— Потому что никто здесь не хочет говорить о своих тайнах, — я поежился от холодного ветра, моментально и впервые ощутив себя продрогшим в этом злосчастном городе. — Я возлагал все надежды на архив, а теперь его нет.

Мрачные, опасные тайны Линдена будто витали в воздухе, охлаждая его еще больше. Угрожали, кромкой холодного лезвия проводя по коже и нервам, задевая какие-то неведомые струны в душе, которые, резонируя, возвещали об опасности.

— Я с тобой, — Уилсон натянула капюшон и вприпрыжку обошла машину. — Миссис Дуглас меня любит. Может мое появление смягчит ее.

— Тебе нужно на работу, — я не хотел опять втягивать Кейт в расследование.

— Времени полно, — она потащила меня за руку, продолжая движение вприпрыжку. — Здесь рядом. Может, зайдем заодно к хирургу? Как раз по пути.

— Кейт, новая жизнь. Забыла?

Я потянул ее на себя, вынудив влететь в мои объятия, и, пока она не успела вставить очередное возмущение, настойчиво поцеловал. Развязно, жарко, мокро, желая столь же развязного продолжения поцелуя. Опять теряясь в наших чувствах, теряя голову, теряя бдительность.

Теперь ветер не казался таким холодным и колючим, а будущее — мрачным и опасным.

Уилсон покачнулась и схватилась за мое плечо, попав как раз по шву. От боли я слегка прикусил ее губу и ослабил объятия.

— Ох, черт! Прости, прости, — затараторила она.

— Все в порядке, — чуть поведя рукой, разогнал болезненные ощущения. — Идем.

Через квартал пути Кейт ткнула пальцем в дом белого цвета с вычурными колоннами на входе, скорее подходящими дворцу, а не домику в провинции.

— Здесь живет хирург. Пойдем, предъявим ему статью, — она задиристо махнула кулаком, готовая ринуться в бой хоть сейчас.

— До хирурга я доберусь. Но не сегодня.

— Ты слышал? — Уилсон встала как вкопанная, на лице ни капли игривости.

— Что?

Я замолчал, старательно вслушиваясь в шум ветра. До слуха донесся приглушенный, неразборчивый крик.

— Вот, — Кейт испуганно посмотрела на меня. — Это в доме врача.

Из воспоминаний маньяка

— Это ты! — Билли яростно толкает меня в грудь.

Удар отзывается сбитым дыханием, падаю на землю, царапая ладони о камни, но на лице расцветает хищная ухмылка.

— Я? — передразниваю, медленно поднимаясь и отряхивая руки.

— Моя сестра, Эмили. Это ты, — он выставляет руку, и на меня указывает трясущийся палец. — Она пропала. Я знаю, что это ты.

— Не понимаю, о чем ты, — отряхиваю руки, достаю платок из кармана, чтобы хоть немного стереть грязь.

— Она приходила к тебе? Что ты с ней сделал?

Билли продолжает наступать, меня его гнев мало волнует. Я его не боюсь. Я вообще теперь никого не боюсь, даже свою мать. Она мой сообщник, а я больше не маленький мальчик, который прячется под кроватью. Я вкусил крови, отнял жизнь, насладился смертью и хочу еще. Она помогла мне избавиться от Эмили, теперь я запросто могу повернуть этот факт против нее, сделать ее убийцей, а себя жертвой. Она видит это в моем взгляде, в моем поведении. Теперь она осторожна. У нас взаимовыгодный кровавый союз.

— Почему она должна была ко мне прийти?

Билли сжимает зубы, яростно сверкает глазами, костяшки его пальцев побелели — так сильно он стиснул их в кулаки.

— Ты ей нравишься, — с отвращением на лице говорит он.

Я пожимаю плечами.

— Не понимаю, о чем ты.

— Все ты понимаешь! — кидается на меня Билли. Он хватает меня за ворот куртки и трясет, а мне становится смешно. — Из-за тебя все считают меня больным. Меня! — истерически кричит он. — Считают, что это я устраивал поджоги, мучал животных. Мне не верит даже собственная мать! Никогда не верила!

Моя улыбка пугает его. Он отшатывается, словно увидел призрака, и хватается за голову.

— В их глазах я псих, который перекладывает вину на друга, — в последнем слове сквозит неприкрытое отвращение. — А теперь пропала Эми, и знаешь, как смотрит на меня мать?

