— Что касается тебя, — сказал Пауль, — тебе сейчас все равно нельзя уехать из Варшавы. Дело не в рекламном бюро.

— В том-то и соль. Я согласился работать корреспондентом «Прага-пресс», оставаясь в Варшаве. Часто бываю в Праге, пока преуспеваю — в первую же поездку получил интервью президента Бенеша. Расстались друзьями. Помимо интервью, много говорили о германской политике, так сказать, не для печати. Он пригласил снова побывать у него, как только я появлюсь в Праге. Мне кажется, что он недооценивает угрозу, которая нависает со стороны Генлейна[4].

— Ну, а как поживает Рита? Я так давно ее не видел, — спросил вдруг Пауль. Он умышленно громко спросил о мифической Рите.

С присущей ему способностью наблюдать все, что происходит вокруг, Пауль обратил внимание, что женщина, сидевшая неподалеку за столиком, уж слишком усердно перечитывает одно и то же газетное объявление… Перед ней стояла недопитая чашка кофе. Конечно, посетительница, вызвавшая подозрение, не могла слышать их разговора, сидела она довольно далеко, а разговаривали они тихо, как два старых друга, доверительно и неторопливо рассуждающие о своих делах. Тем не менее было совершенно ясно — женщина наблюдает за ними.

Они расплатились с кельнером, неторопливо поднялись и вышли из кафе. На другой стороне улицы остановили такси. Курт оглянулся. Женщина, сосредоточенно читавшая газету, стояла у выхода из «Ам-Цоо» и озиралась, видимо потеряв заинтересовавших ее мужчин…

Так бывало в их жизни. Они постоянно ходили как по краю пропасти, окруженные всюду подстерегавшей их опасностью.

В такси Пауль сказал:

— Расстанемся ненадолго… Лучше не искушать судьбу. — Он взглянул на часы. — Разговор продолжим на Потсдамском вокзале, встретимся через час, а пока разойдемся и погуляем…

Разговор продолжили на Потсдамском вокзале, расхаживая по перрону в ожидании пригородного поезда. Снова вернулись к Ильзе Штёбе.

— Мне кажется, — сказал Пауль, — Альте надо работать в корреспондентском пункте того же Франца, который занимается спортивной информацией. Или, быть может, у тебя в рекламном бюро. Но самый идеальный вариант, на мой взгляд, устроиться ей на службу в посольство, чтобы быть поближе к Арийцу. На этот счет в Центре есть некоторые соображения.

— Работа в рекламном бюро исключена, — возразил Вольфганг. — Я сторонник рассредоточенных действий. Альта должна быть возможно дальше и от тебя и от меня.

— Это верно, но ты же не сможешь изолировать ее от себя, — усмехнулся Пауль. Он знал об отношениях Ильзы и Курта.

— Альта моя жена, — просто сказал Вольфганг. — Но для других она только моя знакомая. Мы будем жить на разных квартирах. Скажу тебе так: мне не хотелось бы подвергать ее излишнему риску.

— Хорошо, я доложу Центру… Ну, а что делать с Арийцем? Не пора ли привлечь его к более активной работе? Сколько времени ты его знаешь?

— Да года четыре… Человек смелый, но, к сожалению, не всегда осторожен в поступках и разговорах. Богемского ефрейтора ненавидит неистово, спокойно не может говорить о Гитлере. На этой основе, я думаю, и нужно привлекать его к работе.

— И все же пока не следует ему говорить… Ни слова про Советский Союз… Окончательные указания ты получишь обычной связью.

С толпой пассажиров прибывшего поезда они вышли с Потсдамского вокзала и разошлись в разные стороны. Вопрос о привлечении к работе дипломата Рудольфа фон Шелиа был предрешен. Именно в этой связи Ильза Штёбе, молодая журналистка, и должна была приехать в Варшаву.

К разведывательной работе Вольфганг привлек ее в то время, когда Ильза еще работала секретарем редактора Вольфа в «Берлинер тагеблат». Ей было двадцать два года. С Куртом она дружила давно и, не задумываясь, ответила согласием. Ильза была влюблена в Советскую Россию, влюблена романтично, возвышенно… Но прошли долгие месяцы, прежде чем Ильзе стали давать отдельные поручения. Пауль, которого Курт Вольфганг познакомил с Альтой, писал о ней в Центр:

Альта отлично справлялась с заданиями. Теперь ей предстояло работать в Варшаве. С легким сердцем покинула она квартиру матери на Франкфуртер-аллее, где прожила столько лет. Она шла навстречу опасностям, становилась на трудный путь, избранный сознательно и убежденно. А потом, потом она будет рядом с Куртом, с ее Куртом, настоящее имя которого она могла называть только в мыслях.

