Потом в лагерь приехала комиссия во главе с германским инженер-полковником Германом Кранцем. Оккупанты отбирали людей на разные работы. Викто́р знал немецкий язык. Он понравился полковнику, стал работать у него переводчиком и вместе с ним уехал в Амстердам.
Секретарем этой самой комиссии была некая Милда Шольц. Женщина в годах, незамужняя, и потому все называли ее фрейлейн. Секретарша молодилась, скрывала свой возраст, и вот она-то безответно влюбилась в Викто́ра.
Милда работала секретаршей в консульстве, а в последнее время перешла в штаб оккупационных войск, помогло то, что она была племянницей генерала Штумпа, коменданта амстердамского гарнизона.
Вот что узнала о своих новых знакомых бывшая цирковая актриса Кетрин, занимавшая теперь скромную должность стенографистки ведомства по вербовке рабочей силы в Германию.
После концерта в казармах, где выступала Кетрин, у нее произошел важный разговор с Викто́ром. Он позвонил Кетрин на работу и сказал, что очень нужно встретиться. Может быть, у Кетрин найдется часок свободного времени.
Сидели в кафе. Викто́р восторженно отзывался о концерте.
— Я и не подозревал у вас таких талантов, Кетрин!
— Вы не можете без иронии? — возразила она. — Я уже заметила вашу манеру и только поэтому не обижаюсь…
— Нет, нет, что вы?! Говорю серьезно, вы были великолепны! Всем доставили удовольствие, тем более в такой день…
— Спасибо! Но чем же знаменателен был вчерашний день?..
— Ну как же! Офицеры собирались на прощальный ужин перед отъездом. Разве вы не знали? — Викто́р понизил голос: — Отправляются на восток, ближе к советской границе. Там что-то назревает. Боши никогда не перебрасывают войска просто так, от нечего делать.
— Что же это может быть?
— Не знаю… Может быть, война с Россией… Это будет ужасно! Я ничего не могу сделать… А я-то — русский!
Викто́р говорил шепотом, склонившись через столик к Кетрин.
Дальше разговор не клеился. Кетрин отвечала рассеянно, пытаясь унять охватившее ее волнение.
Встреча с Амиго предстояла на следующий день. Она едва дождалась часа встречи. Амиго ждал ее у картинной галереи и пошел за ней следом по бульвару, наблюдая боковым зрением, не следит ли кто за Кетрин. Нагнал и спросил:
— Какие новости?
Она торопливо рассказала о разговоре с Викто́ром. Амиго спросил:
— Кто этот русский, можно ему доверять?
— Пожалуй, да…
— Хорошо… Сообщу Майстеру. Что делать дальше, скажу при следующей встрече… Не забудь — у входа в кино, в шесть вечера… Будь осторожна…
Амиго прошел вперед и затерялся в толпе пешеходов.
При следующей встрече Амиго сказал ей:
— Поинтересуйся-ка своим «испанцем»: может, он станет с нами работать.
— Почему это — мой! — вспыхнула Кетрин.
— Просто к слову… Но прежде мы должны кое-что выяснить. Спроси-ка, где он воевал в Испании. Может, однополчанин… Так сказал Майстер.
Прошло еще немало времени, прежде чем Амиго передал окончательное «добро» — действуй!
К тому времени Мишель уехал лечиться в санаторий, Кетрин продолжала встречаться с Викто́ром, но теперь она редко бывала у Валентины. Обычно сидели где-то в парке на уединенных скамейках либо прогуливались по берегу Амстеля, там, где река впадает в Зюдерзее.
В тот вечер Викто́р как-то сам навел разговор на нужную ей тему. Он рассказал Кетрин, что знакомый немецкий полковник предложил ему поехать в Германию. Есть должность инженера в фирме Хеншеля в Касселе.
— Как вы думаете, Кетрин, стоит мне принять такое предложение?
— Не знаю, Викто́р… Может быть, и не стоит. Здесь вы сможете принести куда бо́льшую пользу.
— Кому?
— Людям, которые ведут борьбу с германскими оккупантами…
— А где их найти? Я готов, но как это сделать?.. Кто они, эти люди?
— Хотя бы я… — улыбнулась Кетрин.
Викто́р удивленно вскинул брови:
— Вы, Кетрин?! Вот это открытие! — Викто́р схватил ее за плечи. — Да вы молодец, просто молодец, Кетрин! Что же я должен делать?
