Да, методичность и терпение Крамница принесли свои плоды — нашёл-таки Иван Адамович извозчика, увозившего Данилевича из дома в день, когда Силаев видел своего хозяина в последний раз. Увозившего, как мы и предполагали, вовсе не на вокзал. Приехал в тот день Данилевич в дом некоего Федота Маркелова в селе Воронцово Беляевской волости Московского уезда земли Московской. Сам хозяин дома перебрался в Москву и даже успел переписаться из крестьян в мещане, а пятистенок, [1] доставшийся ему в наследство от отца, у коего был единственным сыном, всё никак не мог продать из-за бедности крестьян в селе и ненужности дома никому за его пределами. Правда, по весне и осени Маркелов сдавал дом крестьянам да мелким купчикам, возившим товары на московские рынки и использовавшим его для последнего отдыха по пути в Москву. Из-за близости того самого постоялого двора в Беляеве сдавал по дешёвке, поэтому когда прошлой осенью к нему обратился некий Юрий Артамонов и предложил аж пять рублей за две седмицы, да ещё и с платой вперёд, Маркелов несказанно обрадовался и, получив деньги, даже ни разу не съездил в родное село поглядеть, что там с его домом и как.
Губной артефактор, повозившись с поисковым артефактом, уверенно заявил, что человек в доме умирал последний раз примерно полгода назад, может, на пару седмиц раньше или позже, а также обнаружил на полу замытые следы крови. День прибытия в дом Данилевича в названный срок вполне укладывался, так что, пусть и нельзя считать выводы артефактора прямым доказательством, но на звание доказательства косвенного оно вполне годилось. Ещё Крамниц отметил, что дом стоит на отшибе и если Данилевича тут и застрелили, то вряд ли в селе эти выстрелы могли слышать, как и то, что село Воронцово стоит по той же Калужской дороге неподалёку от Беляева, где последний раз видели живою Антонину Ташлину. Вдохновившись такими достижениями, Иван Адамович поговорил с сельским старостой и тот привёл приставу Сидорку, местного дурачка. Детинушка, по словам Крамница, обладал медвежьей силой и мозгами ребёнка, и именно его человек из дома Маркелова нанял за двугривенный да пригоршню «конфектов» грузить вещи — дорожный сундук и «каки-то чумаданы» — на «господский воз», не иначе, карету. Описать наружность нанимателя и вид «воза» Сидорка не смог, а про то, когда это было, неуверенно промямлил, что «по осени вроде». Впрочем, за неимением иных свидетельств пришлось приставу довольствоваться и этим.
На выезд в Воронцово у Крамница ушёл целый день, а на следующий мы с Иваном Адамовичем обсуждали за чаем итоги этой экспедиции. Обсуждение как-то само собой перешло в попытку выстроить на основе того, что нам известно, непротиворечивую картину. Попытку, сразу скажу, неудачную. Не вырисовывалась такая картина, вот никак не вырисовывалась.
Итак, получалось, что и Ташлину, и Данилевича каким-то образом заманили к местам их гибели, а затем тела обоих увезли в сторону от Калужской дороги и прикопали в лесу. Тем самым подтверждалось высказанное Иваном Адамовичем в самом начале розыска предположение о двух убийцах, один из которых застрелил Данилевича, а другой (или другая) отравил Ташлину. Но, как я уже говорил, это потянуло за собой новые вопросы вместе с новыми усилиями в поиске ответов на них.
Нам обоим, например, бросилось в глаза обилие в деле мест, привязанных к Калужской дороге, и Крамниц собрался поискать связи с оными местами у всех, кто так или иначе попал при розыске на заметку. Разумно, нечего сказать, но это опять трата времени и сил. Да, не моего времени и не моих сил, но всё же…
Тут же встал и вопрос о человеке, назвавшемся Юрием Артамоновым. Раз именно он снял дом Маркелова накануне убийства Данилевича, то и заподозрить его в убийстве было бы оправданным. Как раз перед нашим чаепитием Крамниц закончил допрашивать Маркелова и поделился со мной итогами. Подробно описать наружность съёмщика Маркелов не смог, несмотря на все свои старания, до пристава ему удалось довести то лишь, что по виду своему и манере говорить похож тот Артамонов на чухонца, [2] что лет ему двадцать пять или около того, что он круглолиц, белобрыс и одет по-господски. Деньги за наём дома он передал Маркелову и получил ключ от замка в Москве, больше того Артамонова Маркелов не видал. Впрочем, Крамниц сумел Маркелова разговорить и тот вспомнил, что Артамонов, высказывая желание снять дом, сказал, будто обратиться к Маркелову его надоумил общий их знакомец Аким Семихин, но обрадованному было Крамницу тут же пришлось и разочароваться, потому что Семихин, по словам Маркелова как раз в конце той осени и умер. В общем, где и как искать Артамонова, мы с Иваном Адамовичем и понятия не имели. Оставалось лишь надеяться, что если Крамниц выяснит, кто и каким образом из причастных к делу имеет отношение к Калужской дороге, тут что-то прояснится.
