— Кейт, я серьезно.

— Только попробуй, — возмутилась уже чуть более уверенно. — Не делай этот вечер еще хуже.

— Давай поговорим, — заладил он.

— Проваливай.

Я устало поднялась на ноги, стянула с себя верхнюю одежду и бросила на диван. На мне была его футболка. Слезы вновь нескончаемым потоком хлынули из глаз. Судя по тени возле двери, он не ушел, стоял, прислушиваясь к происходящему. Тело трясло мелкой дрожью, как всегда после приступа. По-хорошему, стоило принять горячий душ, чтобы прийти в себя, но у меня банально не было сил на это, ни физических, ни моральных. Джинсы и футболка комком полетели следом за паркой. В коридоре стояла тишина, только тень в просвете снизу однозначно давала понять: он все еще там.

Холодная, пустая постель ухудшила состояние, заставляя трястись сильнее, напоминая, что сегодня я сплю одна. Мне никак не удавалось согреться, ни свернувшись калачиком, ни накрывшись с головой. Влажная от слез подушка под щекой не добавляла комфорта.

Нос пощекотал тонкий запах его парфюма, оставшийся на теле. Захотелось содрать с себя кожу, лишь бы не слышать его, забыть, что он был рядом, прикасался ко мне, целовал, говорил приятные слова, чтобы затем дать такую отрезвляющую пощечину.

Тяжелый, не обещающий восстановления сил сон опустился на меня, суля наипаршивейшее пробуждение.

***

Состояние и настроение сегодняшнего утра соответствовали празднику. В зеркале я увидела Кейт Уилсон, словно восставшую из могилы: круги под глазами, виднеющиеся сильнее, чем обычно; белки глаз, испещренные сеткой красных сосудов; опухшие от слез веки и словно обескровленное, бледное, измученное лицо.

Всю нежность и восторг, мягким облачком наполнявшие меня эти дни, исполосовали тупым ножом, разрывая до кровоточащих ран. Меньше всего я ожидала такого отношения к себе после всей нежности и заботы, которыми он окружал меня. Душу будто насадили на раскаленный вертел и, для более изощренной муки, бросили в открытый огонь, с садизмом наблюдая, как я корчусь от боли.

С большим удовольствием я бы не выходила из квартиры до конца своих дней, но мне нужно было на работу, а провалиться сквозь пол прямо в бар не получится ввиду отсутствия магии в этом идиотском мире. В глубине души я надеялась, что он не будет искать со мной встреч, не будет пытаться заговорить и вообще оставит в покое. То, что я увидела в коридоре, разбило в пух и прах мои надежды.

На полу возле двери, облокотившись на стену, сидел он. Мужчина крутил между пальцев сигарету, с хмурым видом глядя перед собой, во второй руке он держал блокнот, из которого торчала ручка. Увидев меня, он замер, тряхнул головой и быстро вскочил, нервно запихивая сигарету в карман.

— Кейт, — мужчина не решался подойти, стиснув до побеления костяшек свои записи.

— Ты здесь всю ночь сидел? — я осмотрела его помятый вид, отмечая усталый взгляд и залегшие под глазами тени.

— Да. Мало ли что, — не стал он вдаваться в подробности.

— Ясно, — сухо отозвалась я, закрывая замок на два оборота. — Ты тут матершинного гномика вызывал или, может, мое чучело сжигал?

— Чего? — детектив вытянул шею от удивления.

Я кивнула в сторону пола, где валялась кучка горелых ошметков.

— Что за остатки костра святой инквизиции?

Он опустил глаза следом за мной, сжал губы в тонкую полоску и злобно раскидал носком туфли угольно-черные куски.

— Да так, — отмахнулся мужчина, опять начиная меня рассматривать. — Ты странно одета, — сведя брови в непонимании, он указал на мой наряд свободной рукой.

Денег на шикарный костюм у меня не было отродясь. Поэтому два года назад пришлось включить всю имеющуюся фантазию. Таким образом в моем гардеробе на случай Хэллоуина появилась черная, до щиколоток, двухслойная юбка из секонд хенда, верхний слой которой я изрезала, имитируя лохмотья, и такая же черная блузка с длинными рукавами-фонариками, чуть собранными в районе локтя. На остроконечную шляпу пришлось потратиться, купив ее в магазине с товарами для праздников.

— Сегодня Хэллоуин.

