О своём патриаршем служении он говорил:
— Первосвятительский крест, вручённый мне вместе со знаками патриаршего достоинства, представлялся очень нелёгким. Жизнь подтвердила мои предчувствия о грядущих тяготах и скорбях. На мою долю в качестве главы Церкви выпала задача, как говорится в книге Екклесиаста, собирать те камни, которые были бездумно разбросаны. Я размышлял не об оказанной мне чести и не о славе, а о громадной ноше: каким путём пойдёт Церковь, как сложится её будущее, во многом зависело от моей твёрдости, взвешенности, благоразумия. Оглядываясь сегодня на пятнадцать лет, прошедшие со дня моей интронизации, видишь, сколько было пережито не только чисто церковных, но и государственных потрясений. Распад великой державы, тень гражданской войны в 1993 году, установление беспрецедентно новых отношений между государством и Церковью — отношений, коих не было за всю историю Руси. До революции Церковь фактически являлась государственной структурой; после 1917 года оказалась отделена от государства, но оно вовсю вмешивалось в церковную жизнь. Даже — в сакраментальную. Передо мной встала особая задача: надо было установить отношения невмешательства государства во внутреннюю жизнь Церкви и одновременно — невмешательства Церкви в политические процессы страны. Отныне государство и Церковь должны были связывать уважительные отношения, а в целом ряде областей — даже партнёрские. Тут и установление межнационального мира, согласия в обществе, и предотвращение межрелигиозных конфликтов, и борьба с болезнями века — наркоманией, алкоголизмом, нравственной распущенностью. Так что простодушием было бы при интронизации впадать в ликование. Простите невольный каламбур: тяжёл ты, куколь Патриарха.
Далее зашла речь об отношениях с представителями других религий и конфессий:
— Я постоянно общаюсь с церковными деятелями и не устаю отмечать, как много среди них глубоких, неординарных людей... Не отрицал возможности встречи с ныне покойным Иоанном Павлом II, но — не ради любопытства. Контакт должен приносить реальные плоды. Я категорически против протокольной встречи перед телекамерами, призванной продемонстрировать общественности, что у нас нет проблем. Проблемы есть. В 1997 году планировалась моя встреча с папой римским в Австрии, но буквально за десять дней до неё Ватикан вычеркнул из проекта согласованных документов два принципиальных пункта, касающихся прозелитизма (то есть обращения в другую конфессию людей, уходящих корнями в свою исконную веру) и конфликта между грекокатоликами и православными на Западной Украине. Зачем тогда встречаться?.. В связи с кончиной папы римского Иоанна Павла II я выразил глубокое соболезнование. Понтификат Его Святейшества стал целой эпохой и в жизни Римско-Католической Церкви, и во всей современной истории. Надеюсь, что наступающий период в жизни Римско-Католической Церкви поможет обновить между нашими Церквями отношения взаимного уважения и братской христианской любви.
О своём знании иностранных языков Святейший говорил:
— Английский понимаю, но не говорю. С немецким — лучше. Его преподавали в семинарии. Но знаете, как нас учили, — чтобы общаться не могли. Кто в 1947 году предполагал, что стану президентом Конференции Европейских Церквей, буду часто выезжать за границу! Но если случается несколько дней поговорить на немецком — язык развязывается. Из иностранных свободно владею только эстонским. Но он мало востребован.
На здоровье Предстоятель не жаловался:
— По рекомендации врачей мне надо больше ходить, двигаться. На поясе всегда закреплён шагомер, который даёт информацию о пройденных за день шагах... Туту меня были простудные явления, и я опасался выходить на холод, тем более в преддверии Великого поста. А вообще, в резиденции выложены прогулочные дорожки, стараюсь хотя бы до восьми тысяч шагов за день сделать. Есть у меня дома и беговая дорожка, и велотренажёр, и бассейн... Это в удовольствие. Раньше, правда, тренажёры использовал чаще. И, честно, не плавал давно. Будет тепло — наверстаю. Но настоящее моё хобби такое: я — грибник. Прежде любил в свободное время сесть за руль и поехать на юг Эстонии. Знал грибные места! А сейчас, вы удивитесь, собираю грибы за границей. В той же Швейцарии никто из местных жителей рыжики не признаёт. А это одни из моих самых любимых грибов. Знаете, сколько в последний раз нашёл! Все до единого привёз с собой в Россию... Мы их засолили.