Вскоре Вольфганг приступил к делу. Прежде чем начать разговор с первым советником германского посольства в Варшаве, перебрали уйму вариантов и наконец остановились на последнем. Он требовал осторожности, времени, кропотливой работы, но несомненно сулил успех.

Заехав к фон Шелиа, Курт между прочим сказал ему:

— А у меня приятная новость, Рудольф! Кажется, я скоро поеду в Англию по делам фирмы.

— Надолго?

— Не знаю… Недели на две. Там у меня много друзей, покинувших Германию. Надеюсь, они расскажут много интересного.

— Завидую тебе… Расспроси получше, что они думают по поводу ефрейтора. Ужасно, когда страной управляют сигаретные торговцы! Ограниченные, бездарные людишки… Как мне все это надоело, если б ты знал!..

— Прошу тебя, держи при себе такие мысли, — предостерег его Курт.

— Но мы же разговариваем с глазу на глаз… Я знаю, с кем говорю.

Было это в середине лета, и Курт Вольфганг вскоре действительно уехал в Лондон. Время в британской столице он провел с большой пользой. Встречался с людьми, хорошо осведомленными в политической обстановке. Раза два Курт обедал с Фрайндом, немецким корреспондентом в Лондоне, который с приходом Гитлера предпочел остаться в Англии, теперь он принял британское подданство. Разговаривал с австрийским пресс-атташе, с советником румынской миссии, с Фойгтом — дипломатическим обозревателем «Манчестер гардиен»…

Переполненный впечатлениями и новостями, Курт возвратился в Варшаву. Само собой разумеется, что один из его первых звонков был к советнику Рудольфу фон Шелиа.

— Приехал! Когда встретимся?..

— Хоть сегодня. Приезжай обедать.

Обедали поздно, и разговор за столом затянулся до вечера. В подарок фон Шелиа Курт привез коробку сигар — настоящая гавана. Дорогими безделушками обрадовал жену советника. Первая встреча прошла в разговорах о лондонских впечатлениях. Курт был в ударе, рассказывал смешные истории, великосветские сплетни, восхищался лондонской жизнью… Рихард Фрайнд собирается ехать в Индию, его пригласил сказочно богатый магараджа написать статьи о своем юбилее. Обещал неслыханный гонорар… Побывал на обеде у баронессы Будберг, которая выходит замуж за Герберта Уэллса… Жена советника расспрашивала об английских модах.

Прощаясь с гостеприимными хозяевами, Вольфганг сказал Рудольфу фон Шелиа:

— Кое-что мне нужно рассказать только тебе, Рудольф. Давай еще раз встретимся.

На другой день фон Шелиа сам позвонил Курту:

— Послушай, ты меня заинтриговал… Приходи сегодня. Жена уезжает в театр, и мы сможем поговорить.

Казалось, нет ничего на свете, что могло бы удивить или вывести из равновесия Рудольфа фон Шелиа. Но на этот раз он с нетерпением ждал встречи с Куртом. Однако главную тему беседы Вольфганг приберег под конец.

— Ну давай, ты хотел рассказать что-то интересное, — выспрашивал его фон Шелиа.

— Подожди — после ужина… Сначала расскажу о политических новостях.

Он снова заговорил о впечатлении, которое произвела на него богатая Англия, о высокомерии лондонцев, о заинтересованности, которую англичане проявляют к германской политике. Курт рассказал о своей встрече с австрийским советником графом Гюйном, который удручен тем, что Германия намерена оккупировать Австрию. «В Европе нет сил, которые воспрепятствовали бы Гитлеру захватить Австрию», — сказал граф. Муссолини согласился на оккупацию, за это выторговал себе что-то в районе Средиземного моря… Интересную новость узнал о Румынии. Румыны заказали подводные лодки на германских военных верфях. Скоро заказ будет выполнен, и Румыния получит современные подводные лодки, которые появятся в Черном море.