Питер уже сидел за чайным столиком под навесом. При моем появлении он встал и отодвинул для меня стул.

— Узнаю это платье, — улыбнулся он. — В прошлом году ты была в нем на чае в саду перед приемом. А синее тоже взяла?

— Смеешься? Я в него не влезаю. К тому же Люси сказала, что никакой светской жизни в этом году не будет. Так что взяла только одно вечернее на всякий случай. Попроще.

Он налил мне чаю, пододвинул пирог.

— Послушай, — сказала я, отпихнув малодушное желание отложить все на день-другой, — давайте вечером после обеда поговорим. Помнишь Лигу наций?

— Извини, что?

— Как мы с Тони в прошлом году рассказывали вам с Люси и Джонсону о кольцах, Маргарет и прочем идиотстве. Люси спросила тогда: «Что за Лига наций?» Мне есть что еще рассказать. Главное — чтобы вы после этого не вызвали мне санитаров из психбольницы.

— Знаешь, Света, после всего, что произошло, я, наверно, уже ничему не удивлюсь, — устало вздохнул Питер.

— Спорим на сто фунтов, что удивишься?

— Я бы сам дал тебе сто фунтов, чтобы больше уже ничему не удивляться. Но, боюсь, не получится. И ведь говорила мне мама: не женись на русской, они все ненормальные.

— У тебя и англичанка была ненормальная. Извини.

— Не стоит, — Питер помрачнел. — Если кому и надо просить прощения, так это мне у тебя. Наверно, я должен рассказать, как все произошло…

— Расскажешь, — остановила я его. — Обязательно. Но не сейчас.

— Не хочешь со мной в деревню? — спросил Питер, допив чай.

— Нет. Посижу в саду с Люси и с детьми.

Через полчаса мы выкатили коляски в яблоневый сад, где появилась новая просторная беседка, скорее, целый павильон с решетчатыми стенами. Отпустив няню отдохнуть, мы с Люськой устроились в мягких шезлонгах. Дул легкий ветерок, пахло скошенной травой, мерно стрекотали кузнечики. Идиллия… Если бы!

— Может, ты все-таки расскажешь, что тебя укусило? — спросила Люська, покусывая травинку.

— Вечером. После обеда. Тебе, Питеру и Джонсону.

— Вот как? Что-то напоминает, — нахмурилась Люська. — Надеюсь, у меня молоко после этого не пропадет?

— Не знаю.

— Интересно… Ладно, тогда скажи, как Федька тебя отпустил.

— Не знаю.

— А вообще как у вас?

— Не знаю, Люсь.

— Да что ты заладила — «не знаю, не знаю»? — рассердилась Люська. — Хоть что-нибудь ты знаешь?

— А что тут скажешь? — вздохнула я. — Я же говорила, идея была не моя. Но он идеальный муж. Не на что пожаловаться.

— А как у вас с этим делом?

— С постелью? Нормально.

— Светка, это с такой мировой безнадегой прозвучало. Неужели так плохо?

— Ну почему плохо? Нормально. Не так, как раньше, конечно. С Тони вообще не сравнить. Но… в общем… нормально.

— В общем, никак, — подытожила Люська. — Ты его, ясный перец, не любишь, думаю, он тебя тоже. Вопрос: что вы делаете вместе? Ладно, можешь не отвечать. Подозреваю, что в этом и ответ — почему ты вдруг так резко захотела приехать. Просто сбежала.

— Нет, Люсь. Не поэтому. Может, только капельку. Но на самом деле причина совсем другая. Вечером все расскажу. Не хочу повторять все два раза.

Минут сорок мы лениво перебрасывались фразами ни о чем сквозь дремоту, потом проснулись близняшки. К голодному дуэту присоединился Витя, и мы поспешили вернуться в дом.

Покормив его, я пошла к себе передохнуть до обеда и с галереи увидела в холле Джонсона. Он дернул подбородком направлению к подвальной лестнице, я так же молча кивнула в ответ, выждала несколько минут и спустилась вниз.

— Ну, привет! — сказала я, закрыв дверь и крепко его обняв.

— Привет, Эс, — улыбнулся он. — Кофе хочешь?

— Нет, скоро обед. Как ты? Как спина?

— В порядке. Теперь Фиц с меня не слезет. Эс, мне очень жаль…

— Не надо, ладно? — попросила я, садясь в кресло.

— Хорошо… — он сел напротив. — У тебя чудесный мальчик. Как его зовут?

