К сожалению, вскоре улитка отказалась нас вести дальше, и мы, послав ей воздушные поцелуи, отправились вперёд, к новым приключениям. Шестиугольный коридор — самое разумное, что может быть в мире! Вернусь домой — переделаю все коридоры на шестиугольные.

Вскоре коридор привёл нас в довольно просторную залу — также шестиугольную, в каждой стене которой темнел проём другого тоннеля. Я встал посередине, воздел руки в восхищении и застыл, наслаждаясь красотой симметрии. Золто нежно гладил тёмный гладкий камень. В спокойном, наполненном дружелюбием и взаимопониманием молчании, прошло несколько минут.

— Норщики стену попортили, — жалобный голос Золто разрушил красоту момента.

— А? — посмотрел я на него.

— Отметок понаставили. Куда идти, какой где коридор… — он похлопал ладонью по зарубкам. — Зачем это всё?

Золто трагически изломил брови и горестно вздохнул.

Действительно, зачем поганить стену? Я издал нервный смешок, затем устало опустился на пол. Потёр лицо руками, оглядел залу. Сияние её симметрии, так радовавшее меня только что, уходило, оставляя только мрачные безликие стены. Вокруг совсем не было ни красоты, ни силы. Только склочный и трусливый ведьмачий сын.

— Золто, — сказал я, — признаюсь честно, я не в таком восторге от тебя, как только что утверждал.

— Взаимно, — безэмоционально отозвался Золто. — Это всё потому, что мы надышались. Поразительно, что мы еще живы.

— Я думаю, — резонно заметил я, оценивая наше положение: — что лучше бы нам было умереть, пока мы были не в себе. Так испытали бы меньше боли и разочарования перед гибелью. Теперь, очевидно, нас ждет смерть от голода и жажды, потому что я лучше умру здесь, чем пойду в очередной коридор, где лишусь рассудка.

— Мне страшно умирать, — противно заскулил Золто. — Почему все так ужасно?

— Мерзкий ты тип, — спокойно заметил я. — Ноешь, жалуешься, боишься смерти. Жадный, опять же. Алого из тебя не выйдет. Алый обретает право крови через смерть — это априорная максима.

Золто молчал, только шмыгал носом все громче.

— Я, впрочем, тоже ничего особенного из себя не представляю, — справедливости ради добавил я. — Обычный взбалмошный сын богатых родителей. Бесполезный пустоцвет. Пустобрёх. Фанфарон. Выпендрёжник. Всё хорошее, что во мне есть — есть в любом Алом. Всё дрянное — моё собственное достижение. Собственно говоря, меня поэтому и выгнали из города. Своим я не нужен.

— Я тоже своим не нужен, — трагическим голосом отозвался Золто. — Отцу не нужен, сестре не нужен… Сайбару тоже не нужен. Я тебя почти предал, Ройт, знаешь? Хотел тебя Сайбару продать… вместе с Ногачом. Такой вот я и есть — дрянь, а не человек.

— Не проблема, — ответил я. — Хоть какая-то от меня польза была бы. Жаль, что не получилось. Теперь только понапрасну здесь помру. Ну, может меня хоть местные звери поедят.

— Я себя ненавижу за это, — продолжал нудеть Золто. — Да за много чего ненавижу. Вот рассказываю тебе это — и ненавижу себя за то, что рассказываю.

— Понимаю, — отозвался я. — Но мне плевать на тебя, если что. Ты просто маленький грязный серый предатель. Я тебя не ненавижу.

Так и было. Я его не ненавидел. Золто был просто жалким трусом и деревенским неудачником. Но и желания его подбодрить и утешить у меня не было. В углу валялась шкура, сияя плетением. Я отвернулся от неё: и сделано плохо, и толку — только свет.

Я мрачно смотрел в черный проем кридора. Мысль о том, чтобы вползти в него и отдаться на милость монстрам начала казаться всё более привлекательной. Просто лежать в темноте, не двигаться и не дышать — то, что надо.

— Золто, — позвал я негромко, — пошли умирать в коридоры? Так быстрее будет, чем здесь сидеть. — Я оглянулся, ища его взглядом.

— Ты прав насчёт меня, — проговорил Золто. Он стоял, держа в руках моё кривое плетение. — Я грязный серый предатель. А ты Алый! Ты делаешь волшебные плетения!

