Сгоревший в пепельнице стикер — ерунда. Номер-то в памяти телефона остался. Вот только звонить по нему — какой смысл? Все, что Света видела и слышала… Теперь уже не оправдаешься, не отмоешься. Она приняла решение. Но, по крайней мере, все стало понятным. И винить ее уже не в чем. Только себя… Эшли? А какой в этом смысл? Срывать на ней злость? Он и так это делает. А потом еще больше себя ненавидит и презирает. И так по кругу.

Но было и другое. Мальчик, который разговаривал с призраком своей умершей матери и прожил часть ее жизни.

Два месяца Тони почти не вспоминал о кольце, о той мрачной тайне, которая была с ним связана. Но тайна сама напомнила о себе. И не думать о ней было уже невозможно. Слишком уж тесно с ней были связаны их со Светой жизни. А еще — жизнь их ребенка, о котором он тоже не мог не думать.

Рука невольно потянулась за телефоном. В конце концов, если у них не сложилось, если все получилось так по-идиотски, да, по его вине — все равно он отец этого ребенка и имеет право…

Остынь, кретин, сказал он себе, покосившись на Джонсона, который внимательно читал вечернюю газету. Ты ни на что не имеешь права. Зато у Светы право есть — не разговаривать с тобой, если этого не хочет.

— Тук-тук, — своим пронзительным голосом сказала Эшли, царапаясь в дверь. — Тони, ты идешь? Доброй ночи, мистер Джонсон.

— Доброй, — не отрываясь от газеты, буркнул Джонсон.

— Иди, — Тони протянул ей ключ от квартиры. — Я скоро.

— Уже одиннадцать, — настаивала Эшли.

— Я скоро, — повторил Тони с нажимом, и Эшли исчезла.

Джонсон взглянул на него из-за газеты и закатил глаза на лоб.

— Никогда не женюсь, — сказал он словно самому себе. — Уж лучше левая рука, чем такое.

Стиснув зубы, Тони поднялся.

— Подожди немного, не закрывай дверь, — попросил он.

— Опять пойдешь разговаривать с Маргарет? — хмыкнул Джонсон.

Он один знал о том, что почти месяц Тони по вечерам поднимается на галерею и подолгу разговаривает с портретом Маргарет. То есть говорит, потому что та, разумеется, не отвечает.

Поднявшись по лестнице, Тони остановился у портрета и почувствовал привычное тепло.

— Здравствуй, Маргарет, — сказал он. — Помнишь, как я первый раз приехал в Скайхилл?

Хотя его бабушка уехала из Скайворта давным-давно, в деревне у них осталось много родственников, и в детстве Тони часто привозили к ним в гости. Однако в замке он никогда не был, только издали видел серые зубчатые башенки. И когда Питер сказал, что его дедушка, лорд Скайворт, приглашает их на выходные, удивился невероятно. Было ли это совпадением — кто знает?

Они приехали в такой же хмурый ноябрьский день двадцать лет назад. Лакей подхватил их чемоданы и унес наверх. На галерее двое рабочих вешали на стену портрет, за ними наблюдал сухонький старичок с пышной седой шевелюрой, одетый в твидовый костюм. «Правее! — командовал он, подкручивая роскошные усы. — Выше!»

Питер представил ему Тони и поинтересовался, что за портрет заполнил свободное место на стене. «Нашли в кладовой, — ответил лорд Колин. — Это леди Маргарет, дочь первого графа Скайворта. Красивая была женщина, ничего не скажешь. Странно, что его убрали».

Вот тогда Тони и почувствовал это странное тепло, похожее на легкий ветерок. И ощущение, что за ним кто-то наблюдает, которое испытывал всякий раз, приезжая в замок. Вот только с портретом его никогда не связывал. Конечно, теперь он знал, что призрак Маргарет может мгновенно переноситься из одного места замка в другое, но не сомневался, что обычно она держится вблизи своего портрета. Ведь она сама говорила Свете, что в нем есть частица ее жизненной силы.

После возвращения из Рэтби Тони зашел в дом и неожиданно для себя поднялся на галерею. Попросил у Маргарет прощения, за то, что они со Светой заподозрили ее в обмане, и начал рассказывать обо всем, что произошло с ними за последние месяцы. Он чувствовал ее присутствие и не сомневался, что Маргарет слышит его. Это была его единственная отдушина — и единственная связь со Светой.

