— Фонарщика здешнего. Вот он, болезный, лежит…
В тёмном бетонном коридоре с пустыми кабельными крюками по стенам лежит, вытянувшись, тело. Артёму не очень-то хотелось его разглядывать, но он успел заметить в свете фонаря лысину и разбитый кувшин с каким-то жиром. Похоже, человек действительно шёл заправить плошку — но не дошёл.
— Что с ним? — спросила Ольга. Винтовка её была в рабочем положении и взята наизготовку.
— Он умер, — констатировал Борух. — Пулевое в грудь. Лежит не долго, это жир так воняет, не он. Но уже остыл. Несколько часов, должно быть.
Аккуратно обойдя труп, они прошли по коридору вперёд. Метров через десять коридор разветвлялся. Длинная его часть подсвечивалась дневным светом и, очевидно, вела на улицу. А короткий отнорок заканчивался невдалеке такой же железной дверью.
— Скорее всего, там выходной репер, — сказал, прислушавшись к своим ощущениям, Артём. У него как будто потянуло под сердцем лёгоньким сквознячком, хотя воздух в тоннеле был неподвижен. — Да, определённо он там.
— Проверяем, — коротко сказал Борух.
Дверь оказалась открыта, внутри симметричное входному помещение — даже торчащий из стены кран тоже течёт, наполняя купол противной влажностью. В середине торчит из пола черный цилиндр реперного камня.
— Здесь кто-то совсем недавно прошёл… — сказал майор, разглядывая грязный сырой пол. — Несколько человек, у всех ботинки с одинаковой трекинговой подошвой. Прошли к реперу — и ушли через него, обратных следов нет…
— Получается, наши? — неуверенно сказала Ольга. — Ничего не понимаю…
— Не видел у наших такой обуви, — покачал головой Борух. — Они либо в сапогах по привычке, либо в армейских с городского склада. А тут рисунок вообще незнакомый.
— Так репер же… — Артём впервые видел Ольгу в такой растерянности. — Ты не понимаешь! Никто, кроме…
— Этого я не знаю, — сказал, вернувшись в коридор майор. — Это просто следы. Мало ли кто во что обулся…
Он вернулся на развилку, прошёл до входного помещения, ещё раз внимательно проверил труп и дверь.
— Будем снаружи осматриваться или свалим от греха? — спросил он.
— Будем! — твердо ответила Ольга. — Тут творится что-то очень странное.
Проход наружу заканчивается большими железными воротами, створки которых открыты так давно, что уже вросли нижним краем в землю. Густо заплетённый вьющимися растениями входной тамбур выглядит даже симпатично. За ним открылась тенистая аллея, дорожка которой отсыпана мелкими камушками кремового оттенка, ограждена каменными бордюрами и тщательно выметена от листвы. Такая же вполне могла быть где-то в европейском городском парке. Несколько портили благопристойный вид только валяющиеся тут и там трупы людей. Если убитый в тоннеле «фонарщик» был одет во что-то вроде монашеского балахона, то эти выглядели при жизни вполне светски — обычная городская одежда: брюки, рубашки, платья… Сейчас они лежали, нелепо раскинувшись в лужах свернувшейся крови. Женщины, мужчины, несколько детей…
— Кто?.. Зачем?.. — тихо сказала Ольга.
Борух, с пулемётом наизготовку, быстро и тихо пошёл, аккуратно переступая с пятки на носок, к концу аллеи. Ольга в той же манере двинулась за ним, держа прицел винтовки на линии взгляда. Артём просто шагал за ними, сжимая в руках автомат и стараясь не глядеть в лица убитым.
Аллея закончилась на небольшой площади маленького городка. Здесь, видимо, была цыганская ярмарка — шатры, палатки, торговые ряды, пёстро одетые люди, какая-то временная сцена из досок… И много, много убитых. Мёртвая гадалка лицом на столе с картами. Заляпавший наковальню своими мозгами безголовый кузнец. Заваленный пирожками разносчик с подносом. Залитый содержимым бутылок и кровью бармена кафетерий, где осели на своих стульях посетители. Повисший на краю сцены плясун в ярком костюме. И просто лежащие внавал люди, гулявшие тут на городском празднике. Несколько лёгких прилавков перевёрнуты в тщетных попытках скрыться, и на уходящей вдаль мощёной булыжником улочке лежат лицами вниз те, кто сумел убежать с самой площади. Было тихо, только что-то капало и навязчиво жужжали мухи.
