— Потяни за ленту, Эбби. Как ощущения?
Ее руки непроизвольно дернулись, и она тут же осознала, что скована. Беззащитна. Что ее тело в распоряжении бесстрастного Хозяина. Сменяющие друг друга волны жара и холода нахлынули на нее, будто она стояла перед вращающимся вентилятором. Она потянула сильнее, и паника сдавила ей горло.
— Полегче, зверушка, — он обхватил ее подбородок твердой рукой. Его пальцы обвились вокруг ее руки, давая ощущение тепла в месте касания на ее коже. Его движения демонстрировали с какой легкостью он может прикасаться к ней… но этот физический контакт успокаивал. Стабилизировал.
— Посмотри на меня.
Задыхаясь, она подняла голову и взглянула в его глаза, полные мрака, но крапинки золотисто-коричневого цвета делали их теплыми, а не холодными.
— Хорошая девочка, — он провел большим пальцем по линии ее челюсти. — Ты знаешь, что не сможешь убежать, но я не собираюсь делать ничего такого, что тебе не понравится. Мы здесь, в общественном месте, и у тебя есть стоп- слово, которое вызовет всех смотрителей из подземелья. А теперь замедли дыхание, пока у тебя не началась гипервентиляция.
Упс. Его взгляд не отрывался от нее, пока она делала размеренный вдох и выдох.
— Лучше. Еще, — его хватка на ее руке была непреклонной, но не болезненной. Мужская рука.
Почему его прикосновения отличались от прикосновений Натана? Почему она не испытывала того же ужасного страха?
— Кудряшка, я хочу, чтобы ты запомнила, как ты сейчас дышишь. Когда я затяну зажим, будет больно в течение нескольких секунд. Я хочу, чтобы ты вдыхала через боль, как ты это делала со своим страхом.
— Больно? Но…
— Да, ты делаешь прививки от гриппа?
— Да. — Когда его брови сошлись, она поспешно добавила: — Милорд.
— Уровень боли тот же, хотя люди редко возбуждаются от прививок. В то время как от зажимов для сосков… — на его щеке появилась и исчезла ямочка.
Она кивнула в знак того, что может выдержать такого рода боль. Но могла ли она стерпеть эти смущающие вспышки тепла? Ее соски действительно покалывало, словно в предвкушении прикосновения этих сильных пальцев.
Неужели Натан хотел сделать с ней именно это? Чувство вины давило ей на грудь. Учитывая, что он бросил ее, она не должна чувствовать, будто предает его. Но ощущала она именно это. И она позволила совершенно незнакомому человеку сковать ее. Алиса провалилась в дыру, прямиком в Страну чудес, Эбби же попала в зыбучие пески и с невероятной скоростью увязала в них все глубже. Что я здесь делаю?
Ксавье не двигался, просто наблюдая за ней.
— В чем дело, Эбби?
— Я вас совсем не знаю. Вы говорите о… — Зажимах на сосках. — Я вас не знаю.
— Понятно, — его пальцы все еще обвивались вокруг ее руки, когда он придвинулся ближе. Проведя теплыми подушечками под ее подбородком, он приподнял ее лицо и припал к ее губам в легком поцелуе. Его губы были твердыми, но бархатистыми. Нежными. Как мог человек с таким безжалостным лицом целоваться так сладко?
Когда он поднял голову, она прошептала:
— Зачем ты это сделал?
Его лосьон после бритья был мужским с экзотическими нотками, как у пирата, побывавшего в Индии. Он провел большим пальцем по ее щеке, его губы были всего в дюйме от ее губ.
— Потому что могу, — прошептал он в ответ. Затем улыбнулся. — Потому что через мгновение я буду прикасаться к тебе гораздо более интимно.
При мысли о его руках ее обдало жаром… в другом месте.
— Считай это знакомством. Я — Ксавье, — он накрыл ее рот своим, и это уже не было нежным, сладким поцелуем. Он захватил ее губы, требуя ответа. Когда она потянула за путы и ахнула, его язык проник внутрь. Она не могла пошевелиться, не могла убежать и…
Он отступил назад, схватив ее за руки, чтобы удержать на месте. Восхищенная всего лишь поцелуем, она продолжала смотреть на него. Ее губы припухли, и она провела по ним языком.
В его глазах мелькнул огонек пожара, а затем сверкнула искорка веселья.
