Не тут же, нет. Афродита день ото дня выжигала его душу своей ненавистью к этому угрюмому примату, который мог реально утащить к себе её и только её будущего ребёнка! Невольно заставляя Афродиту на него гневаться. Особенно сильно распаляясь в те моменты, когда наивная Фетида в разговорах с ней то и дело упоминала о Пелее, как о всё более и более вероятном, по её мнению, кандидате на трон отцовства.

Желая его во чтобы то ни стало свергнуть! И снова захватить над Фетидой свою безраздельную ранее, тотальную власть. Со всеми её детьми и прочей домашней утварью. У этой твари. Её рабыни. Любви. Которую она даже в монастыре не давала никому в обиду только лишь потому, что Фетида – её и только её! Навсегда. Даже не взирая на то, что она сама уже нашла себе там более крутую партнёршу. И она с Фетидой за все её косяки сама разберётся. Лично! И на глазах у всех не раз демонстративно била её по лицу (конечно же – ладошкой), звонко наказывая Фетиду за её очередной проступок. Делая той ещё больнее от унижения перед всеми, чем физически. С усмешками наблюдавшими её реакцию. На очередной удар, лишь звонко подчёркивающий её ошибку. В поведении. На что Фетида ранее Ганеше наивно жаловалась. И не раз. Особенно – в постели.

Недопонимая того, как для Афродиты и самой всё это было невообразимо сложно и тяжело. Даже рассказывать – Дионису. В машине, пока она обучала его вождению. Сквозь подступивший ком к горлу. Давая понять остальным, давая той очередную звонкую пощёчину, что раз уж она бьет свою «близкую», то и их, дальних, отметелит так, что мама не горюй! Хоть по одной, хоть всех вместе. Если они хотя бы попытаются ей тут возражать!

Тем более что Афродита приходила «на стрелку» со своими не менее матёрыми подругами. С которыми она и держала власть в монастыре. С такими, как «великанша» Шарлотта, получавшая «королевские» подгоны от людей Вейса. За что и получила прозвище «принцесса».

В итоге, лишь обострив своими «зубами» туберкулёз Пелея.

Причём – обе. Вцепляясь в глотку Пелею в те моменты, когда тот начинал испытывать фундаментальные сомнения в тех тезисах, что доказывали его причастность к тому положению, в котором Фетида, следуя его же логике, пока её Ганешенька был в летнем рейсе, теперь и оказалась. Ввязавшись в эту его угрюмую причинно-следственную связь. На своей кровати. Поддавшись обольщению (не столько умом, сколько, вслед за этим, и всем своим телом) логике его суждений. Которые, теперь, ему же самому казались просто абсурдными!

– Ах так?! – прожигала Фетида Пелея своим гневом.

«Избивая» затем в воспоминаниях с Афродитой. Как летописный Царь – младенцев. То есть день за днём лишая Пелея жизни.

Что и заставило Фетиду теперь глубоко-глубоко задуматься о смысле своей бессмысленной без настоящего отца её ребёнка жизни. От которого даже искусственный на перестое между летним и зимнем рейсами то и дело то искусно, а то и вовсе безыскусно и прямо идя в отказ, по делу и без дела, как мог извиваясь («как уж на сковородке») в замысловатых высказываниях, пытался отвертеться. Как, впрочем, и любой уж, изначально не имея их яда. К немалой радости Афродиты. Непроизвольно проникавшейся зимой его позицией. Чувствуя по отношению к Дионису (каким она его видела) лишь заботу и сострадание. Создавая положительный трансферт.

И на все возражения Парвати:

– Не ходи, ты же в положении. А в положении нельзя ходить на кладбище.

Фетида лишь отвечала ей:

– Я не могу не пойти.

И угрюмо ходила хоронить угрюмого. Вспоминая над красной, от её кровавых слёз, крышкой гроба лишь о том, какой широкой и душевно тёплой Пелей был угрюм-рекой, кишащей жирными угрями живых идей, кормивших и её и себя. Но уже… не их ребёнка! И неспешно разливалась в истерике всем своим открытым горю сердцем в наводнение тягучих слёз.

Непонятно тогда для Парвати. Но не для самого Ганеши. После того, как по приходу из рейса, Парвати ему об этом тут же и доложила.

Вот совместно со своей подругой (читай: госпожой (её сердца)) Фетида и разработала изначальный план подготовки Ганеши к столь радостной для него новости об отцовстве. Сделав так, чтобы он, по возвращению из летнего рейса, не только во всё это тут же поверил, но и был бы этому ещё и несказанно рад!

