умное, типа «Что случилось?» — но опытный Сеня моментально сбил её с ног и навалился сверху.
— Бенц! Бенц! Чпок, чпок… — первые две пули пришли в машину — целились, похоже, в меня, но не успели среагировать на мой кульбит, вторые две в землю — снайпер вёл за мной стволом. Поздно, меня закрыл шатёр.
— Снайпер! — заорал я запоздало. — В укрытие!
Странные, щёлкающие звуки выстрелов донеслись от трансформаторной будки. Ирина с Сеней были у стрелка как на ладони, но тут, видимо, до нашей Королевы Зомби дошла серьёзность ситуации, она испугалась и завизжала. Её подданные отреагировали моментально — вскочили и опрометью кинулись на звуки стрельбы. Сила её испуга была такова, что подорвались даже лежачие и полуживые. Кто смог — побежал, кто не смог — поковылял, а самые плохие поползли. И тут стрелок допустил ошибку — ему бы сбежать, прикрываясь толпой, перекрывшей мне прицел, а потом выбрать момент и напасть снова, — но он решил отстреляться. Его оружие разразилось трескучей очередью, как будто рвали прочную ткань, и аффекторы посыпались на землю сразу десятками. Я такое видел раньше только в кино, когда по причуде отродясь не видавшего стрелкового боя режиссёра, автомат выкашивает наступающих, как траву. Не знаю, что за оружие у него было, но его пули прошивали по пять-шесть человек зараз. Если бы это были обычные люди, то они бы так и полегли там все, но поражающая способность пули не всегда пропорциональна её останавливающему действию. Мелкий калибр оружия сыграл со стрелком злую шутку — падали только те, кому пуля попала в сердце или голову, убив на месте, раненые продолжали бежать, ещё не зная, что их рана смертельна. На боль и шок аффекторам было плевать. Всё случилось за пару секунд — пока снайпер сообразил, что что-то пошло не так, первые из бегущих были уже рядом. Когда через пару минут Ирина немного успокоилась, и я смог туда подойти, опознать то, что осталось от тела, было невозможно.
Странное оружие с пакетом расположенных горизонтально под широким кожухом стволов валялось тут же. То ли его сломали, то ли я не понял, как привести в действие, но оно никак не отреагировало на мои попытки из него выстрелить.
