Гиринг начал с того, что потребовал от Николаи слова, что все сказанное здесь гауптштурмфюрер сохранит в тайне. Потом он показал фотографию и спросил — знает ли он этого человека.
— Да это мосье Грамм!.. Знаю! — воскликнул Николаи.
Криминал-советник попросил дать ему подробную характеристику Грамма.
— С мосье Граммом мы поддерживаем уже целый год деловые отношения. Повторяю — чудеснейший человек. Лояльно работает с оккупационными войсками…
— Мы хотели бы с ним встретиться, — сказал Гиринг. — Можно это устроить?
— Почему же нет?! Это очень просто! Как раз на днях кончается его пропуск в закрытую зону северного побережья. Он должен у меня быть.
Условились, что Николаи сообщит Гирингу, когда состоится встреча. Криминал-советник оставил телефон, и гестаповцы покинули управление.
Но гауптштурмфюрер Николаи допустил оплошность. Он сам позвонил на фирму и попросил передать мосье Грамму, что срок пропусков на днях истекает и ему следует заехать, чтобы обменять документы.
Грамм не приехал и не давал о себе знать…
А Гиммлер требовал, чтобы ему доносили, как идут дела. Гиринг ломал голову, как бы похитрее составить донесение в Берлин, чтобы не вызвать гнев всемогущего начальника имперского управления безопасности. Гиринг чувствовал, что подпольщики ускользают из рук, как кусок влажного мыла.
«Может быть, надо проникнуть в контору фирмы, — раздумывал Гиринг, — заинтересовать их какой-то сделкой. Встретиться и накрыть…» Снова пошли к Николаи и сообща разработали новый план. На этот раз Гиринг и Берг представятся владельцами немецкого завода твердых сплавов, которые хотят купить партию промышленных алмазов. Николаи подсказал: в их управлении работает женщина с очень странной фамилией — мадам Хихонэ. Она связана с фирмой, и все заказы обычно идут через нее.
Искатели промышленных алмазов встретились с мадам Хихонэ, объяснили, что речь идет о крупном заказе.
— Наша фирма намерена вложить в эту операцию большие средства, — сказал Берг. — Если мы потеряем деньги, нам грозит банкротство. Поэтому мы должны иметь гарантию, что наш заказ будет выполнен. Пусть контракт подпишет директор. Второстепенные лица нас не устроят… Что касается вас, мадам Хихонэ, — добавил Берг, — вы получите куртаж со всей суммы. На это мы денег не пожалеем. К тому же, — Берг наклонился к мадам Хихонэ и добавил шепотом: — Значительную часть денег мы можем выплатить в твердой валюте — в фунтах стерлингов…
Мадам заинтересовалась предложением немецких промышленников и обещала связаться с фирмой.
Отношения с фирмой поставщица заказов поддерживала через секретаршу Сюзан Бельвю, которая была облечена большими правами и занималась не только техническими делами.
До войны она жила в Безансоне, близ швейцарской границы, гордилась своим земляком Виктором Гюго, часовыми мастерами, не уступающими в искусстве прославленным швейцарцам, была неистовой патриоткой и уважала превыше всего свой трехцветный национальный флаг. Сюзан воспитывалась в семье отставного генерала, преклонявшегося перед Наполеоном Бонапартом, и на многое смотрела глазами отца. Еще в то время, когда шла «странная война», отец метал громы и молнии по поводу нерешительности командования во главе с Гамеленом. «Чего они ждут? — раздраженно вопрошал стареющий генерал. — Предатели! Дождутся, что проклятые боши первыми нападут на нас… Если немцы придут в Безансон, я запрусь в своем доме и скорее взорву себя и детей, нежели сдамся!..»
Отставной генерал оказался пророком. Немцы пришли в Безансон, но генералу не пришлось запираться в доме-крепости, чтобы защищать семью. Противник занял город без боя. Страна капитулировала. В то время Сюзан жила с отцом, занималась музыкой. В семье разразилась драма — дочь не скрывала своих взглядов, решительно осуждала индифферентное поведение обывателей, эту «самодовольную часть французского народа», как определял их ее великий земляк Гюго. Сюзан никогда не была коммунисткой, но, внимая их призывам начать борьбу с оккупантами, вступила в группу Сопротивления на соседнем заводе. Там произошел провал, и она переселилась в Голландию.
