Он, наверное, и с нежитью так сражается зырк на нее и все пеплом осыпаются.

— Па-а-а, а Даша у нас останется?

— Да куда ж она денется, если ума до утра дома обождать не было, — и вроде бы я должна обидеться на его грубость, но не было ее в голосе. Ждан говорил настолько мягко, будто по голове гладит.

— Даша, будешь со мной спать?

— Нет, Влася, Дарна будет спать в гостевой комнате, — девочка громко засопела, но следующие слова отца вернули ей солнечное настроение. — Но ты можешь ей показать своих кукол.

— И сказку сегодня она мне расскажет? Даша, ты знаешь сказки?

— Конечно я знаю сказки.

— Значит так и сделаем.

Мы свернули на узкую улочку, потом еще три поворота и неожиданно узкий, на одного человека, проулок распахнулся широкой каменной дорогой, вдоль которой стояли двухэтажные добротные дома утопающие в зелени и цветах. От ароматов у меня голова закружилась. Или это от понимания, что за простой внешностью скрывается очень богатый мужчина? В таком доме я жила пока родители были живы.

Мое внимание сразу же привлек третий дом, сама не пойму что же особенного вдруг увидела? Два этажа верхний беленый, а первый каменный. Широкие окна с висящими кашпо с цветами всех оттенков красного. Красная черепичная крыша. Открытая терраса с резными деревянными колоннами. Ухоженная сочная трава так и манила пройтись босиком, почувствовать мягкую щекотку и прохладу земли.

Пока я не знала, что это дом Ждана как-то и внимания особого не придавала, а сейчас жадно рассматриваю будто впервые. Что хочу найти? Кто его знает. Ладно, знаю — женскую руку. Выходит, Ждан вдовец и между нами никаких преград. Кроме моей беспросветной бедности и его отношения ко мне как к ребенку. Интересно, если я его поцелую он разозлится или ответит?

Великая, о чем я думаю?

Мне нужно закончить стажировку, устроится в приличное ателье и когда встану на ноги, тогда и думать о семье и муже. Я бы хотела, чтобы моя дочь была такой же живой и непоседливой, как Ася, чтобы когда улыбается, на пухлых щечках появлялись милые ямочки и в ясных глазах горел азарт маленькой шкодницы.

— Вы в дом входите, а я лошадь поставлю и приду, — Ждан поставил дочь на ступеньки и повел мою лошадку куда-то за дом.

— Пойдем, я тебе комнату покажу, — девочка взяла меня за руку и, открыв дверь, впустила собаку, а потом уже повела меня показывать.

Понимаю, что глупо, а ничего не могу поделать ищу признаки присутствия женщины. Не может такой красивый и богатый мужчина быть один. Не богатые не могут, а у тех кто при деньгах даже варианта на одиночество нет. Искала и не находила.

То, что нашла, мне не понравилось.

Есть дома заброшенные и ненужные, даже если там кто живет гостя не покидает чувство чужеродности. Есть дома выхоленные, вылелеяные, там, даже если и бедные хозяева, гостю хорошо, тепло на душе. А есть дома застывшие в них чувствуешь себя будто жук в янтаре. Все вокруг будет меняться жить-умирать, а этот дом-музей даже на миллиметр не сдвинется.

Именно в дом-музей я попала.

Холодок прошелся по спине от неприятных ощущений. Засохшие цветы в вазе давно покрылись толстым слоем пыли. Лента оставленная на подоконнике. Тонкую почти прозрачную чашку у раскрытой книги давно не трогали живые руки. Уверена и в кресло с накинутым пледом давно никто не садился.

Я искала следы женщины?

Я их нашла.

И если со следами живой женщины можно попробовать соперничать, то с мертвой — нет. Она навсегда останется недостижимым идеалом.

Уж лучше бы Ждан был женат, чем отчаянно овдовевшим.

— Гостевая на певом этаже, зато ядом кухня, — девочка махнула рукой в сторону длинного коридора, в самом конце обычная белая дверь. Я кивнула. — А здесь ты будешь спать. Даш, а, может, ты с нами останешься? Папа он хооший и Ца тебя больше не тонет.

— Асенька, я не могу, — я взяла ребенка на руки и прошла в комнату. Хоть тут нет памяти прошлого. — У меня стажировка. Зато через год переберусь в город и сможем хоть каждый день видеться.