— Совсем забыл, — детектив устало потер лоб. — Ты, — он чуть свел брови, пытаясь понять, во что я одета, — ведьма?

— Да, — я нервно покрутила в руках шляпу, прикрываясь ей как щитом.

— А говорила, что не носишь платья, — постарался разрядить обстановку мужчина.

— Хотел, чтобы я пошла с тобой в ресторан в ведьминских лохмотьях? — я бегло посмотрела на юбку, представляя, как удивились бы посетители.

— Это было бы забавно, — он слабо улыбнулся. — Мы можем поговорить?

Этого я и боялась, в глубине души надеясь, что он вообще не захочет меня видеть, а лучше всего оставит в покое, свалит в свой дурацкий Чикаго, позабыв о моем существовании. Кажется, вместо покоя меня ждали эмоциональные качели. Никаких тебе криков и ругани, сама милота.

— О чем?

— Про вчерашнее.

— Мне надо на работу, — я обогнула мужчину по широкой дуге, просочившись по самой стенке к двери, ведущей вниз.

— Пять минут, Кейт, — он быстро развернулся, к моему счастью не пытаясь меня поймать. — Пожалуйста.

— Ладно, — стараясь держать дистанцию, зачем-то согласилась я. — Говори.

Детектив сделал два коротких шага в мою сторону, я отступила назад на два таких же, отчего он замер на месте, сделавшись печальнее прежнего.

— Я не хотел на тебя кричать, — виновато начал он оправдываться.

— Не хотел, но накричал, — резко бросила я.

— Я сорвался, — извиняющимся тоном начал мужчина и увел глаза в потолок. — Не специально, правда.

Он замолчал и вернул взгляд ко мне, совестливо поджимая губы.

— Я не заслуживаю такого обращения. Что такого я сделала? Весь день такой чуткий и внимательный, а потом орешь на меня, словно я виновата во всех смертных грехах, — разошлась я в претензиях, махая ведьминской шляпой в сторону детектива.

Голос дрогнул, делаясь хрипло-писклявым. Обида встала поперек горла тугим комом, который никак не удавалось проглотить. Глаза начало печь, мутная пелена слез смазала фигуру мужчины передо мной. Я отвернулась в сторону, крепко жмурясь и промакивая слезы тыльной стороной ладони.

— Мне больно, — прочистив горло, кинула напоследок.

— Прости, — он поднял руку, осторожно протягивая в мою сторону, но одернул себя.

— Ты помнишь, что я сказала в кофейне?

Детектив свел брови, морща лоб в попытках вспомнить нашу беседу.

— Про сучку? — слабо пошутил он.

— Нет, Лю… — я хихикнула, запнувшись на имени. — Нет, — с трудом подавила улыбку. — Про то, что нет на свете человека, ради которого стоит терпеть плохое отношение к себе. К тебе это тоже относится.

— Ты никому не прощаешь ошибок?

— Смотря какие это ошибки. Иногда даже одного раза достаточно, чтобы бежать от человека сломя голову.

Мужчина достал из кармана мятую сигарету, начиная вновь крутить ее между пальцев.

— Мы можем поговорить не в коридоре на бегу? — табак начал сыпаться на пол от слишком больших усилий.

— Мне надо на работу. Сегодня праздник, — вредничала я. — Народ будет сидеть до талого.

— До талого, — вторил он, спрятал сигарету, открыл блокнот и сделал запись.

— Что ты делаешь?

— Решил последовать твоему совету, — детектив удовлетворенно осмотрел результат.

Поборов внутренние противоречия, я позволила любопытству взять верх и подошла ближе, заглядывая в блокнот. На разлинованных страницах с обратной стороны записной книжки ровным, размашистым, практически каллиграфическим почерком были сделаны записи. По одной на каждой строке.

— Злоебучий тоже тут, — я ткнула пальцем в строку.

— Было сложно его не запомнить, — с мечтательной улыбкой произнес мужчина.

— Про дохлого осла забыл, — заметила отсутствие вчерашней фразы.

— Не смог вспомнить точную формулировку, — посетовал он.

— Пиши, — я кивнула, указывая на ручку. — Дохлого осла хрен тебе в обе глазницы.

— В обе глаз-ни-цы, — сосредоточенно писал детектив.

— Самодовольный петушара, — подсказала, когда он закончил с первой частью. — Пе-ту-ша-ра, — продиктовала по слогам.