— Твои глаза светятся, — тихо озвучил я свои наблюдения. — Это такая болезнь, или ты проголодался и хочешь меня съесть?

— Ночное зрение, — бросил тот, заметно расслабляясь. — Ведьмачье это.

— А-а-а, — протянул я, делая вид, что понимаю, о чем речь. — А там что? — я вспомнил про другой берег.

— Рыкташ, — пояснил Золто.

Никаких рыкташей я не знал и недоумённо поднял брови — забыв, что ведьмак меня не видит в темноте. Впрочем, ах да, он же всё-таки видит меня в темноте!

— Большой меховой свин. Землю роет, пожрать ищет.

— И что? Он опасный?

— Сам смотри.

Я перевел взгляд на тот берег. Сначала в темноте ничего не было видно, а затем Якшар вышла из-за облаков. Как раз в этот момент огроменная, около алда в холке, тёмная зверюга с фырканьем вылезла из лесной чащи, вошла в воду и начала хлебать. Выглядел рыкташ так, как и описал Золто — здоровый, бочкообразный волосатый кабан.

— Похоже, ему нет до нас дела, — заметил я, чуть понаблюдав за зверем.

Он плескался у бережка, выражая низким хрюканьем полное довольство жизнью. Вода журчала, омывая его ноги. Картина выглядела мирно, если бы зверь не был таким гигантским. Кабаны, вроде, не хищники, а питаются грибами и ягодами? Или нет?

— Он не один, — Золто продолжал светить своими глазами. — Там семейство.

— А где… — начал было я, но тут услышал треск и хрюкание — и сразу после этого — увидел огни за деревьями. Они зажглись сразу цепочкой, окружая со всех сторон место, где купался кабан.

— Загоняют!

Золто вскочил на ноги и стремительно сложил свое имущество. Я спешно последовал его примеру, неуклюже запихивая свои шкуры в сумку, висящую на плече. Какой-то мешочек выпал и покатился по склону в воду. Я понадеялся, что в нём не было ничего важного.

— Бежим!

На том берегу послышались пронзительные звуки дудок и зычные окрики людей. Рыкташ поднял голову, взревел на весь лес и ломанулся через речку прямо на нас. Вслед за ним из-под крон выскочило ещё несколько таких же свиней поменьше, и тоже плюхнулись в воду.

— Валим! — Золто дернул меня за руку.

— Ногач! Пошли отсюда! Скорее!

— Ногач о себе позаботится! Уходим!

Я, не споря больше, понёсся вслед за Золто. Он взбежал на холм, оглянулся и невероятно быстро взобрался по стволу растущей там высокой разлапистой сосны и уселся в развилке. Я попытался последовать его примеру, но сухие ветки, в которые я вцеплялся, обламывались под моими руками.

— Лезь наверх, дурак! — заорал Золто. — Тебя ж стопчут!

Я подпрыгнул, что было сил, и обхватил ствол руками и ногами, повиснув на высоте около полуалда. Эх, не тому меня учили в академии! Подтянувшись изо всех сил и перехватившись, я выиграл пару ладоней, но зацепился одеждой за какие-то сучки. Рыкташ, полагаю, мог бы при желании разорвать меня пополам, оставив мне только голову с намертво вцепившимися в дерево руками. А вот и он!

Великие ветра, теперь он выглядел ещё огромнее! Я рванулся вверх, одежда затрещала, но выдержала. Я приготовился к смерти.

Внезапно на пути кабана оказалась небольшая, почти детская фигурка. Ногач!

Я был уверен, что Ногач сейчас полетит вверх тормашками в небеса, но он прямо перед носом рыкташа сделал какой-то невероятный кульбит, который я видел только у акробатов, упёршись одной рукой в землю — и запрыгнув кабану на спину.

Неожиданно для себя я обнаружил, что уже сижу в развилке сосны вместе с Золто. Под нами разыгрывалась диковинное представление. Ногач сидел на рыкташе, обхватив его ногами, а рыкташ носился кругами по поляне и ревел жутким голосом — так, что у меня заболели уши. Дальше рыкташ повалился на бок, вскочил, побежал к стволу нашей сосны и с размаху ударился о него башкой. Дерево зашаталось, как от порыва урагана. Затем рыкташ вскочил, снова упал, повалившись на другой бок, и затих.

Я присмотрелся. Ногач одной рукой тянул со спины кабана что-то белое, а другой быстро-быстро взмахивал ножом. Во все стороны летела кровь.

«Он его свежует!» — понял я с ужасом.

Вот тебе и весёлый игривый манекен. Хорошо, что он при первой встрече со мной не выказывал такой ловкости.

