— О чем ты говоришь? Это была воля Храма, не моя, не Архонтов!

— Тебя никто не осуждает среди алых, друг, но в этом городе есть не только они.

— И? Ройт — алый, причем здесь остальные?

— Твой сын — известная личность в кварталах Порядка.

— Ты хочешь сказать…

— Если люди подумают, что ты отправил на смерть собственного сына за его политические убеждения, это добавит сочувствующих в ряды радикалов.

— Ветра забери тебя, Шонн, и твою политику — тоже! Думаешь, мне сейчас до этого вообще?! Я только хочу найти своего сына! — Вилириан почти кричал.

— Именно. И найти его надо как можно скорее. Я только хотел сказать, что это не только твоя личная беда, она может стать нашей общей.

— Просто найдите его, — процедил Вилириан сквозь зубы.

Место действия: Северные леса.

Я аккуратно приотворил дверь зимушки? Зазимки? Зимовешки? Название, которое упомянул Золто, совершенно вылетело из головы.

Внутри не было никаких жёлтых мёртвых зубатиков. Пахло сушёными травами.

Нагнувшись, чтобы не задеть низкую притолоку, я вошёл в дом… и сразу вышел. Ветер мне в спину, как темно! И как они живут без окон? Вот в доме ведьмака, к слову, были светлые, застеклённые окна. В книгах, которые я читал о жизни в пустошах, окна жилищ всегда были затянуты каким-нибудь бычьим пузырём или слюдой, а у Сандака были стеклянные окна. Странные здесь места, конечно: по лесу портновские манекены бегают, окна стеклянные…

Сказать по правде, мне казалось, что за пределами Ван-Елдэра, на северных пустошах, находится одна лишь дикая земля с дикими зверями, дикими племенами, дикими обычаями, всем диким. Оконное стекло — признак цивилизации, а люди вроде ведьмаков с пустошей должны одеваться в шкуры собственноручно убитых зверей. Диких зверей. Убитых палкой, с прикрученным к ней жилами камнем. Что-то вроде того, ага.

Золто, помнится, между тем был одет очень неплохо — рубашка, крутка, штаны, ботинки — все с виду хорошего качества, не рваное, не грязное. Теплое. Не последняя мода Ван-Елдэра, но и не шкура на голое тело. Еще сегодня Золто нацепил какую-то другую вязаную шапку — зелено-черную, которую, скорее всего, связала его сестрица. Можно было бы сказать, что Золто, в целом, выглядел даже модно. Во всяком случае, наверняка смотрелся гораздо приличнее, чем я, в одежде с чужого плеча. Хотя я все равно считал, что веснушчатую рожу никакая шапка не украсит.

В любом случае, убедиться в том, что пустошь — не место обитания полудиких головорезов, было приятно. Не знаю, чем бы кончилось мое здесь пребывание, окажись я среди тех, кто прикручивает жилами камень к палке.

Я обошёл дом вокруг и обнаружил, что окно всё-таки есть, но оно наглухо закрыто деревянными дверцами. Я подёргал их — дверцы не открывались. Подумав, зашёл внутрь, нашарил защёлку и всё-таки распахнул ставни. В комнату хлынул свет заходящего солнца, постепенно уходившего за горный хребет. Все же, признаться, здесь очень красиво: густой еловый лес у подножия величественных гор.

Стоп. Я неожиданно задумался. Почему это солнце прячется за горами? Здесь определенно что-то не сходилось, но я не мог сходу сообразить, что именно. Я застыл, глядя на то, как на фоне закатного неба чётко очерчиваются величественные пики, и длинная тень накрывает темнеющий лес… и мысленно попытался перенести то, что наблюдал на известную мне карту мира. Получалось плохо. Вернее, не получалось ничего.

Итак, Ветроставный хребет Уттар-Таш идёт с севера на юг, разделяя северную пустошь на две области: холодную внутреннюю и жаркую внешнюю. Ближе к Ван-Елдеру он начинает круто забирать на юго-запад, следуя за движением небесного ветра. Во всяком случае, он никак не мог идти с запада на восток… даже с юго-запада на северо-восток, если я правильно оцениваю стороны света. Но сейчас я видел то, что видел. Движение солнца не может обмануть. И это определенно самый настоящий горный хребет, его не перепутаешь ни с чем.

