Прилетаем на территорию за пять минут до закрытия корпуса, где наши комнаты. Со свистом тормозим. Я стараюсь идти быстрее, но нога на каждый шаг отзывается неприятной болью.

Ярослав терпеливо смотрит на мои потуги.

– Не, мы так опоздаем, – бормочет он.

Открываю рот, чтобы извиниться, но из меня вылетает только писк, когда Яр перехватывает мои коленки и отрывает меня от земли.

– Яр, – цепляюсь за его шею, – это плохая идея.

– Не, Снежинка, плохая идея — заявиться в корпус после десяти, а это — отличная идея. Ты вообще питаешься? Капец, у меня форма весит больше.

Взбегает по лестнице, как будто не тащит меня на себе.

– Тебе надо больше кушать, Снежинка. А то я уже переживаю, что ты растаешь, – хохочет Бородин и ставит меня на пол.

Из темноты доносится покашливание.

– И откуда это мы такие веселые бежим?

Спина покрывается льдом при звуке спокойного голоса отца.

– В кабинет. Оба.

Сглатываю и бросаю на Яра беспомощный взгляд.

Он только пожимает плечами. Ну да, ему не в первый раз стоять перед директором. А вот я не привыкла.

Но что поделать? За косяки надо отвечать.

С опаской поглядываю на напряженную спину папы. Он явно не ожидал, что сегодня ему придется возвращаться на рабочее место. Коридоры уже погружены во тьму. Из учеников никого, из работников тоже. Нас только трое и зависший в воздухе грандиозный скандал с папочкой.

Папа прикладывает карточку к двери кабинета и распахивает перед нами.

– Впервые в кабинете у директора ночью, – хмыкает Яр, подталкивая меня внутрь.

Щелкают включатели, и меня на секунду ослепляет свет. Несколько раз моргаю, чтобы стряхнуть слезливость, и ловлю на себе недовольный взгляд директора.

Папа молча проходит мимо нас и облокачивается на стол. Обводит нас задумчивым взглядом.

– Ну и что это за ночные покатушки? Кто мне объяснит?

– А в чем проблема? – тут же заводится Ярослав, а мне хочется как-то заставить его помолчать, потому что папу лучше не злить. – У меня есть разрешение на выезд в любое время.

– Вот именно. Оно есть только у тебя. Остальные ученики обязаны сообщать о таких передвижениях.

– Вы же сами ввели эти балы, которыми можно покупать выезд, разве нет?

Папа трет глаза и шумно выдыхает. Держится из последних сил.

– Давай ещё раз, Бородин. Я ввел балы, чтобы дать вам возможность выезжать, но, – голос отца становится жестче, – при оповещении кого-то из администрации. Снежана, вы кого-то предупредили о том, что уезжаете?

– Нет.

– Что и требовалось доказать. Что мы имеем? Несанкционированный вывоз одного из учеников, да, Ярослав? Ночью.

– Мы вернулись до двадцати двух, – продолжает накалять Ярослав.

– Правда? А вот я на своих часах видел десять минут одиннадцатого.

– Это все из-за меня. Ярослав помогал мне, он ни в чем не виноват! – не собираюсь я молча слушать, как папа нападает на Бородина.

– Снежинка, блин, я сам могу за себя ответить. Не нужно меня выгораживать, – стреляет в меня возмущенный взгляд карих глаз.

– Давай ты это будешь делать не сейчас, – шиплю, чтобы он услышал.

Он только удивленно вскидывает брови, но, судя по стиснутой челюсти, я его не убеждаю.

– С чего б? Я пацан, мне и отвечать за свои поступки.

– Так, – папа ударяет по столу, и я подпрыгиваю, – я не позволю, чтобы ученики вот так просто нарушали режим заведения и катались по городу, когда им вздумается.

– Мне нужно было выехать, и до завтра это не подождало бы, – топаю ногой.

Ну неужели папа не понимает, что он перегибает палку с воспитанием?

– И зачем же тебе прям так надо было выехать, Снежана? – обстановка в кабинете становится ещё более напряженной.

– Ты сам посмотри, ничего не видишь? – показываю на себя, не замечая, как перехожу на «ты» при Ярославе.

