Когда Дионис проснулся и увидел Афродиту без одежд, он удивился совершенству строения её тела. Оно представляло собой восхитительную реконструкцию тела Венеры Милосской по поднятому со дна куску мрамора дивным реставратором, сумевшим вдохновить жизнь в зализанную волнами статую, обтянув её нежнейшим коричнево-розовым атласом кожи и проложив под ней магистрали капилляров. Дав, таким образом, этому античному произведению искусства вторую жизнь.

Которую само произведение наивно считало не только первой, но и единственной. И достойной не только простаиваний на постаментах в начищенных восхищением глазах возлюбленных Дионисов и, в тяжёлые для её мраморной души дни, простых смертных, облегчавших её душу и свой кошелёк, но и – импровизации в поисках моментов Радости. Культу которой Афродита трепетно поклонялась. И для исполнения обряда коей Дионис, вообще-то, изначально и был включён тогда в чертог ея покоев.

И впервые обнял её тогда, как бы случайно прижавшись к ней во сне. Не смея её поцеловать и разбудить, прервав эту самую волшебную в его жизни Сказку. Пользуясь тем, что Фетида и Афродита ещё спали.

И Афродита через пару минут проснулась. От непонятного ей самой, переполнявшего её наслаждения. Открыла глаза и молча улыбнулась, понимая, что её поклонник уже давно не спит. С закрытыми глазами. Не смея пошевелиться. И тоже закрыла глаза, наслаждаясь его счастьем. Всем сердцем вдыхая аромат этого запретного для них обоих ещё плода, не в силах его вкусить.

И отлучила его от источника наслаждения лишь после того, как Фетида минут через десять зашевелилась. Оторвав его руку от своей груди и положив её на грудь Фетиды. Чтобы та окончательно проснулась. В своей Сказке.

Где беременность Фетиды была не более, чем событийный предлог, присказка к его волшебной Сказке с Афродитой. Ведь ни одна сказка не обходится без сюжета, иначе сказочникам не о чем было бы вам рассказывать. Тем более – основанным на реальных событиях.

Была у Фетиды и Афродиты ещё одна подружка. Одноклассница. Которую звали точно также.

Но только она не шла. Ибо стойко и непокобелимо хранила верность своему парню. Который постоянно звонил ей из мужского монастыря Кармелитов, уверяя свою «Татьяну Ларину», что вот-вот вернётся:

– Потерпи!

И щедро воздаст ей за все её муки нетерпеливого ожидания.

– По заднице! Если хоть что-то узнаю про твои похождения «на лево» от своих друзей. Дельфы – городок маленький. А друзей – много. Так что, смотри!

И как только Гиппомен вышел на свободу и поехал к ней… Её чуткая задница запылала в предвкушении. Ведь уже было – за что. Аталанта и хотела с ним встречи и… уже сжималась. Прекрасно понимая от своих уже сидевших (вокруг неё) подруг, что именно он имел ввиду. Уже привыкнув иметь – ввиду ограниченного контингента – какого-нибудь Козла опущения. И непременно её накажет.

– И не раз! – голосили бабы. Опуская её в беседе.

Но ради него, долгожданного, она готова была уже на любые жертвы. Не девушка, мечта!

Онегина. По дороге Гиппомен решил кого-то ради неё ограбить, чтобы не ехать к своей мечте с пустыми руками. И ему было чем её реально вознаграждать. После того, как в спальне…

Ведь Аталанта уже знала, что расскажет ему всю-всю правду! А там, будь что будет…

Закрывала она глаза ладонями. От картин, нарисованных у неё в воображении своими более опытными (в таких делах) подругами. Но она не умела лгать. Тем более – ему!

Пока Гиппомен в это самое время привязывал к стулу свою жертву и затем его избивал. Выпытывая: «Где именно ты спрятал свои сокровища?» Которыми он уже сверкал в её глазах. Лучами счастья! И когда получил желаемое…

Был тут же пойман «по горячим следам». На теле жертвы. Прямо в поезде. Его снова закрыли в монастырь и дали ещё больший срок. Уверяя Аталанту по телефону, что всё это он делал исключительно ради неё:

– Любимой!

Так что Фетида и Афродита, да и Пандора, до которой я всё никак не доберусь, в один голос наперебой уговаривали Аталанту перестать уже его бояться.

