Сколько времени прошло, пока открылся проход между самым старым миром с кольцами и тем, где застряли Питер с Джонсоном? Может, пять месяцев, а может, и намного меньше, никто не знает. Сколько прождем мы? И это тоже неизвестно. Но что, если вдруг мы попадем в самый новый мир раньше конца октября? В конце октября 2017-го в том мире наши с Тони тела находятся в доме его родителей в Бостоне, а души все еще в Отражении. А Питер с Джонсоном собираются или уже едут в Рэтби, чтобы найти другие кольца.

Все эти временные парадоксы, возвращения в прошлое, где можно встретиться с самим собой — все это не укладывалось у меня в голове. Ведь мы знали, что в прошлое нельзя вернуться, его нельзя изменить. И когда это все-таки произошло, мир раздвоился, и все изменения оказались в новой версии. И если вдруг мы снова окажемся в прошлом и что-то в нем изменим, не произойдет ли еще одного раздвоения?

Нет!!! Только не это! Даже двух миров было многовато. Четыре — полный кошмар. Но еще больше?!

Мне стало так жутко, что все тело покрылось гусиной кожей.

В эту ночь я не спала ни минуты. Как только Салли принесла мне утренний чай, я выпила его залпом, попросила присмотреть за Витей, пока его не заберет миссис Уиллер, оделась и побежала к вдовьему дому.

Аманда делала утреннюю гимнастику в саду.

— Что случилось, детка? — испугалась она.

— Не знаю, — прохныкала я, чувствуя, что истерика уже где-то рядом. — Питер уже встал?

— Этот Питер? Который у меня? — уточнила Аманда. — Кажется, да. Проходи.

Джонсон возился на кухне, а из ванной доносилась фальшивая до безобразия оперная ария в исполнении Питера. А я и не знала, что он любитель вокала. Голос у него был очень даже неплохой, сочный, яркий баритон. Чего нельзя было сказать о слухе, к сожалению.

Когда он вышел, Джонсон уже накрыл на стол, и мы вчетвером сели за завтрак, хотя мне кусок в горло не лез. Изо всех сил стараясь не разрыдаться, я постаралась изложить все, что меня тревожило.

— Подожди, Света, — покачал головой Питер, когда я закончила. — Мне кажется, ты все-таки ошибаешься. Временная петля была связана с кольцами. Конкретно с уничтоженным кольцом. И вернуться можно было только в тот момент, где настоящее превращалось в Отражение, так? Чтобы сохранить кольцо.

— Ну… да, — согласилась я.

— Значит, в другой ситуации вернуться в прошлое невозможно, — сделал вывод Джонсон.

— Но Питер же вернулся!

— Нет, Эс, это не было прошлым, — он встал, вышел на кухню и вернулся с маркером и бумажной салфеткой. — Помнишь школьные задачки на движение? Два поезда выехали из одного города в разное время и с разной скоростью. Когда второй поезд догонит первый?

— Странно, я тоже представляла себе поезда, но в каком-то другом ракурсе.

— Давай забудем про петлю, она только сбивает с толку. Представь, что новый мир — это поезд, который обогнал старый. Они выехали из одной точки, но новый был в пути уже… сколько там, семнадцать месяцев? Вот, а старый только стартовал.

Джонсон нарисовал на салфетке два состава из нескольких вагончиков, едущих параллельно, один впереди, другой позади.

— У этих поездов общая задача: прийти в пункт назначения одновременно. Для этого первый поезд должен ехать медленнее, а второй — наоборот, быстрее. Мы не знаем, сколько времени понадобилось мирам в первый раз, чтобы сравняться. Но между тем, где были мы с лордом Скайвортом, и самым старым, сейчас разница не семнадцать месяцев, а около года. И она постоянно сокращается, один наш день равен двум дням в том мире. Возможно, между второй парой миров сейчас такое же различие. А может, больше или меньше. Но в любом случае мы не попадем в прошлое и не встретим там самих себя.

— Но почему? — я по-прежнему ничего не понимала, как будто за ночь окончательно отупела.