Следовательно — что?

Следовательно, это никак не может быть Уттар-Таш! Это другой горный хребет! И это не пустошь, пора уже признать это тоже. Это даже не выглядит как пустошь, будем честны, это лес и горы, а лес и горы пустошью не называют. Забери-ветер, куда меня закинули Архонты?!

Я растерянно посмотрел на Ногача, занятого, судя по всему, общением с деревьями — он то ли обнимался со здоровенной елью, то ли пытался на неё залезть. Вряд ли манекен знает, в каком мире он находится. В каком мире нахожусь я.

Я сглотнул, чувствуя, как по позвоночнику прошла нервная дрожь. Скрестил руки на груди, стараясь удержать подступающую панику. Так. Это не может быть другой мир, не так ли? Я знаю язык и понимаю окружающих. «В книжках герой обычно понимает язык места, куда попадает, проблемы почему-то возникают только с письменной речью», — память услужливо подкинула мне пищу для ужаса. Этого не может быть. Я сердито уставился на горы, будто они должны были немедленно повиниться и оказаться там, где им быть положено, согласно моим представлениям о географии. Ну, или пусть солнце тогда садится не на западе!

Природные явления оказались безучастны к моим страданиям. Я отвернулся от окна и обвёл глазами эту… зазимовёху. Над лежанкой была полочка с несколькими книгами на ней. Схватив одну, я судорожно её раскрыл. Если я и правда в другом мире, уж лучше быть уверенным в этом.

Буквы выглядели знакомыми, но слова для меня не значили ровным счетом ничего. «Пак чодыра», «кугу шоляш»… Буквы просто не складывались ни в какой осмысленный текст. Ни единого понятного слова! Даже намека на смысл!

Я отбросил книгу, схватился за лицо и издал вопль ужаса. Мне конец. Я в другом мире. Я никогда не вернусь домой, ни через пять, ни через шесть, ни через сто лет! Я застрял здесь навечно. Так вот что это был за огонь! Я не мог и представить, что Архонты способны на такое.

С другой стороны, зачем? Зачем отправлять меня в другой мир? Это как-то не вязалось со всем, что я знал об обычаях и нравах моих знакомых и родственников. В конце концов, я наследник. Не какой-нибудь серо-розовый бастард, от которого надо избавиться. Я — самый что ни на есть законный сын. Кровь потомственных алых ценилась очень высоко — из-за высокой выживаемости их детей во время нигредо. И уж точно она стоила выше шкуры какой-то там псины. Сослать на пять лет — это нормально. Сослать в другой мир, из которого я никогда не вернусь — нет.

Но горы! Буквы!

Буквы я понимал. Я не понимал слов. Что это ещё может значить, кроме того, что во время перемещения я разучился читать?

Я взял наугад еще одну книгу с полки. На удивление, она оказалась на знакомом мне языке. Заглавие гласило:

«Нунор и дева чёрного леса».

Недоумевая, я открыл её где-то в середине:

«… её налитые груди колыхались перед лицом Нунора, как пшеничное поле. Чёрный питон струился по её плечам, колокольчики на набедренной повязке наигрывали мелодичную мелодию в такт завораживающему танцу…»

Нунор! Ну конечно, кто не знает Нунора! Я когда-то читал книжечку о его похождениях — было очень увлекательно.

От сердца отлегло. Отставить панику, Ройт, ты в своём мире. Просто не очень хорошо разбираешься в географии. А пустошь просто, оказывается, куда цивилизованнее, чем считают высокомерные Алые, для которых любой полис меньше ста тысяч — беспросветная деревня. А на самом деле, в зимнем домике в лесу местные охотники читают книжки, да ещё и на разных языках. Пора уже привыкнуть мне к тому, что пустошь — не то, что я думал раньше. Другой мир — да. Но не тот другой мир, что я было с испугу подумал.

Впрочем, убедиться в своих выводах все равно было необходимо. И помочь в этом мне мог сейчас только Золто. Я вышел из дому, сел с книжкой на заросшие травой ступеньки и начал читать с начала, в ожидании его прихода.

Золто явился, когда уже смеркалось. Я еле различал буквы, пытаясь понять, что там такое дальше случилось с Нунором в диких джунглях — он как раз установил ловушку на гигантского первобытного крокодила, терроризировавшего местное племя пигмеев.