Я с трудом приподнялась, фокусируя поплывшее зрение внизу и игнорируя ноющие руки.

Он снова был возбужден. Встал ближе, собрал влагу, проведя головкой по половым губам, и толкнулся вперед, входя на всю длину.

— Блядский боже! — прокричала я в пустоту, откинувшись назад.

Люцифер засмеялся, не прекращая толчки бедрами.

— Сочту за комплимент.

Он двигался быстро и резко, выбивая короткие всхлипы из моего рта и отключая от реальности. Мне показалось, что я теряю сознание, прикусив губы до крови и бормоча ругательства вперемешку с благодарностью. Словно сквозь толщу воды я услышала отрывистый стон ощутив, как он в последний момент вышел, кончив мне на живот.

Я чувствовала себя потрясающе. Хорошо, как никогда в жизни, совершенно забыв про связанные руки.

— У тебя дрожат ноги, — немного севшим голосом произнес Люцифер, развязывая мне руки.

Только после его слов я поняла, что по телу бежит болезненно-приятная судорога, скручивая меня еще больше. Я устало засмеялась вместо ответа. Веки налились свинцом, открыть глаза у меня просто не было сил. Люцифер переложил меня на середину кровати.

— Спасибо, — пробубнила я, сворачиваясь калачиком, все также не открывая глаз.

— Спи, — он чмокнул меня в лоб, подоткнув одеяло.

Дальше наступил расслабляющий, восстанавливающий силы сон.

***

— Время вашего сеанса идет.

— Что я должен говорить?

Женщина напротив с серьезным видом взирает на меня из-под модной оправы своих очков.

— Почему вы решили прийти ко мне?

— Я ничего не решал, — огрызнулся в ответ.

— Тем не менее, вы здесь, — очень спокойно реагирует она, будто не заметила.

— Меня отправила сюда моя девушка, она считает мою любовь к легкой агрессии в постели ненормальной.

Я не нарочно кривлю лицо, разглядывая потолок с отрешенным видом. Доктор делает пометки у себя в записях, возвращаясь с вопросом ко мне:

— Что вы подразумеваете под легкой агрессией?

— Укусы, засосы, шлепки по заднице, — перечисляю, не запнувшись и не стесняясь. — Последний раз я взял ее за шею. Осторожно, не собираясь душить, а ей почудилось, будто я ее убить собираюсь.

Плечи непроизвольно дернулись, а на меня накатил негатив. Точно такой же, как после нашей ссоры.

— Почему именно она? — вдруг уходит от темы моя собеседница.

— В каком смысле? — не поняв вопроса, впериваюсь взглядом в доктора.

— Почему из всех девушек вы выбрали именно ее?

— Она особенная, — ответ получается каким-то вымученным.

— Полагаю, — она сделала паузу, следя за моей реакцией, — женским вниманием вы избалованы.

— Вы сама проницательность, доктор, — я самодовольно улыбаюсь.

— Остальные не были так хороши, чтобы впечатлить вас? — в вопросе слышится вызов.

— Наверное нет.

Я пожимаю плечами, тянусь к стакану с водой на столике и делаю несколько глотков.

— Я не придавал значения тем отношениям.

— Никого из них не любили? — возвращается она с вопросом после коротких записей.

— Подростковая влюбленность считается?

Доктор качает в воздухе рукой вместо ответа.

— Они не цепляли меня в должной мере.

Я ставлю стакан обратно.

— А ваша девушка?

— Я хотел ее добиться и добился.

— Можете сказать, что она ваша мечта?

— В какой-то степени.

Мы замолчали, играя в гляделки в тишине помещения, разрезаемой только щелканьем метронома, раздражающего меня с самого начала сеанса.

— На сколько сильно вы мечтали о ней?

Женщина кладет ручку на планшетку поверх листов бумаги.

— Достаточно сильно. Я приложил максимум усилий для завоевания ее внимания, — произношу, почти что гордясь своим успехом.

— Давайте отвлечемся, — она кладет записи на широкий подлокотник. — Я расскажу вам историю из своей жизни.

— Зачем?

— Так будет проще объяснить мою мысль.

— Валяйте.