— Иван Адамович, — после третьего стакана чаю я разглядел и ещё один вопрос, — вот вы про извозчиков такое знаете, о чём я раньше и не подозревал. — Крамниц с довольным видом приосанился. — А не скажете, есть ли на каретных дворах, что сдают кареты внаём, такая услуга, как наём кареты без кучера?
— Да что вы, Алексей Филиппович! — возмутился Крамниц, как будто это я ему предложил сдать мне карету на таких условиях. — Невозможно это, никак невозможно! Что кареты, что лошади денег изрядных стоят, никто их чужим людям не даст без своего пригляда ни за какие деньги!
— Вот и я так же полагаю, — покладисто согласился я и, дождавшись, пока на лице пристава не проступит недоумение, продолжил: — Но и на собственной карете убийцы вряд ли бы за Ташлиной поехали, не так ли? Уж больно приметно вышло бы.
Крамниц без особого понимания кивнул. Ну да, мысль я высказал вроде и дельную, но при чём тут, спрашивается, заведомо невозможный способ наёма кареты? Ничего, сейчас я ему объясню…
— Помните, хозяин постоялого двора в Беляеве говорил, будто кучер ненастоящий? — фамилию хозяина я вспомнить не смог, потому и переложил этот труд на Крамница. — Вы, Иван Адамович, совершенно справедливо сказали, что чужим людям карету и лошадей никто ни за какие деньги не даст, — подлил я бальзама на душу пристава. — А если не чужим? Если поискать, кто и с какого каретного двора имеет связи с героями, так сказать, нашего романа? Ряженый там кучер был или нет, править лошадьми он умел, и ежели в каретном дворе о том знали, то и карету, и лошадей ему доверить вполне могли, особенно за денежку.
— Хм, — Крамниц ненадолго задумался, — предположение ваше, Алексей Филиппович, представляется, прямо скажу, неожиданным, но, боюсь, придётся его проверить.
М-да. Как я понимаю, только вежливость не позволила Ивану Адамовичу сказать, что ничего другого, как проверять самые, выражаясь его же словами, неожиданные догадки, нам и не остаётся. И опять, кстати, ему же и придётся этим заниматься. Даже совестно как-то стало. Впрочем, долго меня совесть не мучила — это служба Крамница и он за неё жалованье получает. На том я и отбыл домой.
Варя обрадовала меня известием о скором, вот уже после обеда, прибытии Татьянки. Это хорошо, и им будет чем заняться, и я смогу спокойно подумать над нашими с Крамницем затруднениями. Пришла тут ко мне по пути домой интересная мысль…
Варвара утащила Татьянку к себе, я же устроился в кресле и принялся додумывать то, что пришло мне в голову по дороге, а именно, какой личный интерес мог быть у каждого из засветившихся в деле об убийстве Антонины Ташлиной и Викентия Данилевича. Вот с них решил и начать. Тут вроде всё выглядело понятным — Ташлина решила сбежать с любовником, прихватив предварительно кое-какие ценности у мужа, а Данилевич в добыче тех ценностей ей по мере сил помогал. Но сразу же появлялись вопросы… Вот, спрашивается, зачем Данилевичу бросать постоянный доход с имения и ценных бумаг ради пусть и немалого, но всё равно разового прибытка с продажи краденых древностей? И зачем Ташлиной уезжать неведомо куда от возможности управлять наследством, доставшимся сыну? Про то, для чего Ташлиной бросать своих детей, я уже и не спрашиваю.
