До дома всего семь минут езды. Я могла бы найти его даже без приложения – громкая музыка слышна за три квартала. Десятки автомобилей выстроились вдоль улицы с обеих сторон. Любители потусить буквально вываливаются из дома, залезают в окна и вылезают из них и теряют сознание на лужайке.

Я паркуюсь так близко, как только могу, и спешу к дому.

Пробираясь внутрь сквозь толпу людей, я ищу своего младшего брата.

Большинству ребят на вид за двадцать. Это полномасштабная вечеринка с пиво-понгом, девчонками топлесс, играющими в покер на раздевание, стойками с бочонками, парочками, которые на полпути к тому, чтобы заняться сексом на диване и таким количеством дыма от марихуаны, что я едва вижу хоть что-то перед своим лицом.

Пытаясь разыскать своего брата, я не совсем смотрю, куда иду. Я врезаюсь прямо в группу девушек. Одна из них визжит от ярости из-за того, что напиток пролился на ее платье.

– Смотри куда идешь, сука! – воет она, поворачиваясь.

О, блядь.

Мне повезло столкнуться с кем-то, кто уже ненавидел меня до глубины души: Белла Пейдж.

Когда-то мы вместе ходили в одну школу.

Все становится еще лучше. Белла стоит с Беатрис и Брэнди. Раньше они называли себя Пчелиными матками. Я не шучу.

– Боже мой, – произносит Белла своим протяжным, скрипучим голосом. – Должно быть, я пьянее, чем думала. Потому что, клянусь, я смотрю на Грязную Обезьяну.

Так они меня называли.

Прошло как минимум шесть лет с тех пор, как я слышала это прозвище.

И, тем не менее, это мгновенно наполняет меня отвращением к себе, как и раньше.

– Что на тебе надето? – с отвращением говорит Беатрис. Она смотрит на мой комбинезон с выражением ужаса, которое обычно возникает при автомобильных авариях или массовых геноцидах.

– Воняет так, будто где-то жгут мусор, – говорит Брэнди, сморщив свой идеальный носик.

Боже, я надеялась, что эти трое уехали после школы. Или, может быть, умерли от дизентерии. Я неприхотлива.

У Беллы гладкие светлые волосы подстрижены под длинный боб. Беатрис определенно увеличила грудь. А у Брэнди на пальце сверкающий камень. Но все трое по-прежнему красивы, хорошо одеты и смотрят на меня так, будто я дерьмо под их подошвами.

– Вау, – мягко говорю я. – Я действительно скучала по этому.

– Что ты здесь делаешь? – говорит Беатрис, скрещивая свои тощие руки под новыми сиськами.

– Разве ты не должна вернуться в свой дерьмовый гараж и умывать лицо маслом? – усмехается Брэнди.

– Я думала, что она будет стоять на трассе, – говорит Белла, глядя на меня своими холодными голубыми глазами. – И сосать член за десять баксов, прямо как ее мать.

Жар, дым и шум вечеринки, кажется, исчезают. Все, что я вижу, это красивое лицо Беллы, искаженное презрением. Даже когда я чертовски злюсь на нее, я должна признать, что она великолепна: густые черные ресницы обрамляют большие голубые глаза. Она презрительно ухмыляется розовыми губами.

Это не мешает мне хотеть выбить ее идеальные зубы кулаком. Но ее отец – какой-то крупный банкир, хранящий деньги для всех модных ублюдков в Чикаго. Я не сомневаюсь, что он засудит меня до смерти, если я нападу на его маленькую принцессу.

– По крайней мере, она получает десять долларов, – говорит низкий голос. – Ты обычно делаешь это бесплатно, Белла.

Неро Галло прислоняется к кухонным шкафам, засунув руки в карманы. Его темные волосы стали еще длиннее, чем в старшей школе, и свисают на лицо. Но они не скрывают синяк под его правым глазом или порез на губе.

И ни одна из этих ран не может испортить невероятную красоту его лица. На самом деле, они лишь подчеркивают ее.

Неро является доказательством извращенности вселенной. Никогда еще такой опасный объект не был упакован в такую привлекательную обертку. Он как ягода, такая яркая и сочная, что слюнки текут, лишь взглянув на нее. Но один укус тебя отравит.

Он ходячий секс в кадре Джеймса Дина. Все в нем, от его туманно-серых глаз до полных губ и высокомерия, рассчитано на то, чтобы заставить ваше сердце замереть в груди, а затем оживить, если он хотя бы взглянет на вас.

