Они молча собрали тарелки и чашки, и перешли к другому длинному столу, за которым сидел Вилли. Их представили друг другу, и в их голосах не было ни капли негодования, которого я ожидала. Когда я проверила, то обнаружила, что они улыбаются и пожимают друг другу руки, будто и собирались там сидеть с самого начала. Те, кто сидел за новым столом, любезно уступили место наемникам. Элла поймала мой взгляд и удивленно подняла брови. Я спрятала улыбку.

— Очень любезно с вашей стороны, мисс Эдит. Вам не стоило так утруждаться, — скромно сказала мама, садясь рядом с крупной женщиной. Отец сел рядом с ней, потом я и Майкл.

— Эдит любит любой предлог, чтобы заставить нас общаться. Она думает, что дорога делает нас нецивилизованными. — Калеб сверкнул белыми зубами.

Эдит усмехнулась в свою кружку.

— Он прав. Кроме того, я нахожу, что они работают больше, когда у них есть память о местных лицах, в восхищении внимающим их историями.

— Вы заставляете их чувствовать, что они должны что-то доказать? — спросил Майкл.

— Что-то, ради чего стоит жить, — возразила Элла с другого конца стола, прежде чем мать успела ответить. — Встреча с вами и разговоры с вами напоминают нам о стандартах, которые мы уже должны иметь. — Она буквально светилась, когда Эдит одобрительно кивнула.

— Мы легко забываем в трепете охоты или в унынии маршей, что сражаемся за жизнь людей, а не только за возможность снова увидеть немного денег и наши собственные теплые постели, — сказал мужчина рядом с Эллой. В его голосе прозвучала печаль, удивившая меня.

Это был худощавый человек с глубокими морщинами на лбу и в уголках глаз. Его голый череп был испещрен солнечными пятнами и блестел в свете костра. Маленькая девочка, подпрыгивая на коленях у матери, которая не могла найти няню на вечер, махала ему и лепетала какую-то детскую чепуху. Он улыбнулся и помахал в ответ. От улыбки туман в его зеленых глазах рассеялся, и они засверкали. Это было слабое эхо человека, которым он, должно быть, был, когда был моложе.

— Простите, но, кажется, мы не знаем вашего имени, сэр. — Мама наклонилась к столу, чтобы обратиться к нему.

— Виктор, мэм. — Его движения свидетельствовали о напряжении суставов, когда он потянулся через стол, чтобы пожать руку. — Очень приятно услужить.

Через плечо Томас в панике пробирался сквозь толпу. Казалось, он искал что-то или кого-то в комнате. Мать увидела его, и с таким видом, как кошка с канарейкой она поймала его.

— Ты уже поздоровалась с Томасом? — спросила меня мать, когда он подошел ближе, со злой улыбкой на лице.

Я сморщила нос. Она знала, что нет. Я не отходила от нее ни на шаг.

— Нет, мама, пока нет. Добрый вечер, Томас. Как проходит твоя ночь?

— В делах. Вы не сели на то место, которое указала Мод, — сказал он, наполовину жалобно, наполовину извиняясь. — Куда делись все, кто здесь сидел?

Я указала на четверых.

— Они пересели. Туда сели еще двое. — И показала на стол, за которым сидели остальные.

Томас издал еще один тихий стон.

— Что я могу для вас сделать? Сегодня у нас отличный жареный пирог с картошкой и морковью, или тушеное мясо, которое, если честно, почти то же самое. — Говоря это, Томас бросил взгляд на входную дверь, которая распахнулась, и в комнату ввалилось еще несколько человек. Он почти поник, прижимая к груди дощечку и кусок мела.

— Я бы хотела еще вина, — сказала Эдит. — Элла, еще вина?

— Немного, пожалуйста.

Посовещавшись с нами, отец попросил четыре порции жареного пирога, два бокала вина и две кружки эля. Томас принял еще несколько заказов от остальных сидевших за столом, которые хотели снова наполнить свои бокалы, а затем, попросил нас, чтобы мы не менялись столиками, по крайней мере, пока все не уляжется, и убежал обратно на кухню.

Коренастая женщина слева от Эллы смотрела ему вслед.

— Бедный малыш. Им больше некому помочь?

