Снаргр со смешком прикрыл расхохотавшуюся пасть, лишь бы не сорваться, попутно разглядывая кривой но вполне наглядный рисунок огромной "Королевской пушки", которую волокут с десяток бедных лошадей.
— Значит, ждать угрозы от этого орудия не стоит?
— От пушки нет, а вот его командира лучше остерегаться. Альфред длю Флямоа… сложные же у них имена. Этот человек наверное придумает как использовать эту хренотень так, чтоб всех размазало, но честно я сам без понятия как эту громадину можно разумно использовать. — Задумчиво проговорил Снаргр, обдумывая разные варианты возможного исхода событий, связанные с "Королевской пушкой".
— Что насчет Филипа?
— Рыцарь чтоль, тут тож самое. Рыцари на лошадках кататься любят, а лошадки любят бегать по равнинам, но тут никаких равнин нет, так что их лошадки бесполезны… Хотя, — Военачальник резко замолчал, призадумался и выдал свое предположение. — они бы хорошо подошли для защиты этой пушки, быстро среагируют и отобьют атаку в случае чего. Но у них доспехи больно хлипкие, мушкетный выстрел они не выдержат, я бы больше беспокоился о рыцарях из графства Герпшир.
(Графство Герпшир находится восточнее от Сомерсета и граничит с орочьими владениями на полуострове. Герпшир технически продвинутая страна сравнимая по развитию с орочьим народом. Активно оснащают свою армию продвинутым стрелковым оружием и артиллерией, строят дрянные корабли с мощными лопастями на хвосте, иногда заковывают их в стальные листы.)
— Вот у них доспехи покрепче будут, да и пушки у них имеются. Я бы на вашем месте опасался именно Герпширских пистолеров, нежели Сомерсетской конницы. А вот флоты из Форсета могут помешать вашему подкреплению, а могут и в щепки разнести его, точно не знаю на воде вообще мало сражался.
— Что ты можешь сделать, если они направят в сторону подкрепления свои флоты?
Снаргр немного подумал, почесал репу и пожимая плечами ответил.
— Ничего. Мы приплыли на грузовых кораблях, они медленные и за кораблями Форсета просто не поспеют. А орудий все навсего десяток пушек, зато мушкетов полно, но этого мало. Так что я ничего не смогу с этим поделать, главное чтоб враг не прознал о подкреплении, иначе все за зря. Вы сдохните, мы сдохнем, все сдохнут.
— Понятно, я услышал все что хотел. Свободен.
Снаргр укоризненно посмотрел на Харальда, что обращался к нему в очень грубой форме.
"Сраный говна кусок." — То и дело возникало в голове Снаргра. — "Чтоб я сдох, если снова буду сражаться с северянами на одной стороне."
…
Близ гор Ибусуки.
Тридцать с лишним точек быстро скользили по воздуху, стремительно приближаясь к одинокой заснеженной горе. Одеяния боевых тауматургов тряслись и наполнялись воздухом, доспехи быстро остывали на ветру, но это им вовсе не мешало. Еще до вылета, тауматурги из группы МБФ наложили на себя заклинание защищающее их от холодной стихии. Так же поступили и с двумя вервольфами, что летели в центре формации на двух эфирных плитах. Защита от простого природного холода не понадобилось только двум кованым, что возглавили группу и скользили по воздуху впереди.
Клык сидел на плите с совершенно спокойным видом, не подовая никаких признаков волнения и сомнений. Но изредка он посматривал вниз, на землю, прямиком через полупрозрачную плиту на которой сидит. В голову тут же закрадывалось беспокойство свойственное каждому живому существу. Иногда вервольф даже подергивался, когда мысли насильно начинали выдумывать маловероятные события, по типу: Что если эта плита исчезнет и тогда Клык просто упадет вниз и превратится в лепешку, а что если вервольф попросту соскользнет с плиты и результат тот же.
Клык не сильно доверял этой магической плите, но вполне верил Хорасу, который в таком случае сможет быстро отреагировать и помочь вервольфу. Не давало ему покоя лишь тот факт, что Клык сам задолжал Хорасу одну свою жизнь…
Хорас спас Клыка, по факту, ценой собственной жизни. Раньше он считал всех кованых бесчувственными машинами, не испытывающие никаких сожалений, не имеющие никаких понятий о чести или корысти, но сейчас Клык понял, что все куда сложнее, чем он думал. Хорас рискнул собой ради вервольфа, хоть и хорошо осознавал важность собственной жизни. О чем он вообще думал, когда поступал так, не понятно, но кое-что стало яснее. Клык ощущал себя глупо, в голову вгрызались чувства неправильности собственных суждений.
