К счастью, Шульц усмехается.

– Только одного, – говорит он. – Но я думаю, что он меня обдирает.

Тишина затягивается между нами. Я жду, когда он наденет наручники на мои запястья и бросит меня на заднее сиденье своей полицейской машины.

Вместо этого он говорит:

– Аксель Авто на Уэллс-стрит?

– Да.

– Я приду к вам завтра.

Я смотрю на него пустым взглядом, не понимая, что он имеет в виду.

– Отведи брата домой, – говорит полицейский.

Он кладет таблетки в рюкзак и застегивает его. А затем бросает сумку в багажник.

Я все еще стою там, застывшая и сбитая с толку.

– Я могу идти? – говорю я глупо.

– Пока что, – говорит он. – Поговорим подробнее завтра.

Я возвращаюсь в машину, мое сердце болезненно бьется о ребра. У меня во рту привкус металла, и мой мозг кричит мне, что это чертовски странно.

Но спорить не буду. Я тону в беде и приму любой брошенный мне спасательный круг.

Я просто надеюсь, что это не замаскированный якорь.

2. Неро Галло

Сейчас вечер пятницы. Я жду Мейсона Беккера возле старого заброшенного сталелитейного завода на Южном берегу.

Добраться до этого места – целое гребаное путешествие. Завод стоит прямо на воде и настолько огромен, что по размеру больше, чем весь центр Чикаго. И все же он совершенно пустынный – заброшен с 90-х годов, когда сталелитейная промышленность окончательно рухнула.

Большая часть зданий снесена. Знак U.S. Steel все еще висит, только весь покрытый сорняками. Похоже, наступил конец света, и я единственный, кто остался, чтобы это увидеть.

На самом деле, вся эта территория довольно дерьмовая. Не зря это место называют Городом Ужаса. Но именно здесь Мейсон хотел встретиться, так что я приехал.

Он опаздывает, как обычно, блядь.

Когда он, наконец, подъезжает, я слышу его машину раньше, чем вижу ее. Его двигатель стучит. Он водит дрянную старую Супру с большой длинной царапиной на панелях, оставшейся после того, как его бывшая девушка вонзила свои ключи в бок его машины.

– Эй, ты почему так рано? – говорит он, высовывая голову в окно и ухмыляясь мне.

Мейсон высокий и худощавый, с кудрявыми волосами и молниями, выбритыми по бокам.

– У тебя не те свечи зажигания, – говорю я ему. – Вот почему твоя машина звучит как газонокосилка.

– Чувак, о чем ты, черт возьми, говоришь, я только на прошлой неделе поменял их.

– Кто их заменил?

– Фрэнки.

– Ага? Дай угадаю, он предложил тебе сделку.

Мейсон усмехается.

– Он сделал это за сотню баксов и пакет травки. А что?

– Значит, он использовал не те свечи. Вероятно, вытащил их из чужой машины. Тебе стоило обратиться ко мне.

– Ты сможешь это исправить?

– Нет, черт возьми.

Мейсон смеется.

– Я так и думал, что ты так скажешь.

– Итак, – я сползаю с капота своей машины. – Что у тебя есть для меня?

Мейсон вылезает из Супры, открывает багажник, чтобы я мог взглянуть. У него три пистолета FN-57, чудовищная винтовка 50-го калибра и полдюжины пистолетов 45-го калибра в кузове.

Все они разных марок и моделей, серийные номера грубо отшлифованы. Этот товар не так хорош, как тот, что мы привыкли получать от русских, но они не разговаривают с нами сейчас, учитывая, что пару месяцев назад мы убили их босса. Поэтому мне нужен новый поставщик.

Мейсон привозит свое оружие из Миссисипи. В этом штате самые лояльные законы об оружии в стране. Вы можете купить все, что вам понравится, в ломбардах и на выставках, и вам не нужно после этого регистрировать оружие. Итак, Мэйсон просит своих двоюродных братьев собирать все, что нам нужно, а потом доставляет это по магистрали I-55.

– Если тебе не нравятся эти, я могу достать другие, – говорит Мейсон.

– Сколько у тебя двоюродных братьев и сестер? – спрашиваю я его.

– Не знаю. Не менее пятидесяти.

– Твоя семья занимается чем-нибудь, кроме того, чтобы трахаться?

Он фыркает.

