Белоусов сегодня был в черном, словно с похорон вернулся. В рубашке и брюках со стрелками. Туфли мне с моего места было не разглядеть, да они меня и не особенно интересовали. Мезенцев — в странной клетчатой рубашке, смотревшейся на нем чужеродно, и потертых синих джинсах. Оба были лохматые, обросшие трехдневной щетиной и какие-то невыспавшиеся, я бы даже сказала, помятые. Как будто спали в последний раз минимум сутки назад. Интересно, как же тогда выглядела я, если от кошмаров каждый день спала не более шести часов, да и то, урывками?.. В зеркало я смотрелась редко, так что ответ на этот вопрос был мне неизвестен.

Начинать разговор Спайк не спешил, пристально глядя мне в глаза, и словно пытаясь высмотреть в них что-то, чего там не было и быть не могло. Ну, исходя из имеющихся условий это были любовь к жизни, желание что-то делать, моя в него влюбленность… События этого года определенно раз и навсегда излечили меня от нее, кстати сказать. Я сейчас никого не любила, никого не ненавидела, и хотела только одного: никогда больше не видеть тех, кто со всем этим связан. Правда, вряд ли Максим это понимал. И уж тем более вряд ли это понимали прочие присутствующие в комнате, которые тоже молчали, выжидая, что скажет их, так сказать, патриарх. Кощунство? Возможно, но по-моему такие как Белоусов именно так и воспринимались своим окружением. Даже мной когда-то. Как будто в прошлой жизни. Когда моим самым весомым страхом было сделать ему плохой подарок на День Рождения.

Наконец, ему надоело сидеть и пялиться мне в глаза, и он заговорил.

— Я хочу, чтобы вы трое внимательно меня выслушали. Да, Стас, ты тоже. Да, по второму разу. И да, ты при этом заткнешься и не будешь меня перебивать, — Мезенцев только ухмылялся «в ответ» на эту речь. — Дениска так и не нашелся. Более того, этот гребаный мудак как в воду канул! Никто не может понять, куда он мог деться. Так что ты, Каштанка, переводишься на надомное обучение и будешь зубрить свои учебники у меня дома. И никакого «Ландыша». Я, конечно, выпихнул тебя, но у меня нет ни малейшего желания, чтобы ты умерла от рук долбоеба, который мстит мне. Считай, что я чувствую свою вину, и вся прочая хуйня, но теперь ты живешь здесь, в гостевой комнате. С твоей матерью я договорился, — мне стоило невероятного труда не спросить его, за сколько, но я сдержалась. — Что касается одежды, дополнительных учебников и любой другой поебени, которая тебе будет нужна — обращайся к Маришке, она все сделает. И забудь, что я говорил про ремонт, кстати, это я со зла. Вещи твои мы со Стасом уже перевезли. Это не обсуждается. Поступишь, куда там собиралась, и мы к обоюдной радости забудем друг о друге, а пока так. Не думаю, что у Агатова настолько поехала крыша, что он будет преследовать тебя в другом городе. Скорее уж сосредоточится на мне.

— Вину свою чувствуешь, что ли? — холодно поинтересовалась я, перебивая его. — Я тебя о защите не просила. Вроде бы, очевидно, что раз не просила — значит она мне и не нужна. Разве нет?

— Что-то вроде того, — спокойно выдержал яд в моем голосе парень. — Это, дорогуша, называется «ответственность». Если бы мне хватило выдержки дотерпеть тебя до выпускного, ты бы не влипла во все это дерьмо. Исправляю, как могу. Будешь выебываться — запру в комнате. Попытаешься порезать себе вены или еще какую-нибудь глупость в этом духе вытворить — выпорю. Ивовым прутом, для аутентичности. Ты собиралась поступить в престижный ВУЗ — ты в него и поступишь. Баста.

— Я что, уже не имею права изменить свое решение? — еще более мрачно поинтересовалась я, и двое других присутствующих в комнате затаили дыхание, ожидая скандала.

— Неа, не имеешь, — невозмутимо констатировал Спайк. — Вот поступишь — тогда хоть в пруду топись, хоть что угодно еще, но только тогда. Я могу, наконец, договорить?

