Девять лет Курт Вольфганг провел на подпольной работе в Варшаве. Теперь ему предстояло выполнять новое задание, получить новое имя, принять новый облик. Курта Вольфганга больше не существовало.

Если бы перед войной существовали и применялись радиолокаторы, предостерегающие мирные земли от вторжения противника, только с ними можно было бы сравнить работу людей, стоявших на невидимых наблюдательных вышках и зорко следивших за вероломным соседом. Вот уж сколько лет таким соседом была гитлеровская Германия. Возникла такая «сторожевая вышка» и в Швейцарии. Ее «комендантом» стал молодой венгерский ученый-картограф Шандор, или Александр, Радо.

Радо никогда не был профессиональным разведчиком и тем не менее вошел в военную историю как один из наиболее «везучих» и, как говорят, эффективных разведчиков. А когда кончилась мировая война, ученый снова вернулся к своей старой, мирной профессии. Сейчас он крупнейший картограф, ученый с мировым именем, почетный член многих географических обществ. Но долгие, трудные годы борьбы с фашизмом продолжают жить в его памяти…

У каждого бойца невидимого фронта — свой путь к избранной им нелегкой профессии. Своей дорогой шел к ней и Шандор Радо.

Перед войной четырнадцатого года Австро-Венгрию называли лоскутной империей. Престарелый Франц-Иосиф владел Центральной Европой. В границах его государства жили венгры, австрийцы, словаки, чехи, хорваты, украинцы, поляки… Лоскутная империя, раздираемая социальными и национальными противоречиями, держалась на штыках, на диктатуре, была ареной непрекращающейся борьбы.

Шандору было тринадцать лет, когда он впервые увидел демонстрацию рабочих, двинувшихся из будапештского пригорода к центру столицы. Мальчик жил на городской окраине — в Уйпеште, населенном рабочей беднотой, теснившейся в ветхих лачугах, да еще бездомными цыганскими семьями. А рядом высились особняки богачей. Земли по берегам Дуная принадлежали отпрыскам графов Карольи. Соседствовали нищета и богатство. У Шандора Радо — сына мелкого торговца, едва сводившего концы с концами, был закадычный друг — Федор Ласло. Венгерский Гаврош, сирота, Ласло зарабатывал на жизнь тем, что работал на побегушках у торговки с рыночной площади. С утра до ночи он таскал тяжелые корзины и свертки, разносил их покупателям и очень часто ложился спать голодным. Мать Шандора сажала Федора за стол вместе со своими ребятами, хотя они сами редко ели досыта. Бездомный Ласло привязался к семье уйпештского торговца. Он был постарше Шандора и накопил уже некоторый жизненный опыт. Для Шандора Ласло стал непререкаемым авторитетом, он подражал товарищу в делах и забавах, вместе они познавали раскрывавшийся перед ними мир, вместе бродили по берегам Дуная и городским окраинам. Для Шандора не было большего удовольствия, чем сопровождать Ласло, когда он разносил по квартирам корзинки покупателей.

Демонстрация забастовщиков, заполнивших тесные улочки рабочего Уйпешта, поразила воображение мальчишек. Они гордо шагали рядом с колонной демонстрантов, забегали вперед, а потом отстали и, к своему огорчению, только издалека услышали выстрелы жандармов, преградивших путь демонстрантам в центральные кварталы столицы. А им так хотелось бы принять участие в драке с «фазанами»!

На другой день Ласло появился в красном шарфе, обмотанном вокруг шеи, — знак принадлежности к рабочей гильдии, вступившей в борьбу с богатеями. Шандор, следуя примеру друга, тоже раздобыл красный шарф и отправился так в школу… Учитель явился к его родителям и сказал, что у Шандора появились дурные наклонности, это может кончиться плохо.