Настроение девушек полностью меняется, когда они видят его.

Белла вовсе не раздражена его насмешкой, она хихикает и прикусывает губу, как будто он флиртует с ней.

– Я не знала, что ты придешь, – говорит она.

– С чего бы тебе знать? – грубо говорит Неро.

У меня нет никакого интереса к разговору с Неро, и определенно нет никакого интереса к продолжению моего разговора с Пчелиными матками. Я должна найти своего брата. Прежде чем я успеваю уйти, Неро спрашивает:

– Это твой Транс Ам?

– Да, – говорю я.

– Это LE 77 года?

– Ага.

– Такая же, как у Берта Рейнольдса.

– Верно, – говорю я, невольно улыбаясь. Я не хочу улыбаться Неро. Я хотела бы держаться от него как можно дальше. Но он говорит об одной моей вещи, которую я действительно люблю.

Берт Рейнольдс водил ту же машину в фильме «Полицейский и бандит», за исключением того, что его машина была черной с золотым орлом на капоте, а моя – красной с гоночными полосами. Выцветшая и побитая до чертиков, но, на мой взгляд, все еще довольно крутая.

Белла понятия не имеет, о чем мы говорим. Она просто ненавидит, что мы с Неро вообще разговариваем. Ей нужно немедленно переключить внимание на себя.

– У меня Mercedes G-Wagon, – говорит она.

– У твоего папочки, должно быть, был хороший год, – говорит Неро, скривив полную верхнюю губу, еще более опухшую из-за синяка.

– Конечно, – воркует Белла.

– Слава богу, есть такие герои, как он, помогающие всем этим бедным миллиардерам прятать свои деньги, – говорю я.

Белла вертит головой, как змея, явно желая, чтобы я ушла или умерла, чтобы она могла остаться наедине с Неро.

– Пожалуйста, расскажи нам, как ты спасаешь мир, – шипит она, – Ты занимаешься заменой масла для сирот? Или ты все та же неудачница, какой была в старшей школе? Я очень надеюсь, что это не так, потому что, если ты все еще грязная маленькая идиотка, я действительно не знаю, как ты собираешься платить за мое платье, которое ты только что испортила.

Я смотрю на ее обтягивающее белое платье с тремя крошечными пятнышками спереди.

– Почему бы тебе не попробовать постирать его? – говорю я ей.

– Нельзя бросить платье за восемьсот долларов в стиральную машину, – говорит мне Белла. – Но ты этого не знаешь, потому что ты не стираешь свою одежду. И не моешься, по-видимому.

Она обнюхивает мою грязную майку и мои волосы, стянутые сзади испачканной банданой.

Мне становится стыдно, когда она так на меня смотрит. Я не знаю почему. Мне плевать на мнение Беллы. Но и с фактами спорить не могу: я бедная и выгляжу ужасно.

– Ты зря тратишь время, – скучающим тоном говорит Неро. – У нее нет восьмисот долларов.

– Боже, – хихикает Беатрис, – Леви действительно нужно нанять охрану для этих вечеринок. Чтобы держать мусор подальше отсюда.

– Ты уверена, что тебя пропустят? – тихо говорит Неро.

Он берет со стойки бутылку водки, делает несколько глотков и уходит от девушек. Он вообще не смотрит на меня, как будто даже забыл, что я здесь.

Пчелиные матки тоже забыли обо мне. Они задумчиво смотрят вслед Неро.

– Он такой мудак, – говорит Беатрис.

– Но он чертовски великолепен, – шепчет Белла низким и решительным голосом. Она смотрит на Неро так, словно он – сумка Биркин и туфли от Лабутена в одном флаконе.

Пока Белла поглощена похотью, я пользуюсь случаем, чтобы отправиться в противоположном направлении в поисках Вика. Не заметив его на первом этаже, я поднимаюсь по лестнице и заглядываю в комнаты, где люди либо трахаются, либо нюхают наркотики, либо играют в Grand Theft Auto.

Дом огромный, но ветхий. Это, очевидно, не первая вечеринка, которую он видит – деревянные конструкции выдолблены, стены полны случайных дыр. Судя по спальням, я предполагаю, что здесь живет несколько человек – скорее всего, одни парни. Гости представляют собой странную смесь светских лиц, таких как Белла, и гораздо более низших членов общества. Мне не нравится, что мой брат замешан в этой толпе.