Скрывать суть царского поручения я от отца и брата не стал, хотя и взял с них слово помалкивать, всё-таки если сам государь собирается моими руками копаться в делах ведомства, управляющего его же собственным имуществом, это, знаете ли, о-о-чень нерядовое дело. Ясное дело, на мою долю тут же досталась изрядная порция восхищения, достаточно, впрочем, осторожного — и отец, и брат прекрасно понимали, что легко мне не будет, да и сам я, если уж честно, предполагал то же самое. Но царское слово сказано и на попятный тут не пойдёшь. Мне от души пожелали успеха, я также от души поблагодарил. Ну да, успех тут мне бы пригодился.

А вот когда я рассказал отцу с Васькой, что взялся за диссертацию и намерен стать доктором, у них это вызвало лёгкую оторопь. И, даже не дав им отойти от той самой оторопи, я немилосердно вывалил на них очередную новость…

— Помнишь, отец, я говорил, что своё собственное дело начать хочу? — для приличия я всё-таки решил предварить новость соответствующим вопросом.

— Да, было такое, — согласился отец с некоторой напряжённостью в голосе. Понимаю, ждать от меня можно чего угодно.

— Так вот, собираюсь я открыть собственную школу артефакторов, где учить их буду так, как наших в Александрове учил, — всё, я сказал это отцу и брату, задний ход уже не дать.

— Зачем тебе это? — спросил отец.

— Зачем… — я вздохнул. С этого момента слишком многое зависело от того, поймёт меня отец или нет, а значит, мне следовало быть как можно более убедительным. — Хочу повысить общий уровень артефактуры в Царстве Русском.

— Но это же значит, что у кого хочешь артефакторы станут работать так же, как и у нас! — возмутился Васька. — Зачем нам такое?!

— Да, Алексей, зачем? — поддержал его отец.

— Ну, начнём с того, что так, как у нас — не станут, — вопрос нужно было закрыть сразу, раз и навсегда. — У нас я людей учил, совершенно точно зная, что потом от них будет нужно. Наших людей для нашего завода. А так я буду учить артефакторов вообще. Да, работать они после моего обучения будут всё равно лучше, чем до него, но такого подъёма мастерства, как у нас, не будет.

— Но всё равно же, лучше станут работать не наши люди, чужие, — брат, похоже, решил выступить главным моим критиком.

— Да, станут, — согласился я.

— И что нам с того толку? — не особо уверенно спросил отец. Ну да, он-то мою манеру не лезть в спор, не чувствуя за собой правоты, знает, вот и сейчас ждёт подвоха. Что ж, не буду обманывать его ожиданий.

— Разбогатеют другие заводчики — купят у нас больше паровых машин. Разбогатеет казна — купит у нас больше винтовок и колючей проволоки, — ответил я. — Да и само по себе фабричное производство ведёт к общему росту благосостояния в стране. Станут зажиточнее мещане и крестьяне — купят у нас больше револьверов и карабинов для защиты своего имущества. Помнишь, я дяде, тебе и генерал-воеводе говорил про гонку вооружений? Вот и здесь то же самое — кто начнёт, тому проще будет оставаться первым. Да и потом, — тут я повернулся к брату, — волноваться пока нет смысла, на обучение большого числа артефакторов я выйду ох как нескоро…

— Почему ты так думаешь? — заинтересовался отец.

— А я не думаю, я знаю, — я невесело усмехнулся и рассказал историю Вани Лапина.

— И то ведь верно, — переглянувшись с Васькой, сказал отец. — И как же ты собираешься это переломить?

— Казна же у нас выделку немалой части винтовок откупит для своих заводов? — спросил я.

— Откупит, — признал отец.

— Вот пусть вместе с правом выделки, чертежами да образцами оснастки заплатит нам и за обучение артефакторов с казённых заводов, — на этот раз я постарался, чтобы моя усмешка выглядела хитрой.

— Неплохо бы, — не стал отец спорить. — Только деньги казна считать умеет. Как бы не решили там, что ещё и за обучение нам платить слишком дорого будет…

— Ваньке Лапину после моего учения разряд одарённости подняли, — напомнил я о главном успехе своего ученика. — Неплохо бы и тех наших работников, что у меня учились, в уездную управу Разрядной Палаты сводить. И если хотя бы каждому третьему разряд поднимут, сделаем с разрядных листов списки, да государевым людям и предъявим, глядишь, они и сговорчивее с оплатой учёбы станут…

— Пожалуй, дельно, — осторожно одобрил отец.

— А казённых заводов у нас много, — развивал я свою мысль. — И всеми ими управляет Палата казённых имуществ. Вот когда в той палате увидят, насколько обучение артефакторов полезно для казённых оружейных заводов, они и с иных заводов учеников присылать начнут.

