Ее глаза яркие, как смоль, а щеки полны румянца. Ее губы и щеки выглядят очень красными в сочетании с черным платьем.

– Я думал, что однажды уже заставил тебя ревновать, – говорю я тихим голосом. – Когда ты увидела меня с Беллой.

– Я знаю, что она тебе не нравится, – говорит Камилла, затихая.

– Но ты все равно ревновала.

Я делаю шаг к ней, и она отступает на один назад, так что прижимается спиной к капоту Гранд Спорт. Ее взгляд снова скользит вниз к моей обнаженной груди, вспоминая, что я так и не надел никакую одежду.

Я провожу рукой по волосам, убирая их с лица. Я наблюдаю, как ее глаза следят за моей рукой, затем бегут вниз по моей руке, вниз по моему голому торсу, вплоть до моих боксеров. Я знаю, что она может видеть выпуклость моего члена через тонкий материал. Особенно сейчас, когда я начинаю возбуждаться.

Она нервно облизывает губы.

Я достаточно близко, чтобы почти чувствовать тепло ее дыхания. В воздухе стоит тяжелый запах бензина. От него у меня учащается сердцебиение, хотя и не так сильно, как от запаха самой Камиллы.

Одним движением я обхватываю ее руками за талию и поднимаю, так что она оказывается на капоте машины. Я стою между ее бедер, ее лицо точно на одном уровне с моим. Мы смотрим друг другу в глаза, нос к носу.

– Я не хочу, чтобы ты ревновала, – говорю я ей. – Больше никого нет, Камилла. Никого, кто когда-либо заставлял меня чувствовать себя так.

Она смотрит мне в глаза, губы дрожат.

Я не знаю, верит ли она мне.

Я много кем являюсь, но точно не лжецом...

– Мы кое-что начали прошлой ночью, – говорю я. – Ты готова закончить это.

В ответ Камилла обхватывает мое лицо ладонями и целует меня.

Как будто она впрыснула мне в двигатель закись азота. Мое возбуждение мгновенно возрастает на тысячу процентов. Я толкаю ее на капот, атакуя губами и руками. Я облизываю ее, целую, посасываю по всему ее рту и горлу. Я задираю юбку ее платья и засовываю руку в ее трусики, нащупывая эту горячую, промокшую насквозь киску. Я погружаю свои пальцы в нее, заставляя ее стонать мне в рот.

Я ненавижу, что на ней одежда. Мне до смерти надоело получать кусочки Камиллы, а не всю ее сразу. Ощущение ее груди в темноте, вкус ее киски... Этого даже близко недостаточно.

Я хватаю ее трусики и разрываю их, ткань рвется, как сахарная вата, под моими разгоряченными пальцами.

Мой член уже выбрался из боксерских трусов. Он сильно бушует, требуя, чтобы его поместили внутрь нее. Все, что мне нужно сделать, это ухватиться за его основание и направить в нужном направлении.

Я знаю, что мне нужно надеть презерватив. Я всегда пользовался им раньше. Я не хочу детей или каких-либо других неприятных сюрпризов.

Но я хочу быть с Камиллой полностью и интимно. Я не хочу трахать ее с барьером между нами.

Я хочу, чтобы мой первый раз был с ней. Поэтому я вонзаюсь в нее, в это тепло и влажность, которые охватывают каждый миллиметр моего обнаженного члена. Ощущение в десять раз сильнее, чем я ожидал. Мои колени почти подкашиваются подо мной, только от этого единственного толчка.

Я погружаюсь на восемь дюймов вглубь этой женщины, которая вторглась в каждую клеточку моего тела, которая сводит меня с ума, черт возьми. Я чуть не взорвался прямо здесь и сейчас. Требуется вся последняя капля контроля, чтобы сдержаться.

Как только я восстанавливаю контроль, я начинаю трахать ее жестко и быстро, отчаянно и дико. Кажется, я не могу замедлиться. Это как уличные гонки – у меня в жилах течет чистый адреналин. Все, чего я хочу – это еще, еще, еще.

Я никогда не испытывал ничего подобного. Я привык поддаваться диким эмоциям. Похоть, насилие, ярость... Это превосходит их все, и это даже не близко. Ощущение обжигающе горячей киски Камиллы, сжимающейся вокруг моего члена, ее ногти царапают мою спину, ее зубы впиваются в мои губы, ее язык глубоко проникает в мой рот...

