У нее очень темные глаза – насыщенного цвета мокко, такие же темные, как ее волосы и ресницы. Поскольку она почти не улыбается, ее глаза придают большую часть выражения ее лицу. Она, кажется, расстроена тем, что я сказал.

Ах точно, там работала ее мама.

– Да, – говорю я. – Сгорел зимой. Сейчас там просто пустырь.

Она выглядит подозрительно, как будто думает, что я издеваюсь над ней.

– Как он сгорел?

– Думаю, кто-то слишком быстро крутанулся вокруг шеста, – ухмыляюсь я. – Трение стрингов. Достаточно искры, чтобы разжечь огонь.

Или нескольких канистр бензина и зажигалки.

Камилла хмуро смотрит на меня.

– Что ты хочешь? – спрашивает она.

– И так ты обслуживаешь клиентов? – спрашиваю я ее. – Неудивительно, что это место такое многолюдное.

Я притворяюсь, что оглядываю толпу невидимых клиентов.

Ноздри Камиллы раздуваются.

– Ты не клиент, – шипит она.

– Я мог бы им быть, – говорю я. – Мой двигатель перегревается. Я хочу, чтобы ты взглянула на него, прежде чем проеду остаток пути домой.

Я не прошу разрешения проехать внутрь, а просто загоняю машину в пустую стойло. Затем выхожу и открываю капот.

Камилла заглядывает внутрь с любопытством, несмотря на раздражение.

– У тебя оригинальные запчасти? Можно получить почти все детали для моделей 65–68 годов, но для моделей 71-73 годов...

– Она 1970 года, – говорю я ей.

– И все же…

– Здесь все оригинальное! – огрызаюсь я.

– А комплект тормозных колодок?

– Что ж… Нет.

Она издает раздражающий «Хм!» звук, как будто она доказала свою точку зрения.

Я начинаю припоминать, почему в школе Камилла никому не нравилась. Потому что она упрямая маленькая всезнайка.

– Ты добавил турбонаддув? Сколько у нее сейчас лошадиных сил?

Она действительно выводит меня из себя. Она ведет себя так, словно я какой-то богатый ребенок с Уокер Драйв, ни хрена не смыслящий в собственной машине.

– Он сбалансирован!

– Тогда почему она перегревается?

– Это ты мне скажи, гений механики!

Она выпрямляется, свирепо глядя на меня.

– Я не обязана тебе ничего говорить. Я на тебя не работаю.

– Где твой отец? – спрашиваю я. – Он в этом разбирается.

Я знал, что это разозлит ее, но не ожидал насколько сильно. Она хватает ближайший гаечный ключ и размахивает им, как будто собирается ударить меня по голове.

– Он спит! А даже если бы это было не так, он бы сказал тебе то же самое, что и я. А точнее СВАЛИ НА ХЕР!

Она разворачивается и выбегает из автосервиса, направляясь вверх по лестнице неизвестно куда. Наверное, в квартиру. Я почти уверен, что вся ее семья живет над мастерской. Под всей семьей понимается ее отец и младший брат, который торговал наркотиками для Леви. Интересно, знает ли она об этом? Я не думаю, что Камилла хотя бы пробовала алкоголь в старших классах – она всегда была ответственным человеком.

Что ж, это ее проблема, а не моя.

Моя проблема сейчас в том, чтобы заставить мою тачку снова работать гладко. И если Камилла уйдет, то я все равно воспользуюсь ее инструментами. Нет смысла позволять зря пропадать добру.

Большая часть ее оборудования старше самого Моисея, но все в хорошем состоянии, организовано и чисто. Я настраиваю радио на лучшую станцию, чтобы мне не приходилось слушать Шакиру или еще какую-нибудь хрень. Вскоре я уже по локоть в двигателе, разбираюсь с Мустангом.

Примерно через час я пришел к выводу, что в словах Камиллы могла быть крохотная доля правды. Со всеми этими установленными мною модификациями, двигатель стал работать с удвоенной мощностью, которую он не выдерживает. Возможно, мне придется отказаться от некоторых дополнений.

Но это уже работа для моего собственного гаража. Пока что мне просто нужно долить охлаждающую жидкость. Я разбираюсь с этим, а затем бросаю пару сотен баксов на рабочее место в обмен на инструменты и материалы.

Может, я и преступник, но точно не скупой.

5. Камилла

Я так зла, что готова закричать!

