— Что же, Владимир Михайлович, я искренне признателен вам за помощь, — со всем почтением поблагодарил я князя.

— В качестве ответной услуги попрошу вас, Алексей Филиппович, оставить мне на седмицу-другую вот эту рукопись, — князь показал на бумагу, обозначенную им как достойную введения в научный оборот. — Надеюсь, вы покажете мне и ту самую рукопись, о коей вы говорили, когда она будет найдена.

— Всенепременнейше, — с поклоном заверил я князя и на том мы простились. Владимир Михайлович оказал мне честь, проводив до дверей кабинета, и ещё через пару минут я покинул княжеский дворец.

Дворец князя Белозёрского стоял на Поварской улице, до Знаменской губной управы почти что рукой подать, и потому я с удовольствием прошёлся пешком, помахивая тростью, но не опираясь на неё. Крамниц за слова князя Белозёрского об общей описи епархиального архива ожидаемо ухватился, но посетовал, что послать в Ярославль ему сейчас некого и обещал сегодня же запросить список с описи срочной депешей. Ещё Иван Адамович порадовал меня, сказав, что уже на днях закончится опрос московских извозчиков, и мы наконец-то узнаем, куда на самом деле отправился из дома Данилевич. Что ж, дело явственным образом продвигалось, пусть и очень медленно, зато верно, и за неимением иных для себя занятий в губной управе я отправился домой.

— У Варвары Дмитриевны посетительница, — доложил Смолин, поприветствовав меня. — Удалились в покои Варвары Дмитриевны и просили не беспокоить, пока сами не выйдут.

Ну да, если в покои, то уж точно не беспокоить, логично… Предположения, чем супруга с посетительницей могли там заниматься, у меня имелись, вот и посмотрим, угадал я или как. И попрошу отставить глумливое хихиканье и непристойные догадки! Как я понимал, Варварушка решила приучить кого-то из своих подруг к гимнастическим упражнениям, каковые они обе сейчас и выполняли. С чего я это взял? Да просто у Варварушки уже, наверное, с седмицу как появилось желание завести себе напарницу, а то одной скучно, а со мной упражнения очень уж быстро становятся, хм, несколько другими…

Я же, когда в родительский дом ходил, что Пахому заказал? Пару гимнастических обручей. Да, деревянных, но, уж простите, алюминия и пластика у нас тут нет. Впрочем, обручи получились довольно лёгкими, потому что использовал Пахом липу. Каких трудов стоило Пахому выстругать длинные тонкие прутья, а потом загнуть их в идеально ровные круги и намертво склеить концы, я его и спрашивать не стал, всё равно не пойму или не поверю.

Понятно, первые попытки Вареньки крутить обруч оказались неудачными, но приноровилась к новой забаве моя супруга с похвальной быстротой, а потом вошла во вкус и уже на третий день стала устраивать мне такие зажигательные представления, что стоило большого труда прямо сразу на неё не наброситься.

Зашёл Смолин доложить, что Варвара Дмитриевна с гостьей ожидают в гостиной. Что ж, пойду посмотрю, кого там супружница решила приобщить к здоровому образу жизни…

— Алёша, позволь представить тебе боярыню Лобневу, Анастасию Никитичну, — ожидала меня Варя в обществе молодой женщины чуть постарше, весьма симпатичной, но с уже заметными признаками излишней полноты. — Анастасия, мой супруг боярин Левской, Алексей Филиппович, — представила Варя меня.

Я в самых учтивых оборотах выразил радость от столь приятного знакомства и предложил дамам подкрепить силы чаем и шоколадом, на что дамы, как я и предполагал, с радостью согласились. Я соответствующим образом распорядился, мы устроились в креслах и в ожидании вкусностей предались необязательной беседе, каковую и продолжили за непродолжительным чаепитием, после чего боярыня Лобнева отбыла восвояси.

— И как успехи Анастасии Никитичны? — поинтересовался я, когда мы с Варей остались вдвоём.

— Для первого раза очень неплохо, — ответила Варя. — Она, кстати, справлялась, где можно приобрести такой обруч.

— Нигде, — честно признался я, но, увидев разочарование на лице Вареньки, добавил: — Или у меня. То есть у тебя. Я закажу Пахому несколько штук, а ты будешь пристраивать их своим подругам.