— Нет, не можешь, — словно спародировав его репликой ранее, ответила я. — Кто тебе право дал вообще решать за меня? Я не хочу больше иметь с тобой и твоей семейкой что-то общее. Вылечил меня — все, считай, то, в чем виноват сам исправил. В остальном виновата я. Это была моя глупость. Мое решение, проследить за этим ударенным на голову и отобрать у него кошку. Ты к нему не имеешь ни малейшего отношения! Вот и оставь меня в покое! — я сорвалась на истерику, и теперь размазывала злые слезы по щекам. В разговор, не выдержав, вмешалась Марина. Стас, как и положено собачке, послушно молчал, с усмешкой наблюдая за разворачивающимся представлением.

— Да он же просто о тебе заботится, Влада! — воскликнула девушка тоже на повышенных тонах, явно возмущенная до глубины души.

— Да? — отчасти взяв себя в руки поинтересовалась я, разворачиваясь к ней. — А где, интересно, была его забота, когда он меня трахнул на спор, и после этого чуть не придушил?! Вот там, где она была, туда пускай и катится! Совестливый… — я разревелась, но договорила, — ублюдок!

Спайк не стал ждать, пока я снова успокоюсь, да и желающую выяснить, что и когда произошло Марину заткнул, просто посмотрев на нее. Он встряхнул меня, как мешок с мукой и прошипел.

— Прекрати убогую истерику! Не знаешь, почему я это сделал — так не тявкай. Ты должна была возненавидеть меня и с головой уйти в учебу, а не искать на свою пустую башку как можно больше неприятностей! Только вот мозгов у тебя всегда было сильно меньше, чем надо. Поэтому теперь ты будешь сидеть и слушать меня. Это ясно?!

Все это он сказал таким тоном, что я, в который раз, бессильно кивнула, подчиняясь. Надо же, а мне казалось, что он безнадежно утратил свою власть надо мной. Видимо, это так просто не происходит. Карие глаза его были почти черными от нескрываемой злости, но внешне он, как будто бы, полностью успокоился. Теперь мы его слушали в гробовой тишине.

— Отлично. В таком случае, я наконец-то договорю. Если будешь куда-то выходить, то только с Мариной и охраной. Там, где охрану не пустят, ее будет заменять Стас. Это — все, что тебе нужно знать. Если мы найдем Агатова, то все, что я сказал можно будет аннулировать. Но до тех пор — только так. Я понимаю, у тебя нет оснований теперь мне доверять, но я действительно… не хотел бы, чтобы тебя убили. И сделаю все, что в моих силах, чтобы это предотвратить. Может, однажды, уже после всего этого, мы встретимся за чашкой кофе и я объясню тебе, почему так поступил тогда, в свой День Рождения. Но не сейчас. Тебе это не надо, поверь мне. Ах, да, — его тон сменился на неожиданно мягкий, — я… не спец во всем этом, но мне кажется, тебе стоит находиться под наблюдением психолога, после того, что с тобой там произошло. Так что сюда будет два раза в неделю приезжать женщина, которая постарается тебе помочь. Отец, если что, знает обо всем, так что можешь за это не переживать. Я имею ввиду, знает, откуда я тебя вытащил, и почему ты здесь. Мы с ним постараемся сделать так, чтобы Дэна нашли и посадили. Как минимум. Всем все ясно? — он обвел вглядом присутствующих.

— Я обеспечиваю Владу всем необходимым, — кивнула Марина, соглашаясь с ним неожиданно-тихим голосом.

— А я сторожу там, где от охраны только неприятности, — язвительно ответил Стас.

Я же просто равнодушно кивнула, и этого оказалось достаточно. Марина сопроводила меня в ту самую спальню, где, однако, полностью сменился интерьер. Теперь здесь было две односпальные кровати стоящие у противоположной от двери стены, да и ковер был другой, каштановый, и очень мягкий. Около каждой кровати стояло по тумбе из светлого дуба, и только шкаф остался на прежнем месте, а внутри него оказались мои вещи. А еще рядом со шкафом поместился компьютерный стол с каким-то навороченным компом, дорогой клавиатурой и пафосной геймерской мышкой.

Все это богатство, за исключением второй кровати, по словам Марины принадлежало мне. Он даже телефон мне купил новый, взамен забытого вечность назад в школе. Когда-то я была бы счастлива такому повороту событий. Теперь… теперь я думала, что хочу бежать отсюда хоть к черту на рога. Только вот, кто ж мне даст?..