Боится? Ха! Я без магии против нее, как котенок против медведя. Писка много — толку ноль. Я ошиблась. Злыдня не боялась, ей было интересно, что я везу в тачке и чем так вкусно пахнет.

Да простит меня Всемила, но Асимыч много раз ел ее пирожки, ничего нового в них не найдет, а мне они могут помочь отделаться от неприятной встречи. Я достала из тачки холщовую сумку с гостинцами и протянула злыдне.

— Угощайтесь, — тонкие цыплячьи пальцы ловко перехватили ремешок сумки и прижали к груди, нос-желудь смешно шевелился, жадно вдыхая запах выпечки.

— Добрая ты, поэтому скажу когда со смертью встретишься, — я попятилась. Не надо мне такой радости, но злыдня мгновенно оказалась рядом, силой вложила мне в ладонь желудь. — Раздави, сколько семян в нем будет, столько лет со смертью не встретитесь.

Я и рта открыть не успела, как злыдня исчезла.

Честно, не хотела смотреть и знать, но желудь, будь он неладен вместе со злыдней, как специально хрустнул и открыл одно семечко. Рука дрогнула, а пальцы сжали черного предвестника скорой смерти.

Великая Матерь.

Не хочется верить в столь близкий конец, я же еще ничего не успела. А как же подвиг? Как же неотвеченные письма?

Великая неужели это ты наказываешь за мое самоуправство?

Быть не может, Мать всегда прощает неразумных детей, а я ничего дурного или для себя не хотела. Я разозлилась на несправедливость мира и закинула черное семечко так далеко, как смогла, ушла не оглядываясь.

Забыть. Это все глупости и предрассудки.

Я слишком молода, чтобы умирать.

Надо же такая неприятная встреча. Приду на станцию тесто на пироги поставлю. Сладкие и ароматные. И чая липового напьюсь. И все будет хорошо.

— Ты чего пыхтишь будто самовар? — Асимыч щурился и качал головой, смотрел на тачку. — Неужто без товара осталась, м?

— С товаром, — рассказывать о встрече со злыдней не хотелось. Ну ее. Надо думать о хорошем, оно и случится. — Завтра утром поеду.

— Ишь, поедет она. Рябушку не дам.

— Асимыч, жадность — порок. Я могу и пешком пойти, тогда работать сами будете. И ночевать тогда там, при храме, останусь.

— Ишь, удумала. Неча, где ни попадя шляться, — старик хлопнул себя по бедрам. — Опять приключится с тобой чего и где искать? Ждан навряд поможет.

Напоминание о маге больно кольнуло. После той злосчастной конфеты со мной он больше не разговаривал и старался приезжать тогда, когда я занята в доме. А если и встречались, то он молча кивал и отворачивался. А что я такого сказала? Я же на самом деле не ребенок и конфетами не купишь.

— И вообще завязывай со своей помощью всем подряд. Он лучше клумбами своими займись, — я посмотрела на несчастные цветы.

Асимыч зря время не терял: убрал сломанные ограждения, лавки и стол. Откуда-то принес новые доски и даже новые столбы успел вкопать. Я улыбнулась. Неужели он понял насколько хорошо, когда вокруг красиво?

— Ты не улыбайси, а берись за работу, — Асимыч держал маску хмурого ворчуна, но голос выдавал насколько ему приятная моя реакция. — Шлялась весь день, а я тут один все.

— Асимыч, дайте полчаса тесто поставлю и прибегу помогать, — не дожидаясь ответа побежала в дом.

Надо пока старик добрый пользоваться моментом. Его бы еще на душик уговорить, вообще красота будет. Напевая под нос веселый мотив я споро замесила тесто, накрыла полотенцем и побежала к смотрителю. Он, конечно же, лучше знал как и что делать, но как и любому из нас похвала и восхищение приятны. Всемила его не проведывает и пирогов от нее сегодня нет, Асимыч держиться, но по глазам вижу расстроен. Ну ничего, сегодня мои поест, а в следующую среду принесу от Всемилы. Лишь бы вновь ни с кем не встретиться.

— Я завтра с тобой поеду, — Асимыч закончил делать подсчеты в нашей книге и посмотрел на меня. — Можем купить чего. Но не шибко дорого.

Как же долго я ждала этого момента. У меня столько идей.

— Давайте огородик организуем?

— Зачем это? Забыла, что тут лес и зверье шастает как хочет? — Асимыч громко захлопнул книгу и встал.