— Когда увидят, — отец задумчиво огладил бороду. — А вдруг не увидят?

— Так мы им и поможем увидеть, — широко улыбнулся я. — А там, глядя на казённые заводы, и прочие зашевелятся…

— Зашевелятся, пожалуй, — отец вновь проявил осторожность в суждениях. — Да только нескоро они шевелиться-то будут… Да и как зашевелятся, много учеников к тебе всё равно не пошлют. Опять же, считай, только с Москвы да с ближних земель, а заводов и в иных землях немало…

— Это так, — не стал я спорить. — Но мне, пока других учителей не подготовлю, хватит.

— А как же другие наши дела? — что-то Васька прямо вцепился в меня…

— Погоди, — осадил его отец. — На наши дела времени у тебя, я так понимаю, хватит? — поинтересовался он у меня.

— Хватит, думаю, — ответил я. — Тут вот ещё что… Ежели, например, кто у нас захочет свои револьверы делать, патроны, скорее всего, наши возьмёт. У нас их выделка отлажена, цены приемлемые. Значит, за сами патроны или за право на их выделку нам платить будут.

— Так, — с явным удовольствием признал отец.

— Вот и обучение артефакторов я хочу поставить так, чтобы в будущем равнялись именно на мою методу, — выдал я главную тайну. — И платили мне за неё.

— Платили? За методу обучения?! — изумились оба.

— Да, — скромно подтвердил я. — Хочу кое-какие положения этой своей методы привилегиями обложить. Я узнавал, так пока никто не делает…

— Хитро затеял, — одобрил отец, и, раз уж дяди Андрея с нами не было, сам предложил за такое выпить.

— Есть у меня ещё одна новость, — сказал я этак небрежно и как бы вскользь, — но она для всех.

— Ешё?! — взвился Васька. — Ну ты, Алёшка, даёшь жизни! Нет уж, давай сначала нам скажи!

— Да, Алексей, скажи, — поддержал отец старшего сына.

— Царевич Леонид о Татьянке спрашивал, — с хитрой улыбкой поведал я. — Кланяться ей велел…

Повисшую в кабинете тишину, казалось, можно было потрогать руками.

Две седмицы святочных гуляний с Рождества до Крещения — вот это, я понимаю, праздники! Всем праздникам праздники, весёлые, разгульные, по-хорошему шумные — да просто сказка! Уж на что любят и умеют праздновать немцы, но их Рождественские гуляния нашим в подмётки не годятся. Сама русская зима с её ослепительно искрящейся снежной белизной и ярким солнцем уже создаёт праздничное настроение, а в Баварии я такую зиму один только раз и видел, остальные больше на нашу позднюю осень походили.

Мы с Варей окунулись в праздничные гулянья вместе с моими, а на четвёртый день святок приехали в Москву её старшая сестра Александра с мужем Юрием Азарьевым, получившим отпуск. Понятно, не обошлось и без захода к родителям Вареньки, а затем и они с сыном Григорием объединились с нами в радости и веселье. Дядя с женой, сыном и дочками тоже подтянулся, ещё и полковник Хлебович отпустил к нам племянницу… В общем, получилась у нас такая весёлая куча мала, с радостными воплями и оглушительным визгом носившаяся по Немецкому саду. Ну, кто постарше, понятно, стояли в сторонке и снисходительно-одобряюще поглядывали на молодых, но что мы с Варей, что Васька с Анной, что Александра с Юрием наотрез отказались считать себя старыми и тоже катались на санках, перебрасывались снежками и вообще всячески отрывались от повседневности с её трудами и заботами.

Больше всех радовалась и веселилась Татьянка. Вот почти седмица уже прошла, как передал я ей поклон от царевича, а она всё ещё под впечатлением. Ну тоже понять можно… Помню, с каким старанием строила она глазки царевичу на открытии нашего оружейного магазина. А тут — надо же, он её помнит, да ещё этот его поклон наложился на Татьянкину печаль с потерей места главной любимицы семьи… Вообще, интересно может получиться — это наследникам обычно заграничных принцесс принцесс да княжон в жёны подбирают, а царевичи, чья очередь в престолонаследии не первая и не вторая, вольны сами искать себе невест. Ну не сами, понятно, но их голос в брачных делах всё же более значим, чем у старших. Вон, у царя нашего государя Фёдора Васильевича царица Мария Георгиевна, в девичестве была принцессой Марианной Неаполитанской, у брата государева Владимира супруга Ирина Ивановна из Германии, княжной Ольденбургской была, а вот Константину, следующему по старшинству, ищут невесту уже среди русских боярышень, так что и Леониду светит то же самое. Ладно, замолчу-ка, чтоб не сглазить…