— А не надо объяснять, — поморщился Федька. — Я и так понимаю.

— И ты согласен с этим жить? Да, мне нужен кто-то рядом. Но все-таки это будет очень странный брак, не находишь?

— Не хуже многих других. Мне бабушка рассказывала про свою бабушку. Та любила одного парня, но он на какой-то войне погиб. Еще до революции дело было. И родители выдали ее замуж за пожилого вдовца. Она сказала: мол, все равно больше никого не полюблю, так какая разница, за кого. И неожиданно получился очень даже удачный брак. Без бурных страстей, но в уважении и согласии.

Я снова подумала о Маргарет и Грегори Форестере. Случайные совпадения?

— Ладно, Федь. Тогда полностью откровенно. Меня смущают две вещи. Во-первых, как ты будешь относиться к Вите. Мне не показалось, что он тебя интересует.

— Откровенно так откровенно. Сейчас я к нему никаких особых чувств не испытываю. Наверно, было бы странно, будь иначе, разве нет? Пока это для меня просто маленький ребенок, беспомощный, слабый, о котором надо заботиться. Если честно, Алиска в первые месяцы вызывала у меня примерно такие же чувства, не больше. Так что к Вите я со временем привыкну и, думаю, привяжусь. Об этом можешь не беспокоиться. Что второе? Хотя догадываюсь. Секс?

Я покраснела до самых пяток и кивнула.

— Тебе сейчас, наверно, об этом даже думать противно. Так и не думай. Во всяком случае, тебе еще как минимум месяц нельзя будет. Да и потом не особо подгорает. Я уже не в том возрасте, когда без постели просто жизни нет. Но если мы будем жить вместе, рано или поздно это все равно произойдет, понимаешь? Ты молодая, здоровая женщина, и…

— Да, конечно, понимаю, — перебила я. — Только…

— Я помню, ты говорила, что можешь представлять на моем месте другого, и я сказал, что меня это не пугает.

— Видимо, потому что сам на моем месте всегда представлял Веронику? — я почувствовала себя немного задетой.

— Да, но не всегда. Не так уж и часто. Но это вообще ничего не значит, по большому счету.

— Ну, не знаю… — не согласилась я.

— А я знаю. Поверь — ничего не значит. И вообще… Так, как у тебя было с ним, уже никогда ни с кем не будет. Хоть кого представляй. Будет по-другому. Не лучше, не хуже. Просто по-другому. И ты даже знаешь, как именно. Тут у нас с тобой большой плюс. Мы оба знаем, чего ожидать.

— Хорошо, — сдалась я. — Но пообещай мне одну вещь. Если вдруг ты встретишь кого-то еще или твоя Вероника внезапно поймет, что ошиблась, ты сразу мне об этом скажешь.

— Договорились. Но только на условиях паритета. Если ты кого-то встретишь или вдруг поймешь, что все-таки не можешь терпеть меня рядом, тоже скажешь сразу. Считай, что мы с тобой сейчас заключили брачный договор в устной форме. Сугубо деловое предприятие.

Мы пожали друг другу руки, после чего Федька осторожно поцеловал меня в губы, чего до сих пор избегал — целовал в лоб или в щеку.

— Иди спать, — сказал он. — Скоро ты поймешь, что сон — самое большое счастье в жизни. А вовсе не любовь.

Я легла и сразу уснула. Даже не заметила, как оказалась в Скайхилле. Тони сидел на скамейке во внутреннем садике и держал на коленях темноволосую девочку в голубом костюмчике, которая упорно не хотела смотреть в мою сторону. Фокси (или Пикси?) лежала на траве у его ног и настороженно косилась в мою сторону.

— Это было глупо? — спросила я.

— Нет, — ответил Тони. — Хотя я страшно тебя к нему ревную. Но… так будет лучше. И для тебя, и для Виктора.

Рыхлую ткань сна разорвал детский плач. Сначала мне показалось, что плачет Мэгги, но нет — наяву захлебывался криком Витя. Я покормила его, походила с ним по комнате, уложила. Но стоило только задремать — все повторилось. За ночь я вставала к нему раз пять. Или больше?

Когда утром я выползла, пошатываясь, на кухню, Федька присвистнул:

— Добро пожаловать в клуб родителей-зомби. Кстати, ты не забыла? Вите уже месяц, давно надо было его зарегистрировать. Я могу с ним побыть дома, а ты съездишь в загс. Или… можем съездить вместе?

Я поняла смысл вопроса и покачала головой.

— Сама съезжу.

— Ну, как знаешь.

После завтрака я покормила Витю, надоила молока про запас. До загса было три остановки на трамвае, но Федька настоял, чтобы я поехала на машине.

Паника затопила меня с головой, стоило только выехать со стоянки. В Англии я только-только начала привыкать к левостороннему движению, а теперь путалась в правостороннем и отчаянно тупила. Ехала потихоньку, на адреналине, изо всех сил сражаясь с желанием остановиться у тротуара и разрыдаться. К загсу добралась в состоянии тихой истерики.

— Что это вы так долго? — взглянув на справку из роддома, возмущенно вскинула тонкие бровки девочка-регистраторша. — По закону должны были в течение месяца.

Интернет успел успокоить меня, что никаких штрафов за промедление не положено, и поэтому я просто вяло огрызнулась, что была с ребенком в больнице.

— А что отец? Не мог?

— Я не замужем.

— Понятно, — тяжело вздохнула девочка, поправив прическу. — Что у вас? Установление отцовства, прочерк, со слов? Отца как будем записывать?

— Со слов, — пробормотала я, чувствуя себя так, словно стояла голая на центральной площади.

Заполняя бланки, я ловила себя на малодушной мысли, что надо было послушаться Федьку и взять его с собой, но тут же себя одергивала.

Спокойно, Света, через это надо пройти. Во всяком случае, потом не придется объяснять Вите, почему в метрике у него значится в качестве отца отчим. Или вообще стоит прочерк.

— Ну, конечно, — страдальчески скривилась регистраторша, просматривая бланки. — Как со слов, так обязательно либо иностранец, либо знаменитость какая. Дети лейтенанта Шмидта.

Я почувствовала, как мгновенно отросли ядовитые змеиные зубы и тигриные когти.

— Вы что себе позволяете? — еще вполне спокойно поинтересовалась я, предвкушая, как после следующей реплики вцеплюсь ей в глотку.

— Да ладно вам, женщина, — махнула ладошкой девица, — я таких каждый день вижу. Некоторые даже думают, что могут записать отцом кого угодно, а потом требовать алименты.

Вряд ли я потом смогла бы вспомнить, что сказала в ответ, но, видимо, это было достаточно громко. Потому что в кабинет вплыла начальственного вида дама с лакированной прической-башней и поинтересовалась, что тут происходит. Я лаконично поставила ее в известность, что происходит тут обыкновенное трамвайное хамство, которое вряд ли останется без последствий. Потому что при всем своем миролюбии я вполне могу и покусать, если понадобится.

Начальница взяла мои бумаги, просмотрела и наморщила лоб.

— Захоржевская… Это не вы случайно должны были в декабре регистрироваться, но попали в больницу?

— Я.8b3eaf

— Так, пойдемте со мной, а ты заполняй свидетельство, — она кинула бланки на стол. — С тобой я потом поговорю.

Дама оказалась заведующей загсом, с которой Федька договаривался о регистрации без церемонии, в любой момент, когда мы сможем приехать. Она привела меня в свой кабинет и попросила объяснить суть ситуации.

— Я правильно поняла, что ваш жених не отец ребенка?

— Правильно, — кивнула я, чувствуя, что сил осталось только на то, чтобы не сдохнуть. — Отец умер.

— Понятно. А жених его усыновить не хочет?

— Он не против. Я не хочу.

Заведующая наверняка жаждала подробностей, но все-таки сообразила, что у меня нет желания ими делиться.

— А регистрировать брак вы все-таки будете?

— Да. Надо только время выбрать.

— А что там выбирать? — удивилась она. — В любые рабочие часы подойдете ко мне. Десять минут займет, не больше.

Покопавшись в ящиках стола, заведующая нашла файл с нашими бланками заявления и квитанцией об оплате пошлины. В этот момент у меня зазвонил телефон. Федька доложил, что Витя проснулся, переодет, накормлен и еще раз переодет.

— Ты скоро? — спросил он.

— Заполняют свидетельство. Но если сможешь одеть Витю, вызвать такси и приехать с ним сюда, мы сможет расписаться прямо сейчас. Чего тянуть?