— Как это зачем? Сейчас мы на зиму монетки откладываем, а был бы огородик — свои заготовки сделали, — я вскочила следом за смотрителем.

— Ага и зайцев учить будешь на огородик не лазить? И белок и прочую живность? — Асимыч поставил книгу на полку, повернулся с кривой ухмылкой на лице. — Аль по ночам сторожить будешь?

— Ой, так можно же привидений попросить…

— Ага. Дарна, ты бросай глупостями маяться, лучше собери что на завтра надо. А с теми монетками, что у нас есть легко перезимуем.

— А если случиться чего?

— Вот тогда думать и будем, — Асимыч махнул рукой, пошел на свою печь. — А пока ложись спать и не дури.

Я перекривляла вредного старика, но молча убрала со стола, ополоснулась перед сном. Моя лавка радовала глаз мягким одеялом и новенькой подушкой. Пусть зарплата небольшая, но по знакомству можно купить вещь по низкой цене, так сказать, для своих. Вот долг выплачу и уговорю Асимыча на все лавки подушки с одеялами купить, а то что это такое шкуры да валики сеном набитые? Будто в древности живем. Конечно, нам экономить надо, но не настолько же. Гости заезжают щедрые, а вот Асимыч прижимистый, лишнюю монетку умрет, а не отдаст.

Ничего. У меня почти два года в запасе, чтобы создать комфорт и уют.

— Дарка, вставай, зарю проспишь, — Асимыч грубо дернул за плечо. — Ну-ка живо, у меня ужо и Рябушка запряженная. Аль сама ножками потопаешь в Любяши?

— Нет! — подскочила с лавки, едва не сбила с ног Асимыча, схватила приготовленную с вечера одежду и скрылась в умывальне. Вредный старик легко может меня оставить.

За пять минут привела себя в порядок, собрала в дорогу пирожков и кувшин с квасом. Времени на завтрак нет, поэтому по дороге перекусим, а там уже в городе пообедаем.

Любяши потихоньку просыпался, когда мы въехали в городские ворота.

— Мне надо к кузнецу, а ты пока решай свои вопросы. Встретимся в центре через два часа, — смотритель достал из повозки мою корзинку, добавил: — И чтобы без опозданий.

— А то назад ножками пойду. Я поняла, Асимыч.

— И без покупок в этом месяце останешься, — старик усмехнулся, взобрался на козлы и стегнул Рябушку.

Я покачала головой и пошла в знакомую лавку.

— О, Дарна, рад, очень рад вас видеть, — Озар широко улыбался, сверкал золотым зубом из-под густых усов. — Надеюсь, вы с новыми игрушками?

— Все верно, Озар, новая партия готова, — я поставила на прилавок корзинку, убрала платок. — Такой красоты вы еще не видели.

Мужчина наклонился, заглядывая в корзину, потянулся рукой к игрушкам, но на полпути замер. Я дышать перестала. Неужели не понравилось? Озар медленно поднял на меня взгляд.

— Дарна, а как вы отнесетесь к просьбе познакомить меня с мастером? За умеренную плату, разумеется.

Плата очень нужна, но я же не могу распоряжаться дедом Саввием. Прощайте монетки мы бы с вами столько могли сделать.

— Простите, не могу, — жестом остановила мужчину уже открывшего рот, чтобы то ли уговорить, то ли возмутиться. — Поймите меня правильно, мастер мне не принадлежит, поэтому я не имею права за него решать. Но я обещаю, что в ближайшее время передам ему вашу просьбу о встрече.

— Понимаю, — досада появилась в зеленых глазах мужчины и быстро исчезла, сменилась возможной выгодой. Осторожно Озар доставал игрушки, будто они из тонкого стекла и расставлял на витрине таким образом, чтобы покупатель первым делом видел их. Закончив разбирать игрушки, мужчина положил на прилавок мешочек с монетками. — Тут за товар и за беспокойство.

Разве можно так делать? Ручки так и тянулись спрятать мешочек понадежнее, но… Дед Саввий не товар. Я развязала тесемку с мешочка, отсчитала нужное количество монет за кукол, остальные отодвинула лавочнику.

— Не стоит. Я же сказала, что передам вашу просьбу, — ловко ссыпала монетки в мешочек и поспешила на улицу.

До встречи с Асимычем я успела зайти в храм Великой, оставила там ленты и попросила за всех, кого знаю. На фоне дорогих камней и золотых монет мои ленты по-прежнему выглядели слишком скромно. Я утешаю себя тем, что Матери важна не цена дара, а искренность.