Откидываюсь на спинку кресла, немного расслабляюсь, но недостаточно. Мешает блядский метроном, который я уже готов сжечь при помощи взгляда.

— Когда я была молода и только начинала свой путь, то была бедна как церковная мышь, — доктор мягко разводит руками. — Желание лучшей жизни двигало мной, заставляло вставать по утрам и идти на работу, строить карьеру, достигать вершин. В тот период у меня была мечта — дорогая, фирменная сумка, что была абсолютно мне не по карману.

Она делает глоток воды из стакана и продолжает:

— Если смотреть со стороны, то может показаться, будто я страдала какой-то глупостью.

— И да, и нет. Когда я начинал, то мечтал об одной машине, — поддерживаю я беседу, пока женщина вновь смачивает горло.

— Значит, вы меня понимаете, — она ставит воду ровно на то же место. — Дошло до того, что я нашла фотографию этой сумки в журнале, вырезала, — доктор рисует в воздухе квадрат, — и приклеила себе на зеркало, — иллюстрирует она соответствующим жестом свои слова, — в которое смотрела каждое утро. Это было моей мотивацией. Одной из.

— Что же в итоге? Вы ее купили?

Меня даже заинтересовала ее история, честное слово, настолько, что я позабыл про мерзкий метроном.

— Да, купила, — кивает женщина. — Через тройку лет я начала зарабатывать достаточно, получив возможность безболезненно купить свою мечту. И знаете, что?

— М-м-м? — с ленцой отзываюсь я.

— Радость я испытала только на кассе и при распаковке покупки дома, — мне кажется, что она говорит это немного разочарованно. — Пошла с ней на следующий день на работу, вся такая гордая и счастливая.

Доктор вздергивает подбородок, расправляет плечи и потрясает кулаками в дополнении к рассказу.

— Но потом, через неделю, заметила, как мой пыл к ней угас, причем как-то очень быстро. Цвет оказался не самым универсальным, к вместимости тоже были вопросы, приходилось часть вещей таскать в руках. Меня постигло разочарование. Бесспорно, — она машет рукой, — сумка была потрясающей, стильной, дорогой, красивой, желанной, но, при всем этом, она не удовлетворяла моим текущим потребностям. На работу пришлось ходить со старой, а обновку я носила только на выход, да и то не всегда, — женщина немного вальяжно откидывается в кресле. — Что-то простое и знакомое, оказалось куда более жизнеспособным, чем мечта, наделенная выдуманными качествами, которыми она не обладала.

— Что вы сделали со своей неудачной покупкой?

История была занятной.

— Она пролежала несколько лет в шкафу, мозоля мне глаза. Напоминая каждый раз, когда я его открывала, о горьком разочаровании. Пока в один прекрасный день, собирая вещи для переезда, я просто-напросто не выкинула ее твердой, не дрогнувшей рукой.

Доктор махает сбоку от себя, показывая, как избавилась от неудачного приобретения.

— Да ладно? — я скептически приподнимаю бровь. — Так просто? Выкинули дорогую вещь, о которой грезили несколько лет?

— Так просто. Знаете, что я почувствовала в этот момент? Облегчение, — она прислоняет руку с аккуратным маникюром к груди. — Мне не нужно было больше тащить на себе мысли о ее важности и значимости для меня, ни как вещи, ни как мечты. Я призналась самой себе в том, что вся ее уникальность была выдумана мной. На самом деле, никакой эксклюзивности там не было. Можно было вполне прожить и без этой сумки. Ведь вокруг полно других, не менее хороших, чем эта, и куда более подходящих мне, — она разводит руками в конце своей речи.

Я саркастически смеюсь, начав медленно хлопать, отделяя каждое касание ладоней паузой.

— Потрясающая история. Образец силы духа и железной воли. Я впечатлен, — ерничаю в ответ.

— Благодарю, — столь же насмешливо отвечает мне доктор.

— Я догадываюсь, к чему этот душещипательный рассказ, — выровнявшись в кресле беру слово. — Вы хотите сказать, что я наделил свою мечту качествами, которых у нее нет, и теперь мне стыдно признаться в этом себе? Она меня не удовлетворяет, но отказаться от нее мне не позволяет гордость?

Доктор делает губы трубочкой, подняв ладони в останавливающем жесте.