После разговора с Сюзан Хихонэ сообщила «промышленникам», что фирма, вероятно, сможет выполнить заказ на промышленные алмазы, но директор фирмы сам подписать контракт сейчас не может. Он уехал лечиться, вернется через две недели. Слова Хихонэ подтвердил Николаи: мосье Грамм действительно страдает болезнью сердца и время от времени уезжает на курорт.
«Может быть, поэтому никто и не явился за пропуском, — думал Гиринг. — Не все еще потеряно! На курорте его лучше всего и накрыть». Криминал-советник отрядил целую военную экспедицию. Команда гестапо обшарила весь курорт, где предположительно мог быть директор фирмы, но все напрасно…
«Промышленники» снова пришли к Хихонэ, предупредили, что ждать не могут и вынуждены обратиться к другой фирме. Она просила их повременить хотя бы один день.
— Все в порядке, господа, — сказала она на другой день веселым голосом. — Послезавтра директор может приехать в Амстердам и там подпишет контракт. Это даже удобнее. Алмазы находятся в Антверпене — здесь всего час езды. В тот же день вы сможете получить заказ. — Хихонэ назвала даже гранильную фабрику, через которую можно получить алмазную крошку.
Вот когда поднялась суматоха! Четвертый этаж, где разместилась команда Гиринга, сотрясался от топота ног. Вооружились так, будто механизированный батальон готовился к атаке. Часть команды отправили на машинах, другие поехали поездом, в том числе и Карл Гиринг, хотя, как обычно, чувствовал он себя отвратительно.
Брать коммерсанта решено было на амстердамском вокзале, как только он выйдет из вагона. Поезд приходил рано утром. К этому времени члены команды заняли свои места. В помощь команде мобилизовали гестаповцев из местного отделения и отряд местной полиции. Все улицы вокруг вокзала были оцеплены, а на перроне разместились люди Гиринга. Одни были с цветами, будто кого-то встречали, другие надели железнодорожную форму… Часть гестаповцев расположилась на путях под видом ремонтных рабочих. Все были вооружены. Атмосфера накалилась, когда локомотив, замедляя ход, подошел к перрону вокзала. Даже невозмутимый Гиринг не мог устоять на месте. Он с Бергом должны были играть главную роль — встречать коммерсанта у выхода из вагона и в нужный момент дать сигнал приступить к операции.
Поезд остановился, но… из вагона вышла Хихонэ в сопровождении Сюзан Бельвю. Она, мило улыбаясь, сказала, что мосье директор приехать не смог и поручил подписать контракт своей сотруднице. Хихонэ представила «промышленникам» свою спутницу. Господа ничем не рискуют. Партию алмазов она передаст им сегодня же. Заказ уже готов. Их ждут.
Что мог ответить Гиринг? Под благовидным предлогом «клиенты» отказались от сделки. Операция на амстердамском вокзале не состоялась…
И опять надо было начинать все сызнова.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В ЗАСТЕНКАХ ГЕСТАПО
1
Аресты в Берлине вызвали в окружении Гитлера злорадное удовлетворение: наконец-то сверчки-музыканты попались! Раздражение, накипавшее месяцами, искало выхода в расправе с теми, кто сидел теперь в камерах внутренней тюрьмы гестапо на Принц-Альбрехтштрассе.
Гиммлер полетел в Берхтесгаден, доложил фюреру об успехах. Он хотел это сделать один, но рейхсмаршал Геринг раскусил маневр Гиммлера и тоже поспешил в резиденцию фюрера в предгорьях Баварских Альп. Иоахим фон Риббентроп тоже хотел приехать в Берхтесгаден, но раздраженный фюрер передал через адъютанта: сейчас в такой встрече нет никакого смысла…
Гитлер был раздражен тем, что именно в министерстве иностранных дел оказался человек, который посвящал русских в дипломатические тайны рейха. А Гиммлер постарался всю вину свалить на беспечность фон Риббентропа. С Герингом было труднее, берлинские аресты обострили внутреннюю борьбу среди приближенных Гитлера. Интриги нарастали и ширились. Набивая себе цену, Гиммлер всячески раздувал масштабы раскрытой организации. Гиммлер доложил Гитлеру: органы тайной полиции арестовали больше шестисот человек.