И теперь, по приходу Ганеши из зимнего рейса, лишь следовала сюжету. В который никакое-такое раскаяние ни перед Господом, ни тем более – перед наивным Ганешей, ну, никак не вписывалось!

Но Фетида не осознавала, в отличии от Ганеши, что эту её аферу с ребенком можно обернуть сейчас трамплином в её подлинную сущность. Раскаявшись вначале перед Дионисом, безусловно жаждавшим сатисфакции, а затем и перед самим Богом, стоявшим за Ганешей, как за ширмой в кабинке для исповеди. Который уже готов был ей в этом помочь – послужить для неё проводником Бога, снова спустившись по приходу из рейса в её грешный мир. Лишь продолжив перед ним каяться, как и в начале их отношений. Во всех своих прегрешениях, что довели Фетиду до жизни такой. Так сказать, по накатанной колее.

Но уже – к самому Богу! Объясняя Фетиде устами Ганеши, что Он уже зовет её. И в назначенный час (уже сегодня!) готов её к себе принять. И уже раскрыл ей свои объятия. Руками Ганеши это наглядно демонстрируя. Что она прямо сейчас стоит буквально в одном шаге от своей настоящей Сказки. Для чего нужно лишь отречься от своей былины, которую навязал ей мир через советы Афродиты. И во всём перед ним сердечно раскаяться.

Недопонимая, что это единственный в её незамысловатой жизни шанс вернуть себе крылья! И божью милость. И божью благодать. Которую Ганеша уже вкусил после своего Глубокого Раскаяния в своих прегрешениях и желал лишь дать и ей почувствовать сладость новой, более светлой и чистой жизни!

Но Фетида наивно думала, что он желает лишь сатисфакции. Как Дионис. А не помочь ей стать подлинным ангелом. А не потенциальным, как и все заблудшие ангелы – обычные люди. Которого архидемоны всё крепче сжимали в своих руках, то и дело подсылая ей подружек. Что в один голос побуждали Фетиду настаивать на грехе и дальше. И «не врубать заднюю».

И лишь ещё глубже внутренне сжималась и начинала рыдать.

На радость демонам.

На что Ганеша лишь глубоко вздыхал, прижимал её к себе и, слегка покачиваясь в ритм, отвлечённо произносил:

– «Беда приходит не одна,

В сопровождении печали.

В слезах и муках рождена,

Как человек она, вначале.

И лишь когда её язык

Нам станет чужд, и безмятежность

Раздавит в нас истошный крик,

Познаем мы любовь. И нежность.

А до поры обречены

Мы лишь страдать. Из века в век.

И не раскроет для себя

Вселенной сердца человек.»

– Ты сам это сочинил? – удивлялась Фетида, подымая на него глаза и вытирая слёзы.

– Нет конечно, – улыбался Ганеша. – Это ты вдохновила меня вчера. Так что, можно сказать, это твои стихи. Художнику, как воздух, нужна его муза. Его Лаура! Всё остальное для него уже менее важно, поверь мне.

Как и любое животное, хорошее отношение к себе человек воспринимает как повод для проявления вседозволенности. То есть как потакание его греховной природе – избалованности. Поэтому чем более человек греховен (избалован), тем строже к нему относится Бог, разрешая демонам творить с ним зло чтобы убрать фон для совершения им проступков и этим изнутри него же самого положительно изменить его наличное поведение. Заставив его глубоко-глубоко задуматься над тем, что же с ним, в действительности, происходит. А не у него в воображении, где он – гвоздь программы!

Зло имеет силу в человеке только если он живет уже не ради блага, а только лишь ради удовольствия. Привыкнув получать удовольствие от всего вокруг. Что гораздо хуже алкоголизма. Так как алкоголик получает удовольствие от чего-то одного, в конце концов осознавая это как зависимость. Мы же привыкли получать удовольствие от вкусной еды, приобретения новых вещей, сервиса, лишь потворствующих нашему нетерпению и лени, организации событий и обстоятельств, повышающих наше самолюбие, самооценку и самомнение. И не осознаём это как зависимость. Потому что теперь так делают буквально все вокруг, и это принято считать нормальным. Не осознавая, что в сумасшедшем доме находятся только точно такие же сумасшедшие. И для них так вести себя, как они, безусловно, норма. Но осознать то, что под сумасшедший дом галактика выделила себе целую планету, даже у таких сумасшедших, как они, не хватает полёта воображения!