К тому времени отец стал выходить в люди. В доме вместо керосиновой лампы появилось сначала газовое, потом электрическое освещение — первый признак растущего благосостояния… По поводу красного шарфа с отцом говорили долго. Он сидел в кресле, а Шандор стоял перед ним и молча слушал. Отец напомнил о давнем событии своей жизни — несостоявшейся поездке в Америку. Он не первый раз говорил об этом. Еще молодым отец решил уехать в дальние страны. К этому толкала нужда. Но доехал он только до Гамбурга — на дорогу через океан денег не хватило. И снова была нужда, скитания, безработная жизнь в Вене. А вот теперь — слава богу! Не где-то в Америке, а у себя дома, в Уйпеште, он сумел вылезти из нужды. И обязан он этим только самому себе… Отец напомнил сыну еще о своем брате Микше. Тот тоже мыкал горе, но своими силами выбрался в люди. Выходит, каждый человек — кузнец своего счастья. И незачем мозолить глаза красными шарфами. Выгонят из гимназии — никто не поможет.

Слова отца не убедили Шандора. Ему казалось, что Федор Ласло прав куда больше — не в одиночку, а сообща добьешься толку.

С детских лет Шандор проявлял склонность к географии, и первая книжка, которую он прочитал, рассказывала о путешествии неизвестного ему Бендека Бартоши-Балога, который из конца в конец проехал через Россию по новой, недавно построенной транссибирской железной дороге в Японию. Шандор впервые узнал тогда о России, разглядывая карту, приложенную к книге, — красная линия соединяла Будапешт с Токио и проходила через необъятные российские просторы.

Через несколько лет он и сам побывал в России…

Первая мировая война подходила к концу, но успела краем захватить недавнего гимназиста — его призвали в армию. Сразу после гимназии Шандор стал курсантом артиллерийской школы. Лоскутная империя Франца-Иосифа разваливалась. Страна бурлила. Политические дискуссии велись повсюду — в трамваях, за столиками городских кафе, среди завсегдатаев, прозванных «кафейными стратегами». Громадное влияние оказывали на умы солдаты, вернувшиеся из русского плена. Они видели собственными глазами новую Россию, сами участвовали в революции, разделяли ее идеи. Солдат, «носителей большевистской заразы», держали в карантине, задерживали демобилизацию, не отпускали домой, но все равно — слова их волновали людские сердца.

В те годы в жизни Шандора произошли события, повлиявшие на его дальнейшие взгляды.

В декабре восемнадцатого года артиллерист Шандор Радо вступил в Венгерскую коммунистическую партию, а через несколько месяцев в стране провозгласили Венгерскую советскую республику. Продержалась она недолго. Защитникам республики приходилось отбиваться не только от внутренней реакции. На границах наготове стояли войска интервентов — французские, румынские, чехословацкие…

Для отпора реакции формировали части венгерской Красной армии. Возникали интернациональные полки, в них вступали революционно настроенные словаки, чехи, румыны, болгары, украинцы, бывшие русские военнопленные… Все жили идеями близкой мировой революции. Девятнадцатилетний артиллерист Шандор Радо получил назначение в сформированную дивизию. Она держала оборону вместе с шахтерами соседнего городка, и жены горняков носили еду в окопы. Потом начались бои, тяжелые, кровопролитные, с переменным успехом. Но вскоре борьба прекратилась — в Будапешт вступили румынские оккупационные войска. Венгерская советская республика пала. Начался жестокий террор хортистов.

Последние дни существования республики Шандор провел в Будапеште, тоже в боях и схватках. Единственный район столицы — Буда — еще оставался не оккупированным румынскими войсками. Прослышав, что оттуда уходит поезд, последние защитники советской республики решили пробраться на Южный вокзал. Куда идет поезд, никто не знал. Да это и не имело значения — лишь бы покинуть охваченную террором столицу.

Перед отъездом Шандор успел побывать дома, в Уйпеште. Он попрощался с родителями, вышел на задворки дома и тайком зарыл в саду свой партийный билет. Шандор верил, что скоро вернется в родные края. Но случилось это только через тридцать шесть лет…

На вокзале с большим трудом втиснулись в переполненный вагон. На пригородной станции состав обстреляли, но машинист дал полный ход и, не останавливаясь, проскочил через Керенфельд. К ночи добрались до Балатона. Здесь Шандор укрылся у своих друзей. Террор распространился теперь на всю страну — защитников республики расстреливали, вешали. Облавы шли днем и ночью.