— Убийцы у нас очень уж разборчивые, — скривился он. — Варнаки какие, те бы мертвецов догола раздели и кресты сняли, а наши душегубы побрезговали…

— Думаете, убийц было несколько? — честно говоря, я и сам склонялся к такой мысли, но решил узнать мнение специалиста.

— Не меньше двух, — тут же ответил пристав. — Кто ядом травит, тот стрелять не возьмётся, и наоборот.

Хм, и не поспоришь. Как сказали бы в моей прошлой жизни, разные психотипы. Кстати, о психотипах… Убийцы наши явно нацелены на гарантированный результат. Яд Ташлиной наверняка дали с чем-то, скорее всего, с питьём, а мужчине стреляли в спину, исключив ему всякую возможность даже уклониться от поражения, не то что сопротивляться.

— Я вот что думаю, Алексей Филиппович, — углубиться в размышления Крамниц мне не дал. — Причастен Ташлин к смерти жены или нет, это мы установим. Но если мы выясним, кто такой этот «В.Д.», дело пойдёт куда быстрее. Не просто же так их вместе закопали…

— И я тоже так считаю, Иван Адамович, — согласился я с приставом. Это он верно ухватил, установить личность «В.Д.» надо, и желательно поскорее. А вот интересно, монахи тут помочь могут или как? Об этом я Крамница и спросил.

— Да спрашивал я их уже, — видно было, что вопрос мой приставу не особо понравился. — По другому делу, правда, но спрашивал. Не хотят они с этим связываться, говорят, священноначалие не одобряет. Мол, слишком оно близко к запрещённым практикам и вообще, дескать, нечестиво возлагать на Бога то, что может быть сделано губным сыском.

— Значит, придётся искать прачку? — попытался я прикинуть направление поисков.

— Не уверен, — мотнул головой пристав. — Прачек московских мы замучаемся обходить, уж больно их много. Я так понимаю, сапожника надо искать или портного, а лучше белошвейку.

А что, очень даже разумно. За работу прачки берут копейки, и бельё им в стирку отдают очень и очень многие не особо богатые люди. Соответственно, и самих прачек много, тем более, хватает среди них и таких, кто этим подрабатывают. А вот пошить на заказ костюм или такую обувь, как у этого «В.Д.», могут позволить себе ох как не все. И дорогое бельё тоже. Стало быть, и мастеров таких не столько, сколько прачек. Впрочем, если наш неизвестный покойник окажется не москвичом, чего исключить также нельзя, поиск портного или сапожника рискует превратиться в бесконечную историю. Но, как бы там ни было, выяснять, кто же такой этот «В.Д.», нам придётся. Причём основная работа тут ляжет на Крамница и губных, потому как я собирался уже на днях приниматься за служебные дела Ташлина.

— Белошвейку, — ожил Крамниц, задумавшийся, как и я сам. — Точно, белошвейку искать надо! — уверенно заключил он.

— Почему не портного или сапожника? — не понял я.

— Метки на белье вышиты, — напомнил Иван Адамович. — Вряд ли их прачка вышивала, у них от горячей воды да щёлока [5] руки к шитью не очень-то и пригодны. И сам наш покойник тоже наверняка их не вышивал. Значит, вместе с пошивом белья метка и вышита. Так что вспомнит белошвейка своего заказчика наверняка, может, и имя назовёт!

А ведь и верно! Ох, Крамниц, ох, Иван Адамович, да тебе палец в рот не клади!

— И ежели наш «В.Д.» и вправду был любовником Ташлиной, жил он, скорее всего, неподалёку, — развивал пристав свою мысль. — Стало быть, и белошвейка, что его обшивала, тоже где-то поблизости живёт. Так что с окрестностей дома Ташлиных и начнём, — в предвкушении он аж потирал руки. Да, Иван Адамович не только умеет исполнять свою службу, он её ещё и любит! Что ж, значит, за розыск по убийству Ташлиной я мог быть спокойным. А раз так, пора и мне за свой розыск приниматься, да залезать в служебные дела нашего безутешного вдовца. Кажется, там меня ждёт немало примечательного…

[1] См. роман «Жизнь номер два»