— Виктор. Витя.

— А второе имя?

— У нас нет вторых имен. Только отчество — имя отца. Он Антонович. То есть его отец — Энтони.

— Хорошо… — повторил Джонсон.

Мы смотрели друг на друга, пауза затянулась.

— Послушай, Эйч, — я накрыла его ладонь своею. — Давай все проясним. Ты мне очень нравишься, но…

— Но ты замужем, я знаю.

— Не в этом дело. Фактически нет. Мы так и не оформили брак официально. Просто я люблю Тони. Несмотря ни на что.

— Я понимаю.

— Нет. Я все объясню после обеда. Лорду и леди Скайворт. И тебе. А сейчас лучше пойду. (1ea6f)

— Эс… Послушай, я не хочу, чтобы ты… Это прозвучит как в пошлых романах, но я могу быть тебе просто другом. Я бы не хотел, чтобы ты меня избегала из-за тех чувств, которые не можешь разделить.

— Спасибо, Эйч, — я с трудом проглотила ком в горле. — Все могло сложиться по-другому, но… так уж сложилось.

— Я хотел написать тебе, — сказал он, когда я уже была у двери. — Но ты удалила страницу на Фейсбуке. Черт, если бы лорд Питер сразу дал Тони твой адрес…

Старый мир — Самый старый мир

— Милорд, завтрак готов.

Голос Джонсона звучал как будто из другой вселенной. Питер с трудом открыл глаза.

— Что там на улице? — спросил он.

— Что там может быть? — Джонсон раздвинул шторы. — Дождь. Холодно.

— Какое сегодня число?

— Девятое августа. Дракона и собаку я покормил.

— Надо бы нам все-таки придумать ей имя в конце концов.

— Не надо. У нее есть имя, просто мы его не знаем. Зачем ей привыкать к другому? Пусть пока побудет просто Собакой.

Вставать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Только лежать и смотреть на струйки, стекающие по оконному стеклу. Они провели в этом мире уже девять месяцев. Оставалось еще три, но ощущение было такое, что застряли здесь навсегда. Как мухи в янтаре. Прежняя жизнь казалась далекой — словно полузабытый сон.

— Вы бы побрились, что ли, милорд, — Джонсон посмотрел на Питера неодобрительно.

— Зачем? — пожал плечами тот. — Кому это надо?

Позавтракав, Питер надел дождевик и пошел навестить Джереми. Дракон выглянул из грота и тут же спрятался обратно.

— Тебе я тоже не нравлюсь? — усмехнулся Питер, потирая щетину, которая делала его похожим на старого бродягу. Ну, или хотя бы пожилого бродягу.

— Бродяга и есть. Иди сюда, шапку завяжу, а то потеряешь.

Дракон нехотя выбрался и вытянул шею. Питер потуже затянул завязки, и Джереми удалился, не желая мокнуть. Ощущение унылой безнадежности затопило с головой. Впрочем, оно не покидало Питера все это время, с того самого момента, как они с Джонсоном принесли мистеру Яху кольцо из Оверни.

— …Это шутка? — донеслось до него откуда-то из черной запредельности.

Питер открыл глаза.

Ювелир держал в правой руке щипчики, а левая была пуста. Кольца не было ни на столе, ни на полу. Нигде. Питер перевел взгляд на Джонсона, который стоял поодаль и ошарашенно смотрел на мистера Яху.

— Оно просто исчезло, — сказал Джонсон.

— Именно, — кивнул ювелир. — Может, вы решили меня разыграть?

— Зачем нам, по-вашему, это делать?

Мистер Яху раздраженно дернул плечом.

— Надеюсь, вы не думаете, что я его… как-то хитро решил присвоить?

— Я наблюдал за вами, — покачал головой Джонсон. — Оно действительно исчезло. Прямо из ваших пальцев. Как будто испарилось.

— Как знать, возможно, некая магическая сила не хотела, чтобы оно было уничтожено, и перенесла его куда-то в другое место?

Питер и Джонсон переглянулись.

— Возможно, — вздохнул Питер. — Пожалуй, мы пойдем.

— Заходите, если что. Например, если понадобится снова продать драконье золото. И знаете, — ювелир понизил голос, словно делился страшной тайной, — у меня такое странное чувство, что нечто подобное со мной уже было. Дежавю.

Почти всю дорогу из Лондона в Лестершир они молчали. И только когда дорога свернула с шоссе к Рэтби, Питер сказал мрачно: