— И как нам заставить маленькую девочку довериться нам? — запереживала Мэйгрид, когда поняла, что им предстоит выкрасть не просто абстрактного ребенка, а вполне себе осязаемого. С трогательной косичкой и зелеными блестящими глазами.

— Мы просто можем рассказать ей правду, — Аластер пожал плечами, вероятно, он и сам столкнулся с этой делимой и решил, что лучший выход — это отнестись к Марте, как к взрослой.

— Зачем просить или рассказывать, — выдохнула ведьма. — Можно просто усыпить…

Тем самым план был окончательно утвержден. Под его реализацию была отдана первая половина третьего дня, во время которой, ведьма по старой дружбе отправиться на кухню, чтобы приготовить очередную настойку для укрепления сил корри Аластера после финального испытания — Борьба за золото. Затем при подготовке к застолью они найдут Марту, а, вернее, провернут тот фокус, который проделали с самой Мэй: подошлют слугу с фальшивой информацией, что лия Бренна ее срочно ожидает. Небольшой безлюдный коридор, где они встретят девочку с чудо-отваром от ведьмы Болот, а дальше дело будет сделано. Аластер и Мэйгрид останутся в замке, чтобы не вызвать излишних подозрений своим резким уходом, а ведьма передаст девочку Эйлин. Дальше они вернутся и уговорят ту дать показания против корри Сеттена.

Мэй тихо выскользнула в общую комнату, она не могла уснуть, ей хотелось выпить воды, а еще оказалось, что она не единственная, кто не смог уснуть этой ночью. Нэндэг ушла под предлогом, что каменный замок ее душит и поскольку завтра предстоит сложный день, то стоит провести ночь наедине с природой, а значит это точно не она.

Аластер нашелся в кресле, на которым не так давно сидела Мэй. Оно было ему впору, если можно так выразиться. Во всяком случае, он точно в нем не тонул. Дракон не успел раздеться, хоть жилет и покоился на подлокотнике, а на рубашке были расстегнуты верхние пуговицы. Завидев Мэй, он виновато поджал губы, словно мог ее разбудить:

— Почему не спишь?

— Полагаю по той же причине, что и ты.

— Все же попробуй уснуть, — он коротко кивнул и постучал длинными пальцами по светлой обивке кресла.

— Пробовала, — честно призналась Мэй.

На ночную рубашку она накинула халат, поэтому не чувствовала себя слишком скованно в присутствие дракона, только по голым щиколоткам тянуло холодом. Она устроилась в соседнем кресле и поджала под себя ноги. Не хотелось спать, а еще больше оставлять дракона одного.

За окном пейзаж выглядел впечатляюще — лишь бескрайнее небо, которое заволокло темно-синими гладкими облаками.

— Могу я спросить? — она едва повернула голову в сторону Аластера. Не следовало ворошить бурю в его душе, но все же она не могла поступить по-другому. — За что он так с тобой?

— Думаю дело не во мне. Я так — всего лишь круги на воде.

Голос Аластера не дрожал, он не был слишком подавленным, но все же горечь и боль… ее ничем не скроешь и не заглушишь.

Мэй не успела покачать головой, что она не уловила мысль, дракон продолжил сам:

— Думаю, что дело в Раймере. В их взаимной нелюбви к друг другу. Я думал об этом… почему он. Мне кажется, теперь все сходится. — Аластер выдержал паузу, но нетеатральную, не для того, чтобы придать атмосферу своим словам, а скорее, чтобы перевести дух и обличить слова в верную форму. — С самого детства они соперничали за внимание Роберта. Вернее, Раймеру его хватало с лихвой, мы дружили практически с пеленок, а Сеттен пытался дружить с нами, но не получалось. Роберт, как будущий монарх, старался ни с кем не ссориться, Раймер же открыто его игнорировал, а еще больше любил подшучивать, не самым приятным образом. Думаю, он рос в уверенности, что мой брат — высшее зло. Ему доставалось все, что Сеттен хотел себе: дружба короля, любовь женщин, которые нравились Сеттену, Раймер увел у него не одну подружку, а затем еще и магия Золотого выбрала его. Полагаю, он не смог ему простить чего-то из этого списка, а дальше лишь остается догадываться, как эта мысль зародилась в его голове.

— Значит, они вступили в сговор, Брайс и Сеттен.

— Брайс всегда таскался за Сеттеном, думаю, в этом нет ничего удивительного. Он пообещал ему магию Золотого, потому что в роду Брайса были такие прецеденты, и выбери магия его — не возникло бы столько вопросов. Весьма удобно.

— Думаешь, Раймер спутал ему все карты, когда решил передать магию тебе?

Аластер коротко кивнул.

Молчание повисло в темноте комнаты, оно давило на плечи, хотелось что-то сказать, разрушить ее давящий на уши звон. Мэй протянула руку в сторону Аластера, так чтобы дотронуться до плеча.

Он перехватил ее, накрыл ладонь своей и сжал. Затем дотронулся сухими губами теплой кожи.

Стук сердце отражался в висках. Мэйгрид замерла, забыла, как дышать и не знала, как следовало повести себя дальше. Дракон сполз с кресла, не выпуская ее руки, встал перед ней на колени, но лишь для того, чтобы в следующую секунду прижаться щекой к ее ногам.

В тот раз в доме у ведьмы он также лежал у нее на ногах, обессилив от боли, что переполняла его. Мэй могла сейчас лишь гладить его по волосам, шептать, что все будет хорошо.

— Если бы я отказался… Понимаешь… Если бы я отказался от его предложения, все бы закончилось по-другому.

Мэйгрид сжала губы. В глазах защипало, а в груди разлился пожар, но она лишь продолжала гладить дракона по темным волосам:

— Все случилось как есть. Никто не знал, что так будет… К тому же мы не можем управлять своим прошлым, но в наших силах изменить наше будущее.

Дракон поднял лицо, его глаза оставались сухими в отличие от самой Мэйгрид, и она не поняла, как случилось то, что она сделала. Она подалась вперед, решительно и смело. В дурацких книжках Мэри все было совершенно по-другому. Там принцессы никогда не целовали принцев первыми, но Мэйгрид одной из них и не была. Она всю жизнь росла в деревне, среди холмов, овец и пастухов, таких как ее отец или брат, а те всегда выражались примерно одинаково «нет походящего времени — подходящее время — уже сейчас».

Аластер вытянулся ей навстречу, руки скользнули по талии, обхватили и прижали к себе, так крепко, что она почти лишилась воздуха. Мэй никогда не испытывала иллюзий насчет того, что происходит между мужчиной и женщиной, и сейчас она бы хотела этого больше всего на свете. В груди разгорался пожар, тело заныло сладкой истомой.

— Я сделала это не из жалости, — она отстранилась и сжала губы, так что они, наверное, побелели, если это было возможно. — Не хочу, чтобы ты так думал.

Аластер растерянно кивнул.

— Мы поговорим об этом позже, когда все закончится, хорошо?

— Хорошо, — дракон, прежде чем выпустить ее из кольца объятий, еще раз коротко дотронулся губами до ее губ. — Если что, я не подумал, что ты из жалости. Я просто подумал, что ты, наконец-то, решила признаться себе, что я тебе нравлюсь.

С красными щеками Мэй буквально улетела к себе в комнату, закрыв ту изнутри и подперев собой. Потребовалось время, чтобы прийти в себя и еще больше времени, чтобы уснуть. Конечно, она не смогла и глаз сомкнуть до самого утра. Худшего момента для первого поцелуя просто не придумать, к тому же его слова… Он так быстро все перевернул в свою пользу. От этого у Мэй кружилась голова и одновременно с этим кипела, желая выпустить наружу пар. Заснуть она смогла, лишь когда Нэндэг вернулась в комнату, ворча и сшибая все на своем пути в темноте.

Утром третьего дня, все старались делать вид, что все в полном порядке и они полностью готовы ко всему, чтобы не принес новый день. Для начала был завтрак, затем троица разделилась: Аластер отправился на заключительный этап, Нэндэг — на кухню, а Мэй сопроводив дракона до красно-белых шатров, отправилась на трибуну. Они вели себя обычно, словно вчера ничего и не произошло. Только возможно в самом конце, Аластер подмигнул ей, прежде чем она вышла прочь.

В этот раз учавствовали все драконы, каждому из них выдали по импровизированному сундучку с сокровищами, выделили свой участок земли в виде пещеры. Несмотря на всю серьезность ситуации, которая происходила отдельно от самого турнира, Мэйгрид все же не смогла не удостовериться, что она действительно видит то, что видит.