— Теперь мы лучше друг друга знаем?
Ее голос прозвучал так, словно он взял вверх над ней, а не целовал.
— Да, милорд. — Если бы он так представился на факультетской вечеринке, пол был бы усеян падающими в обморок академиками.
— Очень хорошо, — умелыми руками он расстегнул первый крючок на ее корсете. По мере того, как он спускался ниже, его длинные пальцы все откровеннее касались кожи между ее полными грудями. Каждая расстегнутая застежка обнажала все больше тела, и по влажной плоти разливалась прохлада. Закончив, он отложил корсет в сторону, оставив ее обнаженной до пояса.
Она прикусила губу. Действительно, ничего особенного. Во Франции пляжи были заполнены женщинами топлес. Не то чтобы она присоединилась к ним, но… Она сделала мысленный шаг назад. Наблюдение. Решительно вздохнув, она проследила за шумным шлепком в центре комнаты.
В этот момент теплая рука обхватила ее грудь.
Она дернулась и попыталась отстраниться.
— Что вы делаете?
Он схватил ее за руку, удерживая на месте.
— Ты думала, что сможешь получить зажимы без прикосновения Дома? — он продолжал оглаживать ее груди, уделяя внимание то одной, то другой. Его ладонь ощущалась мозолистой, грубоватой. Большой палец обвел ареолу, и ее сосок сжался достаточно сильно, чтобы вызвать боль.
Она попыталась отвлечься и перевести взгляд на другую сцену.
— Смотри на меня, Эбби, — мягкость его голоса никак не влияла на явный приказ.
От интенсивности его взгляда по ее позвоночнику пробежала дрожь. Он потянул ее за сосок, и она тяжело вздохнула, почувствовав ответную реакцию своего тела — прилив удовольствия от его прикосновения, отозвавшимся вспышкой между ног.
— У тебя красивая грудь.
Она моргнула, услышав комплимент.
Он не отводил взгляда, говоря:
— Ренье, как и в большинстве других игр, сначала нужно разогреть кожу. Заставить кровь циркулировать. Особенно в случае с твоей нижней, тебе нужно, чтобы сначала она возбудилась, иначе будет чувствовать только боль, — он покатал сосок Эбби между кончиками пальцев, и от этого ощущения она едва не встала на цыпочки.
— Можно массировать или сосать соски, пока они не станут достаточно твердыми. Но следует иметь в виду, что если грудь маленькая, то влага может привести к соскальзыванию зажимов. Я предпочитаю либо пинцетные зажимы, либо регулируемые «крокодилы», пока не выясню чувствительность груди сабмиссива и степень боли, которая ей нравится, — он поднял то, что выглядело как металлическая пружинная прищепка с винтом в центре. Концы имели черное покрытие.
Когда он усмехнулся, она поняла, что уставилась на девайс.
Затем он надел зажим на ее сосок.
О, было не так плохо.
Затем поиграл с винтом, и ее челюсти сомкнулись плотнее.
— Если хорошо знаете свою сабу, можете просто наблюдать за ней в поисках подсказок, — еще один легкий поворот, и ощущение усилилось до щипка. Он провел пальцем по ее сжатым губам.
— Однако поначалу следует проверять словами, — он приподнял пальцем ее подбородок и задержал на ней взгляд. — По шкале от одного до десяти, где десять — невыносимо, насколько это больно?
Ощущение пощипывания ослабевало.
— Четыре, наверное.
— Очень хорошо, — к ее ужасу, он затянул зажим сильнее, и она пискнула, когда щипок превратился в укус. — Дыши, Эбби.
Она попыталась обхватить себя руками, чтобы стянуть эту чертову штуку, но руки были скованы за спиной. Она не могла ничего сделать. Грудь болела. Но постепенно боль уменьшилась. Щипок сменился пульсацией, а сосок стал… больше, распух. Каждое движение заставляло ее все больше осознавать и определять реакцию собственного тела, включая и то, что клитор тоже начинало болезненно тянуть.
Ксавье сжал ее плечо, делая утешительный массаж, а затем посмотрел на Ренье.
— Поскольку ты не садист, этого будет достаточно, пока не поймешь, что подходит твоему сабмиссиву. Ты хочешь, чтобы она была вовлечена в процесс обработки ощущений, не могла от них избавиться, но не совсем понимала, насколько это больно, — он улыбнулся ей. — Еще, Эбби.