– То есть? – спрашивала та, внутренне сокращаясь. Чуя подвох. Именно этим местом. Которое уже успело расслабиться и не желало вновь собирать «секретные материалы», ухудшающие карму её кормы.

– То есть найди себе нормального парня! – голосили они. – Более непоседливого!

– Но – зачем? – не понимала она.

Ведь она уже столько лет его ждала. И уже привыкла за три предыдущих года только ждать и надеяться на всё самое-самое лучшее. И светлое. И делать ему постоянные подношения: «подгоны» в монастырь. То сапоги купить на чужую ногу, то ещё кому чего. Ведь он уверял её по телефону, что он вовсе не чёрт, как смеялись над ней подружки, а они там и вправду между собой обмениваются.

– Давай, я пришлю всё-всё, что тебе нужно. Но – именно тебе.

– Но мне же нужно думать ещё и о других! – возражал Гиппомен. – Чтобы все тут меня уважали.

И Аталанта шла ему на уступки. И – на почту. Чувствуя огромную социальную ответственность. Перед этим недотёпой. Хотя и – невероятно крутым! Как ей казалось. Ведь Гиппомен постоянно угрожал ей по телефону, что как только выйдет («Если вообще выйдет», – смеялись над ней подружки), то непременно зарежет и её и того, с кем она начнёт ему изменять. Мне, мол, уже терять нечего. Тогда. Мы оба – в твоих руках! И лишь подчёркивал свою зависимость от её подгонов, без которых ему в мужском монастыре будет так тяжко… Давя на слезу. Трепетно и нежно культивируя в ней «Чувство Собственной Важности».

Но Аталанта не читала Кастанеду и ещё не знала о том, что это плохо.

– Для тебя же самой! – уверял её Ганеша. Советуя его почитать. Как почитал он его и сам. Хотя, открывал редко. В этом хламе для себя что-то новое. В основном, для других.

Тем более что Аталанта, и вправду, могла ему помочь. И помогала. Ведь, как человек ответственный, она работала секретарём-референтом в серьезной организации. И её прямой начальник, глава асфальтового завода, как чуткий армянин, очень быстро проникся к этой трогательной истории с её парнем, тронувшей его до глубины души. И тоже захотел ему хоть чем-то помочь. Которой Аталанта, расчувствовавшись, просто не могла с ним однажды не поделиться. Как только её босс начал к ней откровенно приставать. Заявив ему, что у неё уже есть парень:

– И очень, очень крутой! Правда, он пока что сидит, но вот-вот выйдет. И тогда!..

И тот, безусловно, проникся. Навёл о Гиппомене кой-какие справки, как только тот опять сел. И тут же захотел оказать своей подопечной хоть какую-то посильную помощь.

«Но – какую? – ломал он голову. – Разве что только снова предложить ей свои сексуальные услуги? – размышлял Гилей. – Ну, хотя бы ради того, чтобы у неё не возникло искушения найти себе другого парня. И спровоцировать конфликт! С летальным – в облаках – исходом. Или просто начнёт иногда изменять Гиппомену. С первым встречным. Затем – со вторым, третьим… То есть – пойдёт по рукам! Как потом парню в глаза смотреть?»

Аталанта, конечно же, постоянно отказывалась от его услуг, скромно улыбаясь.

Но тот её уже и не спрашивал. Просто заваливал её прямо на её же рабочий стол и делал своё благородное дело. Оказывая услугу и ей и её парню. Как мужик – мужику! Чувствуя невероятный наплыв солидарности, полностью удовлетворяя её потребность в сексе. С чистой совестью! Предотвратив конфликт.

Тем более что он делал это – вновь и вновь – даже не специально, а просто не имея возможности устоять перед искушением (помочь бедняжке), постоянно видя у себя перед носом её невероятно большую грудь. И милое глуповатое, с виду, личико простодушной доверчивой девушки. Но при этом очень умной, расторопной и весьма симпатичной секретарши в деловом костюме. Лишь подчеркивавшим её формы!

Именно его секретарши. На которую во всём можно положиться. Буквально. Как в делах, так и… Особенно – когда ты уже смертельно по ней соскучился! Шантажируя Аталанту не просто выгнать с работы, но сделать так, что она, в противном случае (став противной!), ни в одну контору в Дельфах никогда уже не сможет устроиться секретаршей.