Я указала на младшую сестру Томаса. Ей было лет четырнадцать, и она была ниже ростом, чем большинство обитателей дома. Метаясь между столиками, она подавала слишком большое блюдо, которое держала высоко над головой… часто это была единственная часть ее тела, которую можно было увидеть.

— Это Мария, сестра Томаса. Их мать и отец работают на кухне в задней части дома, а тетя — впереди.

— Она отвратительна! Она должна вытащить палку, если хочет сесть? — Это сказал смеющийся мужчина слева от женщины, которая говорила раньше. Она хохотнула, соглашаясь, затем резко остановилась, бросив сокрушенный взгляд на мою семью.

Отец пожал плечами.

— Она плохо относится к незнакомцам.

— Или ко всем, — пробормотал Майкл, и я улыбнулась ему.

Дородная женщина пожала плечами, словно не слыша его.

— Не могу ее винить. Кстати, я Тесс, а это Гарольд.

— Очень приятно познакомиться.

— И мне тоже, — сказал Гарольд. Перед ним уже стояла тарелка, такая же, как у других наемников, и он тыкал вилкой в картофелину, поднося ее к своим толстым губам. Я оторвалась от них и увидела, что он наблюдает за мной. Он встретился со мной взглядом. Когда откусил кусочек с большей силой, чем было необходимо, я опустила взгляд.

— Но, — продолжала Тесс, то ли не видя Гарольда, то ли не обращая на него внимания. — Неужели нет никого, кто мог бы помочь? Должно быть, половина города пытается протиснуться внутрь. Должно быть, на кухне сумасшедший дом.

Быстрый осмотр помещения показал, что Тесс права. Пока мы разговаривали, все стулья были заняты, и теперь люди стояли. В большой комнате было тепло от тесноты и шумно от разговоров. Приятный звук добродушных разговоров прокатился по залу, прерываемый смехом, и некоторым людям пришлось кричать, чтобы быть услышанными. Анвар и его жена Сальма заняли места рядом с Вилли и Надей. Наид не было на их вечеринке, и не было свободных мест, которые могли бы для нее освободиться.

— Вполне вероятно, — сказала я, — что, пока мы тут разговариваем, они ищут помощи. Вы помните Наид? — спросила я Эдит. Она нахмурилась, будто нет, но кивнула. — Ее родители здесь, но ее нет, она не пропустила бы это из-за нового платья. Итак, Томас, вероятно, призвал ее на помощь.

Как по команде, Най вышла из кухни. На ней был завязан заляпанный фартук, а волосы собраны в хвост. Она ногой распахнула дверь, и те, кто был ближе к ней, попятились или получили удар. Когда она вышла за дверь, в поле зрения появились обе ее руки, балансирующие с полными подносами напитков. Несмотря на настоящее море людей, она направилась к нам с такой грацией, что подносы даже не дрогнули. Дойдя до нашего стола, она поставила подносы и демонстративно вытерла брови.

— Тайрин, посмотри на меня! Я пришла за горячей едой, и ты видишь, что происходит? Бедный Томас увидел меня и чуть ли не на коленях умолял. Что делать добросердечной девушке?

Я фыркнула, делая вид, что не замечаю оценивающего взгляда Эдит.

— Может быть, сказать Томасу, что его родители должны признать, что им нужно нанять тебя на полный рабочий день?

— Добрый вечер, Най, — сказала мать с ласковой улыбкой. — Как ты держишься?

— О, матушка Винни, мистер Рейнард, Майкл. Кухня похожа на духовку, и вы все, должно быть, стараетесь поддержать жидкость в теле, пока я быстро тут бегала. — В ее словах не было настоящего упрека. Она улыбнулась, передавая нам бокалы и кружки. — Элла, рада тебя видеть.

— Да, ты хорошо выглядишь… Наид или Най?

— Най, если только ты не злишься на меня, или ты не мои родители. — С этими словами, двигаясь против часовой стрелки, Най наполнила пустые чашки сидевших за столом, поставив бутылку вина и кувшин эля. — Вот и все. Я вернусь раньше, чем позже.

Попрощавшись, Най вернулась тем же путем, что и пришла, задержавшись у столиков поменьше и делая пометки на грифельной доске, которую выудила из передника. Хихикая над маленькими комментариями, сделанными ей на каждой остановке, комплиментами и поддразниваниями, она сглаживала любое недовольство медленным обслуживанием и оставляла улыбающиеся лица позади.