— Прежде всего, отпустите меня… Меня просили сказать, — конечно, если вы согласны, — что вы можете принять участие в борьбе с нацистами.
— Что же я должен делать? — повторил Викто́р.
— Этого я не знаю, — призналась Кетрин. — Я познакомлю вас с человеком, который тоже воевал в Испании…
Потом была встреча втроем. Мужчины разгуливали по дорожкам парка, Кетрин в отдалении шла следом, готовая, в случае чего, подать сигнал об опасности.
Мужчины подождали Кетрин, некоторое время шли молча. Глаза Викто́ра сияли.
— Итак — но пасаран!..
— Посаремос! — в тон ему ответил по-испански Амиго… — Мы победим!..
Оказалось, что они одновременно дрались под Гвадалахарой, только в разных батальонах… Викто́р сам предложил, что, по его мнению, он мог бы для начала сделать. У него есть знакомый инженер Герман Кранц, с ним можно встретиться. Кранц вернулся из Польши, обещал рассказать много интересного.
Амиго согласился. «Содержание беседы передадите через Кетрин», — добавил он.
Инженер Кранц из военно-строительного управления выезжал в служебные командировки и каждый раз, так уж повелось, возвращаясь, приглашал приятелей в ресторан. Обычно собирались немецкие офицеры амстердамского гарнизона. Викто́р не раз бывал в этой компании.
На этот раз собрались в отеле «Роял», что стоит в центре города на Дамраке — длинном проспекте, широком, как поле аэродрома. Предупредительный метрдотель провел компанию через общий зал в отдельный кабинет с тяжелыми портьерами на дверях и высоких окнах, чтобы посторонние шумы не мешали гостям в застольной беседе.
Викто́р и Герман Кранц сидели рядом. Горели свечи. Ужин был сервирован на французский манер, как в старое, довоенное время. Сначала подали устрицы, их запивали сухим и терпким пуйи, таким холодным, что ломило зубы. Викто́р посвящал полковника в особенности французской кухни, рассказывал о разнообразных соусах, тонкостях всевозможных вин, «технологии» изысканных блюд. Герман Кранц слушал внимательно, хотя предпочитал более грубую немецкую пищу, а напитки более крепкие.
Нежно-розовую форель сменил фаршированный омар, доставленный с южного побережья. Он хранил запах моря… И коньяки были отменные. Пили, как принято, из пузатых фужеров с узкими горлышками, согревая стекло ладонями рук и вдыхая пьянящий аромат.
Викто́р наклонился к захмелевшему Кранцу:
— Послушай, Герман, я давно хотел тебя спросить, откуда такое изобилие?
— Какое нам с тобой дело!.. Платят туземцы, — инженер презрительно скривил губы, — голландцы… А мы их оккупанты, хозяева… Остальное тебе понятно… В Германии сейчас не то — карточки…
Когда гости насытились, Кранц наклонился к Викто́ру:
— А я опять ездил на Буг… Там скоро начнутся, скажу тебе, такие горячие дела…
— Война, что ли?.. Ерунда! Пугают только друг друга, — отмахнулся Викто́р. — Смотри, уронишь омара!..
— Не веришь? — не отступал Кранц.
— Да чепуха! Ничего там не будет…
— Хочешь пари? На корзину шампанского… Если там ничего не начнется до конца мая — я плачу!.. Хочешь?
— Давай!
Ударили по рукам. Кранц воскликнул:
— Господа, будьте свидетелями! Мы поспорили с Викто́ром на корзину шампанского. Я утверждаю, что…
— Не нужно, — остановил его Викто́р, — о таких делах громко не говорят.
— Молодец, Викто́р, — заплетающимся языком бормотал Кранц, — умеешь хранить тайны.
О разговоре с немецким инженер-полковником Викто́р рассказал Кетрин, она передала Амиго. Но сообщение требовало дополнительной проверки. Сторожевые заставы, возникшие вокруг нацистской Германии, уже действовали внутри рейха. Бойцы невидимого фронта, группы движения Сопротивления были осведомлены о перевозках по железным дорогам. Тайные посты, раскинутые на узловых станциях и глухих полустанках, пристально следили за германскими поездами. Наблюдения подтверждали — на Восток каждый день уходят эшелоны с войсками и техникой. Вывод один: германские войска сосредоточиваются на Востоке.