— Спасибо, Алёша! — что-то мне подсказывало, что выражение настоящей благодарности Варя отложила на после ужина. — А то ещё Софьюшка Линёва и Машенька Симонова интересовались гимнастикой для хорошей фигуры…

— Похвасталась? — с улыбкой спросил я.

— Так есть же чем! — пылко отозвалась Варенька. — Да ты же и сам видел, — с хитрецой в голосочке добавила она.

Ну да, и видел, и на ощупь пробовал…

— Значит, у тебя три подруги заинтересовались? А из скольких? — в моей голове начал вызревать коварный замысел.

Варя призадумалась, явно подсчитывая в уме.

— Из восьми. И ещё двум я пока не говорила, — наконец выдала она.

Хм, три из десятка — уже почти треть, а из восьми — так почти две пятых. А неплохая выборка… Тут я начал прикидывать перспективы и постепенно углубился в такие дебри, что едва там не заблудился.

— Алёша? — вернул меня к действительности голос супруги. — Ты о чём задумался?

— Да вот, Варежка, думаю, как у тебя дальше дальше пойдёт с распространением гимнастики, — я напустил на себя озабоченный вид, что далось мне без труда — и так было чем озаботиться.

— Наверное, так и пойдёт, — озабоченность мою Варя, похоже, не разглядела.

— А потом так и прекратится, — пришлось принять вид, уже не озабоченный, а прямо-таки печальный.

— Почему? — не поняла Варя.

— Потому что мужьям твоих подруг и учениц не очень понравится, что их жёны в полураздетом виде выполняют красивые телодвижения в моём доме, — я вернул своему лицу серьёзное выражение.

— Но ты же нас при том не видишь! — удивление Вареньки было настолько искренним, что мне даже стало жалко развеивать её надежду на чужой здравый смысл.

— Возьмёшься доказывать это тому же боярину Лобневу? — спросил я. — Или другим, причём каждому по отдельности?

Времени на обдумывание моего вопроса у Вари ушло немало, но, судя по тяжёлому вздоху, выводы из своих раздумий она сделала верные. Умная она у меня…

— Но ты же уже придумал, что и как тут можно сделать? — ну точно, умная!

— Ты же сама в женской гимназии училась, — напомнил я, и видя, что Варя не поняла, принялся напоминать более развёрнуто: — В отдельном здании, где всех мужчин — только истопник да ночной сторож.

— Хочешь сказать, что… — тут у Вареньки перехватило дух, и я продолжил вместо неё:

— …что нужно женское общество со своим зданием, где женщины и девицы будут предаваться гимнастическим упражнениям совершенно отдельно от мужчин. А мужчинам потом останется лишь восторгаться их совершенными и прекрасными фигурами.

От этаких перспектив Варя аж зажмурилась, но уже через несколько мгновений вернулась с небес на землю.

— Но это же сколько денег надо… — разочарованно протянула она. — Или… — тут в её глазках снова вспыхнул огонёк надежды, — …или ты и об этом подумал?

— Подумал, — признал я. — Татьянку к гимнастике надо приохотить.

— Зачем? — удивилась Варя. — У неё и так превосходная фигура!

— Во-первых, ещё лучше станет, — обнадёжил я супругу. — А, во-вторых, подумай сама, кому собрать деньги на покупку или строительство дома в Москве будет легче: просто женскому гимнастическому обществу или женскому гимнастическому обществу под покровительством царевны Татьяны?

— Алё-о-оша! — Варя чуть не задохнулась от восторга. — Какой же ты у меня хитрый!

Слов Варварушке оказалось недостаточно, и выражать своё восхищение она тут же принялась ещё и жаркими поцелуями. Стоило большого труда оторваться — надо же было перенести подачу обеда на полтора часа…

Ох, вот, честное слово, не зря не хотел я с делом Ташлиной связываться, не зря. Нет, я понимаю, против царской воли не пойдёшь, но дело от этого моего понимания лучше не становилось, продолжая оставаться крайне неприятным, и это я ещё предельно мягко и скромно выражаюсь. Мало того, что одна ложь в деле громоздилась на другую, так ещё и любое продвижение в розыске ставило куда больше новых вопросов, чем давало ответов на вопросы старые. Вот и сейчас получилось всё то же самое.