Я посмотрел на Золто, чтобы убедиться, что он видит то же, что и я. Сияющие глаза ведьмачьего сына едва не вываливались из орбит, рот распахнулся. Я думал, такие выражения лиц встречаются лишь на картинках неопытных художников

.

Он хотел что-то сказать, но осёкся. Перевёл взгляд на меня.

— Ты… ты как с ним справился? Ты же говорил, он мирный!

— Да, — я протянул. — Он мирный.

Я вспомнил шкуры, в которые был с самого начала одет Ногач, и подумал, что занятие это для него не новое:

— Это он себе одежду делает.

Золто поперхнулся.

— А нож он где взял?

— Откуда мне знать, — удивился я.

Мелкие свинки — ну, точнее, очень большие кабаны, но по сравнению с рыкташем они выглядели поросятами — увидев, что случилось с их предводителем, разбежались кто куда. Даже дудки на том берегу замолкли, вероятно, поражённые таким диким рёвом.

Какое-то время мы сидели на сосне. Ногач орудовал ножом, стягивая шкуру с рыкташа.

Золто проговорил, глядя на увлечённого работой Ногача:

— Ты как хочешь, но я отсюда не слезу, пока он с ножом.

Я хмыкнул. В принципе, я разделял его позицию, но, как только ее высказал Золто, пришлось передумать и слезть.

Это оказалось проще, чем я думал: достаточно было выбирать сучки потолще и не ожидать, что если ты ошибёшься, тебя проглотит чудовищный кабан. Тебя просто тихо и мирно обдерёт обезумевший манекен… спокойно, Ройт, спокойно.

Ногач скрежетал и цокал, обдирая свой трофей. Я нарочито спокойно подошёл к нему.

— Дружок! — сказал я, выбирая тон помягче. — Какой ты молодец! Завалил такую зверюгу! Без тебя мне было бы несдобровать.

— Скыырлы цак цак, крррр, — самодовольно проговорил Ногач.

Затем протянул мне кровавую руку.

Я машинально взял её и пожал. Ногач вернулся к работе, а я уставился на свои пальцы. Они были сухими и чистыми, хотя я был уверен, что его прикосновение оставит кровавый след.

Золто тихо подошёл ко мне и потрогал за плечо. Я подскочил от неожиданности.

— Нам надо быстро валить отсюда, — сказал он. — Это Сайбаровы ребята. Пусть живуля твой разделывает пока, чего.

Оставить Ногача в лесу?

— Они пристрелят Ногача и распилят его, — зло ответил ему я. — Не знаю, как ты, а я Ногача не брошу!

— О чём спор? — вежливо поинтересовался Сайбар, выходя из ельника со здоровенным прадедовским мушкетоном наперевес.

Вслед за ним из леса вышло ещё четверо с такими же огромными самопалами — и ещё один, с белым охотничьим псом на поводке.

— Здорово, Сайбар, — хмуро произнёс Золто.

Глаза его перестали светиться.

— Я смотрю, вы из-под загонщика дичь переняли, — усмехнулся Сайбар, укладывая мушкетон на плечо. — Да ещё и самку убили, а молодь распугали. Это не по вежеству. Опять ты нам, Золто, должным оказываешься.

Я решил встрять, хотя глядеть на эти ручные пушечки было весьма тревожно.

— А почему вы кабанчика на нас погнали? Мы тут спали вообще-то.

— Дык всё общество знает, кроме тебя, городской, что мы тут сонного осеннего зверя бьём. И ты небось знаешь, Золто, сын Сандака. — последнее слово он особенно иронично выделил. — Хотел зимней охотничьей тропкой от нас смыться?

Золто мрачно молчал.

— Удачно, однако, вышел зверь на вас, а? — Сайбар недобро оскалился. — Ну, пойдем теперь, потолкуем.

Спорить с тяжеловооружённым противником совсем не хотелось. Я посмотрел на Сайбара… посмотрел на Золто… посмотрел на Ногача, которому как раз вздумалось перевернуть на бок мёртвую тушу рыкташа, чтобы продолжить освежевывание. Он оперся ногами о землю и толкнул её обеими руками.

Я никак не мог понять до этого, насколько силён — невероятно силён — Ногач. До этого момента.

В полуободранном тулове, истекавшем жёлтым жиром и кровью, была, наверное, добрых сотня данхов веса. Когда манекен толкнул его, она подпрыгнула, как мячик, перевернулась несколько раз, скатилась с берега и плюхнулась в воду. Ногач удивлённо посмотрел на дело рук своих, а потом поскакал за ней.