– Конечно, нет. Мне тоже нравится соблюдать традиции.

Я еще раз осматриваю оружие.

– Хорошо, – говорю я ему. – Я все возьму.

Мы некоторое время торгуемся о цене – он все еще пытается вернуть Патрицию, независимо от того, что она сделала с его машиной, и, вероятно, хочет купить ей что-нибудь красивое. Я же торгуюсь, потому что он заставил меня ехать сюда, в этот паршивый район, где мусор развеивается, как перекати-поле.

Наконец мы соглашаемся, и я протягиваю ему пачку денег. Он переносит оружие в мой багажник, в потайной отсек, который я соорудил под запаской.

Если бы какая-нибудь сучка поцарапала бы мой Мустанг ключом, я бы вышвырнул ее в озеро. Я люблю эту машину. Я собрал ее по кусочкам после того, как разбил свой Bel Air.

– Итак, – говорит Мейсон, сделка завершена. – Что ты делаешь сегодня вечером?

– Не знаю, – я пожимаю плечами. – Думаю, ничего.

– Леви устраивает вечеринку у себя дома.

Я обдумываю эту идею. Леви Каргилл – парень с трастовым фондом, который любит притворяться Пабло Эскобаром. Он мне не нравился ни в старших классах, ни сейчас. Но он устраивает довольно приличные вечеринки.

– Ты сейчас туда идешь? – спрашиваю я Мейсона.

– Ага.Пойдешь со мной?

– Хорошо. Но мы поедем на моей машине.

Мейсон хмурится.

– Я не хочу оставлять свою тачку здесь. Кто-нибудь испортит ее.

– Всем насрать на твою машину, если только Патриция опять не найдет ее. Твою машину даже на металлолом не разберут.

Мейсон оскорблен.

– Ты сноб, ты в курсе?

– Нет, – говорю я. – Мне нравятся все тачки. Кроме твоей.

Мейсон садится на пассажирское сиденье, и мы возвращаемся в Старый город. Он пытается переключить мой плейлист, и я ударяю его по руке, прежде чем он успевает коснуться его. В машине нереально жарко и я позволяю Мейсону открыть окна, чтобы дул приятный ветерок.

Мы подъезжаем к дому Леви, где вечеринка уже в самом разгаре.

Когда Леви унаследовал от своей бабушки этот дом, это место было вполне хорошим. Но с тех пор он все засрал, устраивая столько вечеринок, что у соседей, вероятно, копы на быстром наборе. Однако они ничего не говорят Леви. Он может быть напыщенным позером, но у него скверный характер, которого достаточно, чтобы разозлиться на любого восьмидесятилетнего старика, посмевшего бросить на него косой взгляд.

Я уже вижу несколько знакомых человек. Обычно так и есть. Я прожил в Чикаго всю свою жизнь. Ходил в школу в Окмонте, в десяти минутах отсюда. Поступил в Северо-Западный университет, но пропустил шесть недель. Я ненавижу сидеть в классе и еще больше ненавижу сдавать тесты. Мне плевать на физику или философию. Мне нравятся практичные вещи. Настоящие. Осязаемые.

Я был на одной лекции, где профессор целый час болтал о природе реальности. Если он не может понять реальность, то как это должен понять я?

Но знаете, что можно понять и спереди и сзади, и сверху и снизу? Автомобильный двигатель. Его можно разобрать до последнего болта, а затем собрать вновь.

Кстати говоря, когда мы подходим к дому, я вижу красный Транс Ам, подъехавший к обочине. Этой тачке нужны новые шины и свежая покраска, но все-таки это классика.

Я внимательно рассматриваю ее, пока симпатичная рыжеволосая девушка не отвлекает мой взгляд в другом направлении. Она идет к дому в узкой черной юбке и ботильонах, ее волосы собраны в высокий хвост, который развевается при ходьбе.

Я машинально иду в ногу с ней, достаточно близко, чтобы она обернулась и увидела, кто позади нее.

– О, привет, Неро, – говорит она, и на ее лице появляется дерзкая улыбка. По обеим сторонам рта у нее ямочки с маленьким серебряным пирсингом. Она выглядит знакомо и чертовски горячо в этой короткой юбке и узком топике. Сиськи маленькие, но это нормально. Как я уже сказал Мейсону, я не привередлив.