— Началась какая-то странная хрень. Какая-то постоянная тревога, ощущение, словно что-то забыли. Дежавю постоянное. А еще снятся кошмары, но утром ничего не остается, кроме ощущения ужаса.

— Мне кажется, так у всех. Наверно, только ленивый еще на это не пожаловался. В порядке бреда — у меня такое чувство, что в тот момент, когда ювелир собирался уничтожить кольцо, нас забросило в какую-то иную реальность. Может, наш мир и тот, другой, в этот момент слились. Или что-то еще в этом роде, не знаю. А потом все вернулось на свои места, мы все забыли. Но не до конца.

— Твоя тетка-бабка Аманда учила нас со Светой сворачивать тревогу в шар. И потом сказала, что она, тревога эта, у нас связана с детьми. С теми, которые будут или могли быть, — Люси вздохнула тяжело. — Пойдем спать, Питер. Как бы я хотела выкинуть все это из головы. Всю эту чертову магию, призраков, кошмары. Не говори Тони, что Света собирается замуж. Хотя… скажи что захочешь. Или вообще ничего не говори. Мне кажется, хуже уже не будет.

Люси уснула быстро, а Питер час за часом ворочался с боку на бок. Сон не шел. От напряжения хотелось встряхнуться всем телом, как это делают мокрые собаки, — так, чтобы брызги полетели во все стороны. Вот уже скоро месяц после возвращения из другого Рэтби он спал очень плохо. Каждую ночь часами вспоминал о том, что произошло, пытался сопоставить все, о чем знал, сделать выводы. А потом клевал носом на заседаниях палаты.

Люси он рассказал урезанную версию событий: попали куда надо, кольцо под дракона закопали, Лору насчет Хлои предупредили, вернулись обратно. Причем особо упирая на то, что Лора замужем и ждет второго ребенка — чтобы не слишком беспокоилась. Он сразу почувствовал, что Люси смекнула: к Лоре у него особый интерес.

С Тони они почти не разговаривали. Питер все-таки тайно надеялся, что услышит от него хоть что-то насчет Светы. Даже пусть так: пытался дозвониться, но она не захотела с ним разговаривать. Или не взяла трубку. Но Тони не сказал ничего, и Питер понял — не стоило и пытаться. Точки над i были расставлены. Или — как говорили Люси и Света — «над ё», загадочной буквой, с которой начиналось одно из самых крепких русских ругательств.

Казалось бы, неужели их двадцатилетняя дружба ничего не значит и может быть перечеркнута даже не предательством, а просто глупейшей ошибкой Тони? Тем более ошибку эту он совершил по отношению не к нему, а к подруге его жены. Тони был его самым близким, да что уж там, наверно, единственным другом, все остальные тянули разве что на добрых приятелей. И вот так разорвать отношения из-за женщины, с которой он, Питер, не так уж и хорошо знаком?

Однако он чувствовал себя… обманутым, что ли? Питер пытался понять Тони — и, пожалуй, понимал его. Да и чего там было не понимать? Но… Точно так же он понимал и тетю Агнес. Понимал — и ничего не мог поделать со своей обидой. Хорошо хоть, не было нужды объяснять это Люси, которая, не зная всех нюансов, резко переменила свое доброе отношение к Тони.

Что там скрывать, Света Питеру нравилась. Не в каком-то там эдаком смысле — хотя как женщина, очень красивая, привлекательная женщина, тоже нравилась. Она была веселая, милая, а когда исчез языковой барьер, оказалось, что с ней очень интересно разговаривать. Но еще в ней было что-то такое… беззащитное, трогательное, как у ребенка. Ее хотелось защищать, оберегать от опасностей. Есть такие женщины, которые вполне могут и сами постоять за себя, но все равно включают в мужчине режим рыцаря. А уж то, с каким достоинством Света вышла из паскудной ситуации с Тони, Питера окончательно покорило.

Он беспокоился за нее, но Люси о подруге почти не упоминала. Раньше Света была у него в друзьях на Фейсбуке, но потом внезапно удалила свою страницу. Поскольку Питер оформлял Свете приглашение, у него были все ее контактные данные, но он не мог ни позвонить ей, ни написать письмо по электронной почте. Этот интерес мог означать лишь одно: ему известно о ее положении. И как Света отнеслась бы к подобной ситуации, оставалось только догадываться.