— Как жаль, что ты не можешь ответить мне, — сказал Тони. — Я просто не представляю, что делать.

Он коснулся нарисованной руки, дотронулся до кольца — и вдруг почувствовал легкое головокружение. Чей-то голос, похожий на щебетание птицы… Что-то яркое, цветное… странное… Звон тонких серебряных браслетов на запястьях, больше похожих на куриные лапки…

Аманда!

— Маргарет? — позвал он, но ее уже не было рядом: теплый ветерок исчез.

Неужели она смогла подать ему знак? Но что это могло значить? Что могла сказать ему смешная старушка, мнящая себя экстрасенсом? Или… не мнящая?

Он вспомнил, как Света рыдала у него в квартире после сеанса гипноза, во время которого вспомнила эпизод, которому они так и не нашли объяснения. Вернее, нашли, но совершенно чудовищное и неправдоподобное.

Когда-то они уже пытались складывать кусочки головоломки, хотя их явно не хватало. Когда это было — и что из этого вышло?

Поднявшись к себе, Тони включил свет в конторе и сел за стол.

— Ты скоро? — крикнула Эшли.

— Мне надо поработать, — ответил он.

— Но ты же столько времени сидел у Джонсона, — возмутилась Эшли, показавшись в дверях студии.

На ней была игривая ночная рубашка, из тех, которые надевают, чтобы тут же снять, огненные волосы распущены. Но Тони даже не взглянул на нее.

— Ложись, Эшли, — сказал он, поморщившись. — И закрой, пожалуйста, дверь.

Обида, надутые губы, укоризненный взгляд… Да уйди ты уже!

Словно услышав его, Эшли громко хлопнула дверью. Одновременно пискнул, загружаясь, компьютер. Если бы он еще знал, что искать! Конечно, можно было утром позвонить Питеру и попросить телефон его тетушки-бабушки. Но как объяснить, зачем она ему понадобилась? А может, у Джонсона есть ее координаты? Наверняка должны быть.

И все же Тони решил, что сначала попробует найти Аманду сам. Возможно, просто для того, чтобы потянуть время, пока не уснет Эшли.

Аманда, Аманда… В голове крутилось — Морган? Мортен? Нортон?

Стоп! Как он мог забыть, Питер же рассказывал: Аманда — психотерапевт. И практику закрыла всего лет пять назад.

Поиск выдал огромный список практикующих психотерапевтов Лондона, но Аманды среди них не было. Когда не надо, интернет щедр на устаревшую информацию, с досадой подумал Тони, но если понадобится…

Он включил поиск по изображениям, вводя все возможные варианты фамилии и всматриваясь в фотографии. Ничего. Можно было выключать компьютер, но Тони продолжал листать страницы, словно по инерции. Часы на башне пробили полночь, и вдруг…

Да нет, это не она. Совсем не похожа. Никакой панковской прически, никаких попугайских одежд и подростковой бижутерии. С фотографии на него смотрела вполне солидная пожилая леди в строгом темном костюме. Среди других таких же солидных, серьезных дам и джентльменов, которые собрались на некое официальное мероприятие.

И все же Тони перешел на сайт. И сразу же понял, что попал по адресу. Леди и джентльмены собрались на юбилейное заседание спиритического клуба, среди членов которого значилась Аманда Норстен. Еще несколько минут — и Тони записывал ее домашний телефон.

К его великому облегчению, Эшли уже спала — или делала вид, что спит. Он забрался под одеяло, отодвинувшись к краю, и мгновенно уснул, чего с ним не случалось уже давным-давно.

— Ваша почта, милорд.

— Спасибо, Эйлин.

Помощница положила на стол стопку вскрытых писем: расправленные листы, подколотые конверты. И одно нераспечатанное.

— Это личное, — пояснила Эйлин. — Странное какое-то.

Когда девушка вышла, Питер взял конверт, повертел в руках. Письмо действительно было странным. «Лондон, Парламент, лорду Питеру Скайворту лично», — было выведено на конверте аккуратным почерком школьницы-отличницы. Обратного адреса нет, простая марка, смазанный штемпель.

Взяв нож для бумаг, Питер осторожно вскрыл конверт и достал несколько сложенных листков.