Кем, черт возьми, Неро себя возомнил, приходя в мою автомастерскую и ведя себя так, будто я просто подметаю здесь полы?

Я слышу, как он внизу возится с моими инструментами и начинаю раздумывать над тем, чтобы схватить механическую мойку и вышвырнуть его оттуда, как собаку со свалки.

Единственная причина, по которой я этого не делаю, это то, что мой папа снова начинает кашлять. Он должен был вздремнуть, но продолжает просыпаться каждые десять минут с очередным приступом хрипов и стонов. Я застыла на кухне, колеблясь между тем, чтобы пойти проверить его, и тем, чтобы оставить его в покое, чтобы он снова мог заснуть.

У меня болезненное чувство страха, как будто я стою в заброшенном здании, и стены вокруг меня начинают рушиться. У Вика проблемы. Этот коп преследует мою задницу. А теперь еще что-то не так с моим отцом. Это не просто кашель – он болен уже некоторое время. Но у нас нет медицинской страховки. Мы работаем на себя. Я поискала несколько вариантов, и самый дешевый тариф, который мы могли бы получить, стоит 1200 долларов в месяц. Мне повезло, что у меня есть несколько запасных сотен баксов после того, как мы заплатили за коммунальные услуги, продукты и арендную плату, которая растет с каждым годом.

Я продолжаю пахать все усерднее и усерднее, просто чтобы увидеть, как мои мечты ускользают сквозь пальцы, словно песок. Мне не терпеться увидеть, как мой брат поступит в хороший колледж и станет кем-то великим, например, врачом или инженером. Я хочу, чтобы он жил в одном из тех больших, модных домов в Старом городе, а не в квартире. Хочу, чтобы у моего отца был солидный сберегательный счет, чтобы он мог уйти на пенсию, когда тяжелая работа станет для него непосильной. Мечтаю, чтобы он мог время от времени отдыхать в каком-нибудь солнечном месте.

Что касается меня…

Я не знаю. Я даже не знаю, чего хочу для себя.

Мне хочется перестать чувствовать себя чертовой неудачницей. Я хочу иметь время для друзей и свиданий. И я бы хотела иметь возможность заниматься той работой, которая мне действительно интересна. Мне нравятся машины больше всего на свете, но замена тормозных колодок в лучшем случае утомительна. Я бы хотела заниматься более творческой работой.

Существует огромный рынок дополнительных услуг, выполненных на заказ, и он постоянно растет. Если бы у меня был капитал, мы могли бы делать матовую отделку, оклейку, нестандартные фары, обвесы и все такое прочее.

Впрочем, это только мечты. Мы едва окупили имеющееся у нас оборудование. И если мой папа в ближайшее время не вылечится, мы не сможем взять дополнительную работу.

По крайней мере, он наконец-то затих. Думаю, что он на самом деле уснул.

Я делаю себе тост с арахисовым маслом и ем его, запивая стаканом молока. Когда я убеждаюсь в том, что папа отдыхает, а из его комнаты доносится лишь храп, я складываю посуду в раковину и возвращаюсь в гараж передать Неро, чтобы он проваливал.

Похоже, он уже ушел.

Правая сторона отсека пуста, видимо, он починил свой Мустанг достаточно, чтобы добраться до дома.

По радио играет Дрейк. Он сменил мою радиостанцию. Есть хоть одна вещь, которая устраивает этого человека? Я снова переключаю на «Лучшие хиты» и останавливаюсь на «Watermelon Sugar». Спасибо тебе, Гарри Стайлс. Ты настоящий джентльмен. Ты бы никогда не стал возиться с женскими торцевыми ключами, а затем заставлять ее слушать худший экспорт Канады.

По крайней мере, Неро убрал за собой. На самом деле... единственное, что он оставил не на своем месте – это пачка банкнот на столе.

Я медленно подхожу к ней, как будто внутри может быть спрятан скорпион.

Затем поднимаю ее. Здесь шестьсот баксов – все купюры стодолларовые, естественно. Засранец.

Я держу их, недоумевая, почему он удосужился оставить деньги. Явно не потому, что чувствовал себя виноватым за то, что был мудаком – я никогда не слышала, чтобы он за что-то извинялся, ни разу. Не тогда, когда он сломал руку Крису Дженкину во время занятий по баскетболу на физкультуре. И уж точно не тогда, когда получил, минет от близняшек Хендерсон в один и тот же день с разницей в час, не сказав ни одной из сестер, что хотел попробовать «полный комплект».