Я вижу отчаяние, страх, гнев, панику. Все грани людских эмоций, в моей душе отмерших как ненужный механизм. Я пережил все чувства, по большей части негативные, еще в детстве. Переварил их и выплюнул склизким комом.

— Пожалуйся шерифу, — вновь пожимаю плечами, равнодушный к страданиям.

— Издеваешься?

Билли трет лицо ладонью, словно вот-вот заплачет.

— Моя мать больше верит в твою правильность, чем в мою невиновность. Ведь обвинять сына подруги — последнее дело, — язвительно швыряет он в меня словами.

Я молчу. Мне нечего сказать. Меня не мучает совесть, я не жалею о том, что сделал, и не боюсь. У Билли нет доказательств.

— Однажды правда выплывет наружу. Тогда все поймут, что я был прав, но будет слишком поздно, — теперь я вижу горечь и обреченность.

Билли разворачивается и уходит прочь, не зная, что только что прошел по свежей могиле своей сестры.

Глава 22. И прости нам грехи наши

— Жди здесь, — осадил я решившую ринуться к дому Уилсон.

Так она меня и послушала. За спиной я услышал топот, возвестивший о ее непослушании.

— Я же сказал ждать меня там, — я спрятался за одной из колонн.

Кейт прижалась к моей спине и выглянула в сторону окон, где горел свет.

— Вот бы я еще не стояла посреди дороги, как дурочка, — шипела она, вытягивая шею.

— Держись позади меня, — я отодвинул любопытную Кейт за спину, жалея, что не ношу с собой пистолет постоянно.

Если в доме врача происходит что-то опасное, то паника Уилсон может только осложнить дело. Но времени на пререкания нет совсем.

Я крался короткими перебежками, пригибаясь, чтобы не выдать свое расположение. В первых двух окнах на моем пути было пусто, горел свет, ярко освещая вычурную обстановку, но хозяев дома видно не было. Мы добрались до самого крайнего, слабо освещенного окна на углу дома, комнату внутри наполнял интимный полумрак. Раскидистое растение под окном частично закрывало обзор на происходящее, я переместился на другую сторону и осторожно заглянул внутрь. Кейт же, незнающая всех тонкостей разведки, просто высунулась из-за моего плеча.

— Уилсон, спрячься, — попытка отодвинуть ее подальше от возможной опасности не увенчалась успехом.

— Я тоже хочу поучаствовать, — упиралась Кейт.

Она ловко нырнула мне под руку и начала маячить прямо перед лицом. Растрепанные волосы лезли в нос, а мельтешащая макушка то и дело закрывала обзор.

— Уилсон, твою мать, — выругался я, сгребая ее в охапку и опуская ниже, чтобы нас не увидели.

Перепалку прервала странная картина, развернувшаяся внутри дома. В зону нашей видимости выполз на четвереньках хирург, запомнившийся мне довольно надменным персонажем. Он был абсолютно голый, в кожаном ошейнике, на котором блестели какие-то буквы. «Bitch», — прочитал я, присмотревшись. В зубах у мужчины были кожаные наручники, вроде тех, которые купили мы с Уилсон. Он покорно опустил голову, не отрывая взгляда от пола.

— Че за… — Кейт вытянула шею, вновь пихая мне в лицо свои волосы.

Растение, помешавшее обзору, изначально не позволило сразу увидеть второго человека в комнате. Сначала из-за раскидистых листьев показалось что-то черное, сопровождаемое стуком каблуков. А затем появилась жена мистера Форда.

— Ко мне! — рявкнула девушка. Хвосты плетки в ее руке опустились на спину хирурга.

— Это че, страп… м-м-м, — я не дал договорить Уилсон, от неожиданности превысившей границу допустимых децибелов. Зажал ей рот ладонью, перехватил под грудью и потащил подальше от дома, рискуя потревожить свежий шов на руке.

— Не брыкайся, пощади героя.

Кейт сразу расслабилась, перестала противиться и начала ухахатываться в мою ладонь. Мне и самому уже становилось смешно. Я еле сдерживался, стараясь быстрее уйти на безопасное расстояние.

Как только мы снова оказались на дорожке, идущей вдоль домов, нас пробрал громкий смех. Уилсон схватила меня за руку и, хохоча, понеслась вперед, утягивая за собой.

— Я сейчас со смеху помру, — задыхаясь, крикнула она. — Теперь не смогу смотреть на него спокойно.