— У-у-у я тогда в школу пойду.

— Не хочешь?

— Конечно нет! Там же ничего нельзя только учится и смино сидеть. Скучно.

— Там будут твои сверстники и вы вместе станете делать домашки, а после уроков играть.

— Сашка дачун и вун. Машка вообажала. Анька никогда не дает играть своих кукол.

— Ты же не всех знаешь, кто в школу придет, верно?

— Угу. Думаешь, будет кто-то номальный?

— Уверена. К тому же город постоянно растет, приезжают новые жители.

— Да, тетка Тиша говоит, что скоро гоодскую стену пе-ре-ме-щать будут. Не влазим, — Ася развела руки в стороны и сделала такое несчастное выражение лица, что мне стоило огромных усилий, чтобы не рассмеяться.

— Ты хотела мне кукол своих показать. Пойдем?

Ася резво спрыгнула с моих колен и побежала, зовя меня за собой. Я бежать не стала, все же цаби мне покоя не дает, как ни крути, а это собака и как она отреагирует на бег чужого человека неизвестно.

Лестница наверху превращалась в небольшую галерею, вдоль стены которой шли двери в комнаты. У нас дома также было, только на стенах висели пейзажи, а вдоль перил стояли большие горшки с цветами. Помня о том, что Ждан вдовец даже неудивительно, что здесь ничего нет, видимо, жена не успела навести свою красоту.

— Заходи, — Ася распахнула дверь и, не оглядываясь, побежала к куклам, а я так и замерла в дверях.

Ждану все равно или это преднамеренно? Честно, пусть будет все равно, потому что если это все здесь специально, то… то пусть я неправа, но молчать не стану. Это ненормально.

Под окном стояла люлька, когда-то белоснежный балдахин посерел от времени и пыли. Пеленальный столик с комодом до сих пор хранил баночки для детской гигиены, сложенные квадратом пеленки и бутылочку.

А, может, это Ася играет?

— Вот, смоти, это моя Аля, — девочка принесла большую куклу с ярко-рыжими кудряшками. — Она самая старшая и за всеми следит. Бывает поснусь ночью, а она смотит.

У меня мурашки по коже побежали и от тона голоса Аси и от ее огромных глаз. Осторожно взяла в руки протянутую куклу. Ничего не почувствовала, но я и не маг, чтобы суметь определить, есть ли на кукле что-то или нет.

— Привет, Аля, я Дарна, — я улыбнулась кукле. — Какие у тебя красивые кудряшки, такие же как у Аси.

— Да, папа говоит, что мама хотела мне такие, поэтому купила ее, — я протянула куклу Асе, но она спрятала руки за спину, крутанулась на пятках и побежала к невысокой стойке забитой разными игрушками.

В игрушках Влася не нуждалась, на мой взгляд, их у нее слишком много, а любви отца мало. Вот пошел он лошадь ставить и пропал. Если их вечера проходят также, то не удивительно, что ребенок одинокий и потому тянется ко всем, кто готов подарить свое внимание. И я еще переживала, что у маленькой девочки такая страшная собака, а теперь понимаю, какое счастье, что Влася умудрилась раздобыть такого щенка: никто доверчивого ребенка не обидит.

— Ася, а твоей Али не надо менять пеленки? — я подошла к пеленальному столику.

— Нет! Она уже большая, — девочка повернулась с другой куклой, увидела меня у столика испугалась. — Папа не любит, когда его трогают.

— Прости.

Выходит, вся эта несуразная обстановка намеренно. Я так разозлилась, что готова была бежать к Ждану и бить его куда придется и насколько хватит сил. Как можно быть таким жестоким по отношению к собственной дочери? Мало того что вещи трогать нельзя, так еще из-за них бедному ребенку развернуться негде. Себя заживо похоронил и дочь решил извести.

Мои мысли грубо оборвал бой часов.

— Поа спать. Ты мне асскажешь сказку?

— Конечно, но сперва помыться после насыщенного дня, — Ася кивнула, отчего ее кудряшки весело запрыгали, и убежала позабыв о куклах.

А я принялась выносить из комнаты лишние вещи. Если Ждану так хочется любоваться на прошлое, то пусть. Но у ребенка должно быть его — настоящее — место, а не призраки прошлого.