О компьютерах и сотовых телефонах Святейший отозвался следующим образом:
— Я дал указание внести в базу данных сведения обо всех наших священнослужителях, их биографии, фото. Возникнет вопрос о каких-то поощрениях, продвижениях, могу оперативно прочитать, как сейчас говорят, резюме, увидеть лицо человека, о коем идёт речь. Я ведь не только глава Церкви, но и епископ города Москвы. Прежде, когда в столице насчитывалось 120 священнослужителей, можно было каждого знать. А теперь попробуй запомни — 1040! До своей недавней болезни я лично всех до единого рукополагал в священный сан. Сейчас традиция немножко нарушена, но это временно. К тому же на службу в храм Христа Спасителя, Успенский собор и другие храмы Московского Кремля во что бы то ни стало приглашаю священнослужителей из приходов, чтобы они имели возможность помолиться в главных церквях, послужить с Патриархом, я же — на них посмотрел. Но бывает так, что священник подходит на благословение, а я его спрашиваю: «Где ж ты, батюшка, служишь?» Потому что всех не запомнишь в лицо, по именам. Никакой ноутбук не выручит... Мобильным телефоном я пользуюсь лишь за границей. В России у меня нет в кармане мобильного. Надо чувствовать себя хоть отчасти свободным. Вот вы раньше уезжали из редакции — и попробуй найди вас в любую минуту. А сейчас все, кто при сотовом, словно на короткой привязи. Мобильный телефон лишает человека важного ощущения, что он в какой-то мере принадлежит сам себе. Понятно, если нужно — меня всегда найдут: в машине телефон, в кабинете, дома. Но лишняя суетность Патриарху ни к чему. Так что никого не смутит неорганичное зрелище: Его Святейшество, говорящий по сотовому. Я и духовенство строго воспитываю. В позапрошлом году провожу общеепархиальное собрание в зале Церковных Соборов храма Христа Спасителя. Выступаю с докладом. В одном ряду звонит телефон, в другом, в третьем. Наконец не выдерживаю: «Вас что, президент может вызвать?» Теперь все отключают мобильные.
И вновь о Переделкине:
— Так сложилось, что загородная Патриаршая резиденция была весьма закрытым местом, особенно не контролировалась властями, и в строгие советские времена в Переделкине некоторые тайком принимали крещение. Где действительно часто бываю, так это на кладбище. Не на дальнем, писательском, а ближнем — вокруг храма. Там покоятся многие церковные деятели: митрополит Нестор — миссионер, просветитель Камчатки, митрополит Крутицкий и Коломенский Питирим, настоятель Богоявленского кафедрального собора протопресвитер Николай. Нынче появилась свежая могила — Лидии Колчицкой, проработавшей в Московской Патриархии пятьдесят восемь лет. Постоишь у могил, вспомянешь, помолишься о тех, кого с нами нет... Новая изящная постройка, появившаяся на территории резиденции, называется сестринский корпус. Там живут несколько монахинь, мой викарий архиепископ Арсений. И ещё архимандрит Кирилл — старец, один из «могикан», духовник Троице-Сергиевой лавры. Два года назад у него случился инсульт, он парализован, сейчас его возят в коляске. Когда архимандрит был относительно здоров, многие приходили к нему за молитвами, духовной поддержкой. Трудно было постоянно жить в лавре — совершенно не давали покоя посетители: и монашествующие, и богомольцы. Я всё время приглашал отца Кирилла в Переделкино. Сначала он бывал здесь наездами, потом по воле Божией остался постоянно. Ему восемьдесят пять, он нетранспортабелен. Наместник лавры епископ Феогност и другие насельники лавры приезжают к отцу Кириллу сюда. Он уникальный человек, таких мало осталось. Очень мудрый, наделён громадным духовным и жизненным опытом. Прошёл всю войну, участник обороны Сталинграда. Как бы я ни был занят, малейшую возможность использую, чтобы к нему зайти... Апостол Павел учил: «Не скорбите, как прочие, не имеющие упования». Я усердно молюсь, чтобы тяжкие недуги миновали мою паству, уповаю в своих надеждах на Господа. Но и деятельной помощью, заботой, участием нельзя пренебрегать. Меня глубоко опечалило известие о серьёзной болезни настоятельницы Свято-Иоанновского монастыря в Санкт-Петербурге игуменьи Серафимы. Мы предприняли шаги, чтобы отправить её на щадящую химиотерапию в Германию. Согласно христианской религии болезни и скорбь готовят человека к великой встрече с Богом. В то же время надо облегчать страдания ближнего, помогать продлить его дни... У меня, к моей глубокой печали, близких родных не осталось. Есть двоюродная сестра. Она живёт в Таллине, имеет свою семью и приезжает нечасто. В последний раз встречались на моё семидесятипятилетие. А троюродная сестра волею судьбы оказалась в Австралии. Тоже прилетала повидаться. Мы расстались, когда ей было шесть лет, общих воспоминаний сохранилось совсем мало.