Неужели существуют создания, движимые чистыми помыслами, разве такое возможно? Клык до сих пор не мог понять, правда ли, что Хорас и правда желает только добра всем на свете или просто притворяется? Клык хотел верить в это, верить в то, что Хорас действительно чувствует вину за убийство своих братьев по расе и хочет искупить эту непомерно тяжелую вину.
А Кай, с ним еще ни все понятно. Он хоть и обещал отплатить с полна, за спасение своей жизни, но простым словам Клык верить не собирался. Если у тебя есть принципы и убеждения, то ты должен показать преданность этим суждениям на деле. Иначе, это просто слова, не имеющие никакого веса.
— Ты чего, высоты боишься?! — Из-за ветра голос постоянно сбивался, Каю пришлось повысить голос, лишь бы Клык его услышал. Только его еще не хватало с его внимательностью.
— Я ничего не боюсь! — Гордо заявил вервольф, высокомерно отводя взгляд от Кая.
— Ха-ха-ха — Кай в свою очередь весело рассмеялся. — Все так говорят, пока не встретятся со своими страхами лицом к лицу! Но можешь не бояться, я буду рядом, ни один клинок тебя не коснется!
— Да пошел ты! — Клык слегка оскалился, чувствуя унижение в его словах. — Мне не нужна защита, я могу постоять за себя самостоятельно! Даже не вздумай помогать мне!
— Ха-ха-ха, можешь не беспокоиться! — Как-то двузначно ответил Кай. Клык собирался сказать еще что-то, но тот уже смотрел вперед и не слушал его, что только сильнее его злило.
Клык отдернул взгляд и посмотрел вперед вглядываясь вдаль, пытаясь не думать о злости. Гора, называемая Ибусуки, быстро приближалась, все сильнее и сильнее увеличиваясь в глазах. Рельеф становился четче и яснее, мелкие детали, такие как резкие склоны, выступы и обрывы, становились различимы. Но вершина все так же оставалась скрыта от чужих глаз за высокими снежными облаками, где бушевала буря, сметая слабых путников с дороги и сбрасывая их со склона скалистой горы.
Вокабулятор Хораса заработал и тот заговорил.
— Вижу. Противника. — Командно произнес тот, после которого Клык вгляделся вперед, пытаясь разглядеть хоть кого-то, но попытки оказались тщетны.
— Враг. Использует. Заклинание. Невидимости. — Тут же пояснил Кэйташи, только двое этих кованых могли увидеть врага своими всевидящими глазами.
— Я. Их. Встречу. — Сказал Хорас и в следующее мгновение телепортировался, исчезнув из виду.
Точные расчеты говорили, что группа вражеских тауматургов состояла из семи человек на расстоянии примерно пяти миль от движущейся группы МБФ. Простыми глазами их хоть и невозможно было увидеть, но один оставшийся кристалик-окуляр Хораса, прекрасно видел их через маскировку. Появившись прямо перед ними, культисты заметно испугались при виде кованого, но преодолев свой страх, напали на одинокого Хораса.
— Призыв шикигами! — Прокричало трое из них, одновременно подбрасывая в воздух прямоугольные бумажки с пентаграммами на них. Вырвавшись из рук оммедзи, местных тауматургов, и поднявшись в воздух, те засветились ярким белым светом. Меняя форму, прямоугольные бумажки начали быстро расти и обрели птичьи формы.
Заклинание, произведенное этими культистами было невероятно медленным, кроме того они использовали голос, для его активации. Такой практикой занимаются только совсем неумелые тауматурги, не способные хорошо сконцентрироваться на процессе формирования заклинаний. Впрочем, Хорас позволил им закончить начатое, желая увидеть результат их стараний.
Одна птица походила на огромную сову с человеческим ртом вместо клюва и каменной маской на лице. Обычно птицы внушают спокойствие простым людям, которые наблюдают за ними, но этот шикигами с человеческим ртом выглядел пугающе, в отличие от другой птицы. Вторая бумажка превратилась в белоснежную цаплю с бархатными золотистыми перьями на веерном хвосте и голове на длинной вытянутой шее, в то время как глаза налились кровью. Его божественный образ вызывал искренне благоговение простаков, но были равнодушны те, кто мог призвать столь прекрасное существо себе на помощь.