Мы пытаемся разорвать друг друга на части. Но не из ненависти. Из желания снова найти этот грубый, уязвимый центр. Вокруг Камиллы больше стен, чем в средневековом замке. И я в равной степени полон решимости не впускать людей – с помощью барьера гнева, беспечности, жестокости.

И все же мы перелезали через стены друг друга. Потому что мы узнали друг в друге то, что знаем о себе. Что нам обоим больно. Оба одиноки. Оба хотели кого-то, кто мог бы нас понять.

Я хочу эту девушку так, как никогда ничего не хотел в своей жизни.

Я хочу, чтобы она любила меня.

Она единственная, кто знает меня, поэтому она единственная, кто сможет это сделать.

И я хочу любить ее.

У меня это чертовски плохо получается – у меня никогда не было никакой практики.

Но я хочу принять всю эту страсть, ревность и одержимость внутри себя, и я хочу отдать все это ей. Я хочу отдать ей все лучшее, что есть во мне, каким бы это ни было.

Я только надеюсь, что этого достаточно.

Камилла прижимается ко мне всем телом. Она крепко обнимает меня и шепчет мне на ухо:

– Неро... О боже, Неро...

Ее бедра смыкаются вокруг меня. Я чувствую, как ее киска крепко сжимает меня, стискивая снова и снова, пока она не начинает кончать. Я целую ее распухшие губы, ощущая разницу в ее дыхании, когда ее тело выбрасывает все химические вещества удовольствия, необходимые для кульминации: серотонин, окситоцин, дофамин.

Целовать её – вкуснее любой еды, которую я когда-либо пробовал. Это одновременно и удовлетворяет меня, и вызывает во мне голод.

Я чувствую прилив влаги вокруг своего члена от ее оргазма. Ее киска немного расслабляется, так что я могу трахнуть ее еще глубже, чем раньше. Я не хочу останавливаться. Хочу, чтобы это продолжалось вечно.

Но это невозможно. Я не могу поверить, что вообще продержался так долго.

Камилла смотрит на меня своими огромными темными глазами. Глядя мне прямо в глаза, как в первый раз, когда мы поцеловались.

Это ее выражение лица так же, как и ее тело, заставляет меня кончить. То, как она смотрит на меня, и то, что она заставляет меня чувствовать. Я взрываюсь. Абсолютно гребаный взрыв. Оргазм пронзает меня. Это заставляет меня кричать со звуком, похожим на всхлип.

Я падаю на нее сверху, прижимая ее к капоту машины, обеими руками держась за ее руки, наши пальцы переплетены по обе стороны от ее головы. Я зарываюсь лицом в ее шею, мое тело все еще сотрясается и подергивается от последнего оргазма.

Ее ноги сомкнулись вокруг моей талии. Я не выходил из нее.

Я чувствую, как ее сердце бьется с одной стороны ее груди, а мое – с другой. Они всего в паре дюймов друг от друга, разделенные плотью и ничем другим.

Когда я, наконец, встаю, мой член все еще настолько тверд, что выходит из нее с хлопающим звуком. Горячая сперма стекает по внутренней стороне ее бедра.

– Все хорошо? Я должен был спросить, – говорю я.

– Все в порядке, – краснеет Камилла. – Мы можем быть более осторожными в следующий раз.

– Я никогда не делал этого раньше, – говорю я ей. – Без защиты.

– Я тоже, – говорит она.

Я помогаю ей встать и одергиваю юбку платья. Нижнее белье испорчено.

Камилла выглядит такой же ошеломленной, как и я. Это не неприятное чувство. На самом деле, это мирно. В гараже царит полная тишина, без какого-либо шума из дома наверху или с городских улиц за его пределами.

Между нами нет никакой неловкости. Мы расстались физически, но я все еще чувствую связь с Камиллой.

Она смотрит на меня, заправляя один непослушный темный локон за ухо.

– Я должна спросить тебя кое о чем, Неро, – говорит она.

– Все что угодно, – отвечаю я.

– Ты собираешься ограбить хранилище в «Альянс Банке»?

– Да, – говорю я без колебаний.

– Когда?

– Через две недели.

Она делает глубокий вдох.

– Я хочу в этом участвовать.

– Ты хочешь… что?

– Я хочу помочь тебе ограбить банк. Мне нужны деньги. А еще, поиметь Рэймонд Пейдж.

Мой пульс, наконец-то начавший замедляться, снова начинает учащаться.