Марина, отправившаяся со мной, ограничилась одной только обтягивающей майкой под розовой тонкой курткой и такими же тонкими, скорее летними, джинсами. Ну, естественно, не забыв надеть шапку и сапоги. Ни перчаток, ни шарфа она с собой не взяла, а на резонное замечание, что по такой погоде и бронхит подхватить недолго в эдаком наряде, отмахнулась. Сказала, что морозоустойчивая. Я не стала с ней спорить, но смотрелись вместе мы странно, особенно в окружении охраны. Вела машину снова она, я сидела рядом, а на заднем сиденьи — двое внушительного вида крепких мужчин из охранного агентства, которых нанял Белоусов.

Ехали мы на сей раз не под музыку, а негромко разговаривая, обсуждая полученную почти свободу и радуясь ей. Еще бы. Кто бы не радовался на моем месте? А Маришка радовалась просто за компанию, наверное, даже не слишком задумываясь, отчего так. Незадолго до того, как мы подъехали к «Ландышу» я позвонила подруге и предупредила, что скоро буду, так что она успевала уведомить начальство, что уходит на обед, одеться и выйти к нам. Так и получилось.

Когда мы подъехали, нас встречала улыбающаяся румяная девушка в ярко-синем зимнем пальто, а также всех необходимых зимних аксессуарах в тон. Свете очень шло, так что я даже заулыбалась от этого зрелища и, выйдя из машины, неуклюже обняла ее в знак приветствия. Затем я познакомила Свету и Марину друг с другом. Вернее, блондинки скорее сами познакомились и, кажется, не понравились друг другу.

— Света, это Марина, она студентка, работает у Максима домработницей, ей… придется посидеть с нами. Ну, я объясняла, да? — нервно поинтересовалась я, лихорадочно вспоминая, что я наплела Митрофановой, когда объясняла, почему со мной будет охрана и посторонняя девушка.

— Ну почему же, придется? — как-то недружелюбно криво ухмыльнулась Маришка. — Я с удовольствием проведу время в вашей компании. А что касается «почему» — так надо. Для ее безопасности, — она указала рукой на меня, и я почувствовала себя мебелью.

— Ну ладно, — растерянно отозвалась Света, — раз так, значит, посидим втроем. Я подруга Влады, если что.

— Спасибо, наслышана. Она много о тебе говорит, — тем же недружелюбным тоном ответила домработница Спайка испортив мне настроение.

Дальнейшие посиделки я не запоминала. Запомнилось лишь то, что охрана сидела за соседним столом в какой-то забегаловке, где Митрофанова торопливо ела, стараясь не отвечать на всё более колкие реплики Марины, а сорок минут, выделенные той на обед, тянулись словно сорок часов. И еще нестерпимо хотелось высказать моей соседке по комнате, что она ведет себя отвратительно. Только воспитание и нежелание портить Свете аппетит удерживали меня от этого глупого и опрометчивого поступка. Больше ничего. Но этого оказалось достаточно, так что, когда девушка доела и оплатила счет, мы проводили ее до «Ландыша» практически в гробовой тишине, а потом я тепло обняла ее на прощание, шепнула на ухо извинения за Марину и пообещала, что, когда все это закончится, обязательно нормально посижу с нею где-нибудь. Без посторонних и без язвительности на пустом месте. Девушка благодарно улыбнулась, холодно кивнула на прощание моей спутнице и ушла обратно работать. Мне оставалось лишь печально вздохнуть ей вслед. Я совсем, совсем не так представляла это поездку. Впрочем, все было лучше, чем то, что было раньше, так что я не жаловалась. И решила подождать с выволочкой Марине до того, как мы приедем обратно в особняк Белоусовых.

Обратный путь проходил в тишине, поскольку мне не хотелось говорить с особой, выполняющей роль моего конвоира-водителя, после того, как холодно она себя вела с дорогим для меня человеком. Вместо бессмысленной болтовни я погрузилась в себя, время от времени поглядывая в окно, с нетерпением ожидая, когда мы прибудем обратно и я смогу высказать этой… девушке все, что я о ней думаю. Ругаться в машине не хотелось, поскольку мне казалось, что это может спровоцировать аварию, а аварии я не желала. Совсем.