Я издал грустный смешок. Видал бы он плетения моих соучеников, не говоря уже о великих Печатях!

С куска шкуры полетела вниз, на пол, светящаяся алая капля.

«Надо же, что-то собралось всё-таки», — отстраненно подумал я.

Золто уставился на неё, беззвучно шевеля губами. Мне стало скучно смотреть на этого дикаря, и я закрыл глаза, раздумывая о преимуществах и недостатках смерти в коридоре с монстрами. Взвешивая все за и против, я начал сомневаться.

— А насчёт моей идеи пойти помереть в ближайший коридор ты что думаешь? А, Золто? — Я повернулся посмотреть на него.

Золто валялся, скорчившись около стены. Неужто уже умер?

Я кинулся к нему, позабыв о том, что только что считал такой вариант самым подходящим для нас обоих.

— Золто! В чем дело? — я перевернул сопротивляющееся тело на спину.

— За…за…

Золто таращился на меня из-под сведенных бровей и тяжело дышал. Он снова попытался что-то сказать, но только скривился и простонал.

— Ветра, да что с тобой?!

— Заткнись! Отвали! — выплюнул он, продолжая корчиться.

Ну, хотя бы он был в сознании. Что же случилось? Золто прижимал к груди левую руку, между пальцев текла кровь.

— Тебя змея укусила? — пришла мне мысль. — Дай посмотреть!

Я попытался разжать скрюченные вокруг запястья пальцы. Золто держал мертвой хваткой. Глаза его бешено вращались. Заражение! Наверное, змея уже пустила яд, и сейчас он тут у меня и окочурится! От этой мысли я и сам похолодел. Что делать с укусом змеи, я не представлял. Ветра, я ничего не смыслил в медицине! Да в чем я вообще смыслил?!

— Золто, надо что-то делать, — решительно заявил я, снова хватая его за больную руку. — Да дай ты посмотреть хоть!

— Нет! — он дернулся, прижимая руку к себе сильнее. — Не подходи!

— Слушай, тебе больно, страшно, это нормально, — начал я увещевать его, — но надо же хотя бы посмотреть укус. Золто, ты ведь в лесу вырос и знаешь это не хуже меня. Что надо делать, если кусает змея, ну?

Тот помотал головой и отодвинулся от меня, все так же баюкая левую руку. Похоже, боль потихоньку опускала его, но вид при этом оставался непреклонный. Я начал медленно пододвигаться к нему, Золто — отползать. Да что с ним не так?

— Если не убрать змеиный яд из крови — ты умрешь, — выдал я свой последний аргумент.

— Не умру, коли сразу не сдох, — сверкнув глазами, заявил он неожиданно.

— Чего? — я не понял, откуда такая уверенность.

— Хаотичка либо убивает на месте, либо приживается, — он растянул губы в кривой улыбке и разжал наконец руку.

Из руки выпал нож, громко звякнув о землю. Все лезвие заляпано красным.

— Ты вмешал в кровь ту каплю с пола! — я в ужасе уставился на него.

Определенно, я недооценил его степень преклонения перед эссенцией.

— Теперь я тоже не стану бояться, — заплетающимся языком проговорил Золто и отключился.

Придурок! Ничего не знающий о своей любимой хаотичке!

Если вы дочитали до этого места, возможно, вам пригодится небольшая справка по системе мер и весов, которые употребляет Ройт.

Ройт пользуется системой мер и весов, принятой в Гегемонии Хаоса (несколько более стандартизированной системой мер и весов предков Алых — кочевников).

Вот некоторые из них.

Алд — 156 см. Высота боевого коня в холке, а также минимальный рост, достигнув которого, ты мог отправляться в военный поход.

Газар — 577 метров (или 390 алдов). Расстояние, на котором слышен звук боевой дудки, или голос зычного командира.

Данх — 7 литров (6.94 литра, но не суть). Данх — размер походного котелка, рассчитанного на десятерых.

Жин — 700 грамм, миска. Одна десятая данха.

В начале книги использовалась метрическая система, но потом я перевёл её в более привычную.

В моём сознании проплыли статистические данные. Из людей, чьи предки в пяти поколениях никогда не принимали великую эссенцию, в нигредо умирает четырнадцать из пятнадцати.