— Ты, кажется, называла точку перехода настоящего в Отражение точкой Зеро, так? — Питер взял у Джонсона маркер и нарисовал на локомотивах обоих поездов жирные точки. — Вот они. У каждого мира своя. И перепрыгнуть с одного поезда на другой можно только с паровоза на паровоз. Если у нас здесь сегодня двадцать второе августа 2017 года, а там, допустим, двадцать второе августа 2018-го, значит, мы попали бы в двадцать второе августа 2018-го. Потому что там август 2017-го давно прошел. Его уже нет, он в Отражении. И наоборот. Все действительно зависит от того, откуда и куда ты переходишь, тут ты угадала. Так что, Света, успокойся. Даже если вдруг в этой паре миров скорость, с которой один догоняет другой, намного больше, мы все равно никак не сможем попасть туда раньше девятого ноября 2017-го. А на самом деле — позже. Не мог же ведь новый мир вообще на месте стоять, ожидая, когда мы его догоним. Так что ты не встретишься с самой собой, и мы с Джонсоном не отправимся снова в параллельный мир, чтобы там застрять.

Я с трудом перевела дыхание и залпом выпила остывший кофе.

— Есть еще одна странность, — сказала я, разглядывая узоры на стенках чашки, как будто хотела разглядеть в них будущее. — Мы с Тони умерли в один день — девятого марта этого года. Черт, до чего же абсурдно это звучит… Как сказала Анахита, чтобы жить здесь дальше, я должна была в тот же самый момент умереть в том мире. И две Светы в тот момент соединились. Здесь, во мне. Но я не помню ничего о жизни в новом мире. Только то, что произошло до рождения Мэгги. И много лет в Отражении. Но ничего после. А ведь мы с Тони должны были вернуться в свои тела в тот момент, когда замкнулась петля. Девятого ноября 2017-го. Куда делись эти четыре месяца? Либо тот мир действительно замер, ожидая, пока мы сравняемся, либо наши души болтались неизвестно где все это время.

— Я думаю, эти четыре месяца вы были вместе, — мягко улыбнулась Аманда, дотронувшись до моего плеча. — Неважно где. Возможно, кольцо, которое вы сохранили такой дорогой ценой, подарило вам немного счастья перед новыми испытаниями. Ведь это было кольцо будущего, так?

— Да, — кивнула я. — Вы думаете, оно могло отправить наши души в одно из возможных будущих? И именно поэтому мы ничего не помним — ведь этого еще нет? А может, никогда и не будет?

— Кто знает, кто знает… — вздохнула Аманда. — Но сейчас вам надо думать совсем о другом. Как попасть не в будущее, не в прошлое — в другое настоящее. И я от всего сердца желаю вам удачи, детка.

Джонсон-первый сказал слугам, что мадам Светлане срочно понадобилось вернуться в Россию, чтобы решить рабочие проблемы. Поскольку никто толком не знал, чем я занимаюсь, это прозвучало убедительно. Хотя я приехала надолго, а провела в Скайхилле всего несколько дней.

— Вот теперь мы уже точно больше не увидимся, — сказал он, когда мы прощались накануне.

Вид у него был расстроенный, но… точно не такой трагичный, как в прошлый раз. И я этому была, по правде, очень рада. Чувства, которые не разделяешь, — это слишком тяжелый груз. К тому же мне предстояло провести немало времени рядом с другим таким же Джонсоном, которому миссис Тейлор не хватило.

Люська, судя по ее виду, проплакала всю ночь.

— На надо, — прошептала я, обнимая ее на прощанье. — Молоко пропадет. Постарайся думать о том, что я все равно буду с тобой. Ведь это правда.

— Ты со мной, — всхлипнула она. — Но не я с тобой. Прощай!

Питер, по легенде, сам собрался везти меня в Лондон. На самом деле он выгрузил меня и Витю с вещами у вдовьего дома. Крепко обняв, смахнул слезу и сказал:

— Все будет хорошо, Света. Я верю, у вас все получится. И все будет хорошо.

— Куда ты сейчас?

— Не знаю. Куда глаза глядят. Вернусь завтра. Мы с Люси всегда будем тебя помнить. Вас обоих. Пока, Виктор! Расти большим и сильным. Придется искать Джинни и Лане другого жениха, а жаль.

Когда тойота скрылась за поворотом, я нажала кнопку звонка на калитке. Замок щелкнул, я вошла. Питер и Джонсон складывали дорожные сумки в багажник. У меня закружилась голова.

Наконец мы попрощались с Амандой и выехали. Хотя я понимала, что ждать придется долго, меня знобило от волнения. В ногах стояла сумка, в которой лежала банка с кольцами. Самая обыкновенная стеклянная банка из-под кофе, а в ней — магические артефакты, сохраняющие вселенную…