– Ради какой-то стрижки ты решила смотаться из школы без моего ведома? Или мне напомнить, что ты ещё несовершеннолетняя. Где твой телефон? Какого черта я не смог дозвониться?

– Да, папа, блин, хватит со мной как с маленькой, – топаю ногой и затыкаюсь.

Вот же блин. В кабинете повисает молчание.

– Папа? – ошарашенно выдыхает Бородин и переводит круглые глаза с меня на отца.

Я зажмуриваюсь и стараюсь не впадать в панику.

– Ага, приятно познакомиться, – бурчит отец, тут же успокаиваясь.

– Офигеть, и что же ты ещё скрываешь, Снежинка? – и такой упрек в голосе, что мне становится самой противно оттого, что я ему не призналась.

Заставляю себя поднять глаза на него и чуть не спотыкаюсь о затаившуюся в его взгляде обиду.

Все тело пронзает ощущение того, что сейчас от меня ускользает что-то важное и дорогое.

Доверие Яра?

Или это все от волнения?

– А почему она должна была тебе что-то говорить? – прерывает нас отец.

Ярослав не считает нужным ему отвечать, продолжая сверлить меня глазами.

– Ну так что, Снежинка?

Морщусь.

– Давай потом поговорим?

Ярослав выдыхает сквозь стиснутые зубы и поворачивается к отцу.

– Давайте уже закончим это промывание мозгов. Наказывайте, и я пошел спать.

– Так тебя система наказала, когда зафиксировала нарушение. Ты можешь быть свободен, – папа словно теряет весь запал после моего всплеска.

Ему будто дышать становится спокойнее оттого, что теперь хоть кто-то из класса знает, что он мой отец.

Яр вылетает из кабинета, громко хлопнув дверью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Папа морщится и снова сосредотачивает взгляд на мне.

– Ну, рассказывай, что это такое, было? Тебе на операцию после выходных, а ты скачешь по машинам и по городу. Где вы были, дочь?

Сдуваю челку.

– Мы были у тети Яра. Она и привела мои волосы в порядок, между прочим. Ничего противозаконного Яр со мной не делал, если ты об этом.

Папа хмурится.

– Я переживаю, дочь. Я не смог дозвониться. Увидел запись твоей ссоры с девочками из класса, и ты просто исчезаешь. Что я должен думать?

Прикрываю глаза. Отца тоже можно понять.

– Ну можно же было не устраивать вот это вот все при Ярославе?

– А что ты так за него трясешься? Аж вон грудью на защиту готова встать.

– Просто он хотел помочь, а в итоге сам же остался виноватым из-за того, что не разрешил мне свои баллы за выезд списать.

– Почему? – отец снова начинает хмуриться.

– Вот именно потому, что ему можно выезжать в любое время, он за меня волновался, как бы у меня проблем не возникло. Кто же знал, что ты будешь нас караулить?

– То есть, по-твоему, я сейчас не прав и зря волновался?

Молчу. Я не знаю правильного ответа на этот вопрос.

Папа подходит ко мне и обхватывает за плечи.

– Снежа, сколько раз мы уже проходили это. Ты знаешь, что с тобой все хорошо, но этого не могу знать я. Да и почему нельзя было прийти ко мне и попросить отвезти на эту злосчастную стрижку?

– Я была расстроена, пап. Ты же прекрасно знаешь, как я тряслась над своими волосами, а тут их просто испоганили. Ну а Ярослав стал свидетелем всего происходящего и решил помочь. Что в этом плохого? Неужели отзывчивость сейчас менее важна, чем дисциплина?

– Нет, конечно, – папа притягивает меня к себе, – просто я реально волновался за тебя, места себе не находил, когда понял, что тебя нет в школе.

– А как ты узнал?

– Ольга после обхода сказала, что тебя и Ярослава нет. Пришлось говорить, что тебе я разрешил съездить в город по делам. Вру, между прочим.

– Спасибо тебе, – изображаю восторг и хмыкаю.

– Ладно, иди спи. На выходных уж постарайся, чтобы с тобой ничего не приключилось и в понедельник мы спокойно отправились в больницу.

– Хорошо.

Выхожу из кабинета, и меня царапает мысль, что меня никто не ждет.

Не знаю, почему я была уверена, что за дверью меня дожидается Бородин, чтобы поговорить. Но нет, коридор пустой.