Впрочем, он признался Люси, пережил ее гнев и теперь мог надеяться хоть на какую-то информацию. Но вот оброненное женой вскользь упоминание о возможном Светином замужестве Питера обеспокоило. Потому что он не сомневался: это такое же вышибание клина клином, как и женитьба Тони на Эшли. Только еще хуже. Интересно, знает ли Светин жених, что она ждет ребенка не от него? Если бы оказалось, что нет… Наверно, это было бы еще большим разочарованием, чем глупое поведение Тони.

Но все же это было далеко не единственной проблемой. Племянник Лоры Крис и его видение — это беспокоило, пожалуй, посильнее истории Светы и Тони.

…- Конечно, вы приедете еще, милый, — сказала Лора, предостерегающе посмотрев на Кевина. — Знаешь, ведь сегодня годовщина смерти твоей мамы. Она очень сильно тебя любила. И ничего удивительного, что она вот так напомнила о себе. Такое бывает. А сейчас сходи, пожалуйста, к Джереми, кажется, я оставила на скамейке свой телефон.

Когда мальчик надел куртку и вышел, Кевин — бледный, растерянный — сказал:

— Извини, Лора, но мы сейчас же уедем.

— Вы не сможете уехать, — возразил Питер. — Ни сегодня, ни, возможно, завтра.

— Это почему еще? — возмутился Кевин.

— Кевин, ты ведь жил здесь, — Лора подошла и положила руку ему на плечо. — Неужели ни разу не слышал о дыре на Хеллоуин? Присси не говорила?

— О дыре в другой мир? Слышал, конечно. Но всегда считал, что все это сказки.

— Не сказки, — вздохнул Тони. — Мы оттуда. Сейчас проход открыт, и нам нужно поторопиться, чтобы вернуться. А вот вам лучше подождать. Хотя бы дня два, а то и три. Потому что никто не знает, какой он ширины и сколько времени остается открытым. Можно обойти его, но хуже всего будет, если вы промахнетесь и попадете к нам в последний момент, и сразу же после этого проход закроется. Тогда вы останетесь у нас на целый год.

Кевин сел в кресло и вытер пот со лба.

— Я, наверно, с ума сойду. Люди из параллельного мира, призрак Присциллы, который разговаривает только с Крисом… Или он бредит?

— Не бредит, Кевин, — мрачно сказал Питер. — Тот старичок, о котором он говорил… Это мой дедушка. Он попал сюда двадцать семь лет назад, случайно. Разговаривал с Присциллой, видел Джереми. И написал об этом в своем дневнике. Крис ни от кого не мог это узнать.

— Это правда, — подтвердила Лора. — Когда Присси умерла, ему было всего два года. И вы сразу отсюда уехали. Кто ему мог рассказать, кроме тебя? Разве ты знал что-нибудь из того, о чем он говорил?

— Только о том, что Присси спасла Джереми и вырастила его. Но Крису об этом точно не рассказывал. И почему все-таки он? — Кевин нервно покусывал ус. — Ведь я же был здесь, в этой же комнате. Почему я не видел ее?

Тони открыл было рот, но Питер бросил на него такой свирепый взгляд, что тот закашлялся.

— Кевин, послушай… — осторожно сказала Лора, мягко усаживая его в кресло. — Я знаю, вы с Присси очень любили друг друга, но… все-таки Крис — ее ребенок. Может быть, дело в этом?

— Лора, согласись, это совершенно… ненормально. Живые не должны общаться с умершими. Даже если это были самые близкие, любимые люди.

— Тетя Лора, на скамейке нет твоего телефона, — сказал, вбежав в гостиную, запыхавшийся Крис.

— Да, я нашла его здесь, когда ты уже ушел, — кивнула Лора. — Поиграй еще с Присси, пожалуйста, пока я буду готовить ланч.

— Извини, Лора, но нам пора, — сказал Питер. — Не хотелось бы застрять здесь на год. Не думаю, что твоему мужу это понравилось бы.

Лора засмеялась, но глаза у нее были невеселые. Питеру показалось, что ей не слишком хочется оставаться здесь вдвоем с Кевином, и ее тяготит разговор, избежать которого не удастся.

— Не знаю, Питер, обратил ли ты внимание, — сказала Лора, выйдя проводить их до машины, — но что-то такое странное на лице у Кевина промелькнуло, когда Крис упомянул кольцо. Боюсь, она рассказывала ему.