[2]См. роман «Семейные тайны»

[3] Около 178 см

[4] Резиновые калоши надевали поверх кожаной обуви для обеспечения её непромокаемости

[5] Щёлок — водный настой древесной золы, использовался в качестве моющего средства

Главноначальствующий Палатою государева двора первый государев советник боярин Павел Петрович Висловатов принял меня со всей любезностью, разве только угощение не предложил, да и то потому, видимо, что визит мой к нему проходил исключительно по служебной части. Усадив меня за стол, боярин пресёк мою попытку титуловать его превосходительством, пожелав общаться без чинов, и со всей приязнью сообщил, что получил распоряжение оказывать мне всю возможную помощь, и готов оное со всею тщательностью исполнить. От кого распоряжение, вслух он не произнёс, оба и так всё знали и понимали.

Ясное дело, предварительно я навёл у дяди Андрея справки о боярине. Точнее, попытался навести, ибо жизнь боярина Висловатова была настолько прямой и ровной, что ничего особенного в ней не нашлось. Всю эту свою жизнь после обязательной военной службы Павел Петрович прослужил в Палате государева двора, начав с места столового дьяка и чина приказного надзирателя, что соответствовало поручику в армии, и дослужившись до первого государева советника, полного генерала то есть, и главноначальствующего. О нём говорили как о начальнике справедливом и не особо строгом, каких-то великих успехов или столь же великих провалов в его службе не отмечалось. Женат, правда, боярин был на урождённой Миловановой, но самих Миловановых никогда не поддерживал и с роднёй супруги своей общался нечасто. Этакий дослужившийся до верхов образец умеренности и аккуратности, выражаясь словами классика из истории бывшего моего мира.

— Павел Петрович, — начать я решил подчёркнуто по-деловому, но с должной вежливостью, — я стыжусь красть ваше время, поэтому давайте сразу о деле.

— Давайте, Алексей Филиппович, — с видимой охотой поддержал мой настрой боярин.

— Что входит в служебные обязанности приказного советника Ташлина? — сразу спросил я.

— Евгений Павлович возглавляет розыск и выкуп у владельцев предметов старины, достойных выставления в царских музеях и хранения в царской библиотеке, — ответил Висловатов.

Ого! По прошлой своей жизни я имел некоторое представление о том, какие махинации в подобных делах можно прокручивать и какие деньги на этом зашибать. Должно быть, такой цинизм как-то проявился на моём лице, потому что боярин сразу же принялся уверять меня в полной и абсолютной чистоте помыслов и действий Ташлина:

— Даже не подумайте ничего такого, Алексей Филиппович! Все выплаты от ста рублей проводятся только казначейскими переводами, до ста рублей — под расписки и письменные отчёты!

— А оценивают те предметы как? И кто? — уцепился я.

— В большинстве своём сами владельцы и оценивают, — как о чём-то само собой разумеющемся, сказал Висловатов. Хм, интересно… — Да только люди сплошь и рядом сами не понимают, какие ценности им достались, вот и запрашивают за них вполне приемлемую плату. А Евгений Павлович ещё и поторгуется, и получается так, что для казны особого наклада при выкупе не бывает.

М-да, как-то уж очень гладко выходило оно у Висловатова. Ну вот не верю! Да, при таком раскладе, если для покупателя цена приемлема и начальство потом ту цену не оспаривает, возможностей для воровства вроде бы и не просматривается, но…

— А каким образом Ташлин те предметы разыскивает? — чтобы за что-то тут ухватиться, я захотел представить себе всю последовательность действий.

— По архивным записям, по упоминаниям в иных источниках, по расспросам учёных и просто знатоков, — перечислил Висловатов. — Да вы лучше самого Евгения Павловича о том спросите.

— А дальше что? — я пока сделал вид, что совет расспросить самого Ташлина не услышал.

— Дальше Евгений Павлович едет к владельцу, на месте определяется с состоянием и ценностью предмета и уже начинает говорить о его выкупе, — рассказал боярин.

— И часто Евгению Павловичу ездить приходится? И куда, кстати? — я всё пытался нащупать что-то такое-этакое, за что можно было бы зацепиться.