Впрочем, ни через десять минут, ни через двадцать пейзаж за окном не начал напоминать дорогу к Спайковскому особняку, и мне становилось откровенно не по себе. Правда, недостаточно для того, чтобы поинтересоваться у Марины, какого хуя происходит. Да и охранники не подавали виду, будто бы что-то было не так. Однако моя паранойя не давала мне покоя, и я мучилась, придумывая вские логичные и не очень обоснования того, что мы едем черт знает куда. Разрешил мою дилемму внезапный телефонный звонок. Услышав мелодию моего телефона, Марина тихо чертыхнулась, а я не замедлила с тем, чтобы ответить. Звонил Спайк.

— Привет, Максим, что-то случилось? — поинтересовалась я, имея ввиду причину его неожиданного желания пообщаться.

— Да нет, ничего, к счастью. Ни плохого, ни хорошего. Я просто хотел спросить, вы скоро там?

— Минут через десять будем, — сама не зная зачем солгала я. — А что?

— Хотел отвезти тебя на каток. Я же обещал, что ты больше не будешь сидеть дома безвылазно. Я помню, ты любишь коньки.

— С чего такая щедрость? — язвительно полюбопытствовала я, краем зрения отмечая, что Марина свернула и теперь ехала по уже знакомой местности, причем довольно близко к месту назначения. Я облегченно вздохнула про себя: значит, просто выбирала путь покороче. Все нормально. Вдох-выдох. Это паранойя, а не интуиция.

— Просто так. Настроение у меня хорошее. Ты против?

— Нет.

— То есть мы поедем на каток?

— Поедем, — согласилась я, желая согнать с себя подступившую от необоснованного подозрения панику.

В конце концов, и поругаться с ней, и объяснить Спайку, что он ужасно непоследователен, я смогу и потом, а сейчас мне нестерпимо, эгоистично хотелось отвлечься, забыться и выпасть из кошмара в нормальную жизнь. Ладно, в иллюзию нормальной жизни. Смутную иллюзию. Мне хватит. Все лучше, чем трястись из-за каждого непредвиденного события в своей жизни, опасаясь, что вроде как дружелюбно настроенный и не совсем чужой человек окажется связанным с так и не найденным Агатовым. Да и вообще, паранойю стоило бы приглушить хоть чем-то, а негативные воспоминания «переписать» позитивными. Вот какими-то такими соображениями я и руководствовалась, принимая предложение покататься с человеком, который не так уж и давно расписывал мне, как я ему надоела и какой он меня считает никчемной и бесполезной. Жаль, что я так ярко это помнила, и жаль, что это помешает представить, словно все по-прежнему, а с Денисом я даже не знакома.

В общем, в спайковское жилище я зашла только за коньками, подаренными когда-то им же, да снять водолазку и свитер, поскольку катание предполагало физические усилия, сами по себе оказывающие нехилый согревательный эффект, и дополнительные утепления в виде одежды под курткой были не очень нужны. Только хуже сделают, поскольку я вспотею и в результате получу немалый риск заболеть какой-нибудь пневмонией. А я хотела положительных воспоминаний, счастливых. К которым длительная болезнь никак не относилась.

Сам Белоусов приехал чуть-чуть позже нас в машине отца, и встретил меня почти радостной улыбкой. Одет он был на удивление легко, даже легче, чем Марина, но к его разгильдяйству в этом отношении я была привычной, так что просто улыбнулась в ответ снова облаченному в черное парню. Кстати, свои коньки он искал долго, нудно, и могло бы быть так, что безуспешно, но я вспомнила, что старую обувь он часто складирует на чердаке, и предложила поискать там. Как ни удивительно, я угадала, так что из его дома мы выносили две пары коньков: его черных, и моих бежевых, слегка потрепанных.

И его настроение на самом деле было выше, чем обычно, он даже как будто немного посвежел и больше не выглядел таким усталым. На мои расспросы парень лишь отмалчивался и тепло улыбался, отчаянно напоминая мне своим поведением о старых временах. Что-то его обрадовало, и, судя по тому, что у меня получилось выпытать, пока мы ехали в машине, это что-то не было связано с поимкой Дениса. А жаль, потому что данное событие позволило бы мне разделить его радость и перестать злоупотреблять его гостеприимством. Впрочем, выпытать у Спайка то, о чем он не хотел говорить, всегда было практически невозможно, так что я смирилась с собственным неведением.