Артём отвернулся, борясь с тошнотой. Ольга стояла бледная и только тихо ругалась. Борух зачем-то осматривал прилавки, стену дома и основание памятника какому-то несовременно одетому мужику в середине площади.
Вдали послышались какие-то крики, шум, и нечто похожее на отрывистые команды. Майор вскинулся:
— Бегом отсюда, в бункер! Давайте, давайте, не тормози, Артём, а то сам будешь объяснять местным, что не верблюд…
И они побежали.
Запыхавшийся Артём прислонился к выходному реперу, изо всех сил стараясь успокоиться и сосредоточиться на работе со структурой в планшете.
— Я готов! — наконец сказал он. — Следующий — жёлтый!
— Ну-у, если этот был зелёный, — неопределенно протянул Борух, — то я даже не знаю…
— Сдвигай! — решительно скомандовала бледная Ольга, и Артём совместил метки.
В глаза полыхнуло яростным солнцем.
Вокруг торчащего из земли реперного камня были установлены домиком каменные плиты, за которые немедля повалились, выставив оружие, Ольга и Борух.
— Да ложись ты! — зашипел майор Артёму. — Не торчи на виду!
Артём торопливо присел, убирая планшет и путаясь в ремне автомата.
— Сколько ждать? — нетерпеливо спросила Ольга.
— Минут сорок. Я ещё не умею точнее…
— Может, обойдется… — с надеждой сказала она.
— Сплюнь и постучи по дереву! — отреагировал Борух. Ольга послушно сказала «тьфу» и заозиралась.
— Вот как назло, ни кусочка… Трава одна.
Они лежали в траве на вершине пологого холма, и от него до самого горизонта колыхалось выжженное солнцем жёлто-зелёное степное разнотравье.
Несколько минут молчали, приходя в себя, потом Артём не выдержал:
— Кто их всех убил?
— Я не знаю, кто… — начал осторожно Борух. — Но знаю, как. Они вошли, как и мы, через входной репер. Их было пять или шесть человек, не больше. Дверь была открыта, навстречу им шёл по коридору человек с кувшином жира для лампы. Он стал первой жертвой. Выйдя, они закрыли дверь за собой — до этого она не закрывалась много лет. Остались следы на рычагах — вероятно, их пришлось стронуть ударом приклада. Затем они вышли на аллею и начали стрелять. Оружие у них было бесшумное или почти бесшумное, потому что на площади расстрела в аллее не услышали. Оружие с безгильзовым боеприпасом или с гильзосборником — гильз нигде нет. Очень высокая пробивная способность при малом калибре — все тела навылет, деревья насквозь, кирпичные стены очень глубоко или тоже насквозь. Похоже на скорострельный вариант Ольгиной винтовки.
Навскидку, я бы сказал, что выпущено более тысячи пуль, так что я ставлю на безгильзовый боеприпас — вряд ли они таскали при этом мешки с гильзами. Пули прошивали по несколько человек, прилавки с товаром, останавливались только в стенах на другой стороне и толстом бетонном постаменте памятника, так что они выкосили всех за пару минут, стоя плотной группой в одной точке. Затем разошлись по площади и тщательно отработали контроль, не оставив в живых никого — добивали одиночными в голову даже детей и женщин. Я видел застреленного в коляске младенца, и это была не случайная пуля, а выстрел сверху, то есть почти в упор, прицельно…
Борух рассказывал нарочито сухо, без эмоций, но Артёма снова замутило.
— Зачем? — бесцветным тихим голосом спросила Ольга.
— Это была группа профессионалов, — ответил ей майор. — Они примерно одного роста, с близким размером ноги, в одинаковой обуви — потому я не могу точно определить, пятеро их было или шестеро. По площади ходили пять человек, но командир мог стоять на месте и контролировать обстановку. Судя по размеру ботинок и ширине шага — крупные мужчины, не ниже метр девяносто. Судя по тому, как ставили ноги — с большим заплечным грузом, вероятно с рейдовыми рюкзаками. Действовали очень быстро, чётко и слаженно — никто не успел оказать сопротивление или убежать. Пришли — отработали — отошли. По единообразию, технике действий и общей сработанности группы похоже на армейский спецназ, но я не могу представить себе военных, настолько спокойно и буднично работающих по гражданским. У них психология другая.
