Ледяной перевел взгляд на кнеста, тот пожал плечами, удивленно вскинув брови.

— Не уверен, что заеду в Берьяту, — наемник не оставлял попыток отказаться.

— Ах, берите же, керт Как-Вас-Там! Вы хорошо служили моему мужу, поверьте, это дорогого стоит!

Ледяной опять перевел взгляд на своего бывшего хозяина и соратника, но на лице того отразились все оттенки недоумения. Наемнику не оставалось ничего другого, кроме как принять письмо и откланяться.

— Не припомню, чтобы ты раньше писала в Берьяту? — обратился к жене кнест, когда за Ледяным закрылись двери.

— Конечно, писала! Просто передавала со своими посыльными, — кнесса посмотрела на мужа с шутливым вызовом.

— Тогда к чему этот балаган? — Деймур не скрывал удивления и раздражения.

— Ты говорил, что этот человек хорошо служит, и тебе жаль с ним расставаться, — кнесса невозмутимо наливала мужу взвар в тонкого фарфора чашку.

— Говорил, но причем тут твоя сестра? — кнест внимательно посмотрел на жену. — Что ты задумала?

— Шалость, милый мой, — улыбаясь, кнесса состроила совершенно невинное личико и чмокнула мужа в щеку. — Всего лишь шалость!

Ледяной вернулся, как и обещал, незадолго до обеда. Лина сварила кашу из крупы и местного овоща, напоминавшего тыкву, и поставила ее у теплого очага, распариваться. В животе уже урчало, но она хотела дождаться наемника. Ей казалось важным позавтракать вместе. Она сидела за грубым деревянным столом, засунув руки под себя, и ждала. Ждать — дело трудное. Особенно сейчас, когда после кучи всего плохого ждешь чего-то хорошего.

Ледяной первым делом положил перед ней сверток.

— Примерь, — он прошел в комнату, снимая с себя заплечный мешок, куртку, совсем не обращая на гостью внимания.

— Что это? — Лина ожидала чего угодно, но не обновок.

— Дорожное платье.

— Дорожное? — руки уже сами разворачивали бумагу.

— Ты же хотела отсюда уехать? Завтра утром уезжаем…

— Уезжаем? А как же ты? Кнест…

— Не много ли вопросов?

Лина смущенно пожала плечами и достала из свертка платье. Юбка, скроенная на манер юбки-брюк, лиф с удобной застежкой спереди, плотный плащ с вышивкой по груди, призванный защищать наездницу от ветра и грязи. После тех обносков, которые ей выдали в таверне, это казалось Лине верхом изящества.

— Примерь! — настойчиво повторил Ледяной. — В дороге должно быть удобно.

Лина завертела головой. Где же примерить? В доме только одна комната!

Поняв ее метания, наемник демонстративно отвернулся к камину и, сложив руки на груди, принялся увлеченно рассматривать пустую полку. Лина не без труда влезла в широченные брюки, накинула на себя лиф. «Как же эти дамы ходят в туалет, елки-палки? — пронеслось у нее в голове. — А! Ну да!» — нахлест ткани в промежности был ей ответом. Платье снимать не придется.

— Вот, — смущенно сообщила Лина. — Надела.

Платье сидело почти идеально. Чуть широковато, но в длину как раз и не стесняет движений. Ледяной окинул ее критическим взглядом. Про себя отметил, что она-то на самом деле не так дурна собой, как ему казалось в таверне. Ни секунды не думал о ней, как о женщине, а, оказывается, зря. Ей же только сказал:

— Сзади стяжки можно утянуть, если хочешь.

— Стяжки?

Он подошел к ней со спины и поддел какие-то потайные шнурки. Чуть посопротивлявшись, платье село точно по фигуре. «А он знает все секреты женской одежды!» — пронеслась у Лины в голове возмущенная, колючая мысль. Чужемирка тут же сама себя одернула. Ишь чего, ревновать вздумала. Но ежик в груди, как будто насмехаясь, провернулся еще пару раз, прежде чем утихнуть.

— Обувь я без тебя покупать не рискнул. Завтра будем в Воленхольме, там большой мастеровой квартал. Купим тебе сапоги.

Лина лишь кивнула. А Ледяной продолжал копаться в своей сумке.

— Это тоже тебе, — на стол упала маленькая книжечка с яркими рисунками.

— Детская книжка?

— По ней учатся читать. Ты же хотела.

Он не смотрел на чужемирку, доставая другие вещи из своего заплечного мешка. Световой кристалл в дорожной оправе, плотный нательный кошель, что-то напоминающее амулет: крупный камень в сложной, витиеватой оправе, которую сложно было назвать красивой. Лина поняла, что это магический артефакт — носят его не для красоты. Совсем с другими целями. Ледяной готовился к дороге. Она молча разглядывая все, что он выкладывал на стол. Последней была деревянная расческа.

— Эта? — Ледяной поднял на нее вопросительный взгляд.

— Ты заходил в таверну? — Лина с удивлением и радостью прижала к груди подарок Дарны.

— Да, сказал, что ты уезжаешь. Они отдали мне ее.

Отдали, конечно, громко сказано. Ледяной ухмыльнулся, вспомнив онемевшую Урму и побледневшего Вольга. Они, скажем так, не были против, чтобы он зашел в кухню и забрал вещи их работницы. Бывшей работницы. Ледяной прищурился, как сытый кот. Им она бывшая работница. Теперь она его!

Завтракали молча. Наемник явно что-то просчитывал в уме, строил планы. Лина боялась вмешаться в этот поток мыслей.

— Спасибо, — он отодвинул тарелку и встал.

— Тебе понравилось? — ну надо было же хоть что-то спросить!

— Конечно. Ты готовишь намного вкуснее Урмы. Полезный навык.

«Полезный навык», блин… Это он похвалил ее? Или что? Да, дорогая, ты божественно готовишь, дорогая, твоя стряпня делает этот мир лучше, дорогая! Последнее рассмешило и саму Лину. Ну глупость же! Человеческие поступки, мысли, действия. Вот что делает мир лучше. Но не стряпня. Вкусная еда может, разве что, сделать жизнь чуть-чуть приятнее. Лина улыбнулась своим мыслям и принялась убирать со стола. Ледяной, между тем, готовил вещи. Откуда-то из лавок он доставал то, что, по его мнению, может пригодиться им в дороге. Фляги для воды, дополнительный плед, моток веревки, что-то, напоминающее лопату, какие-то порошки и баночки, вероятно, с мазями…

— Переоденься в дорожную одежду, — Лина перед обедом успела натянуть свое старое платье. Ей казалось кощунством носить сейчас обновки. — Я сейчас приведу твою лошадь, потренируешься немного.

— Потренируюсь?! Я?!

— Мне тренироваться не надо. Значит, ты.

Он был абсолютно уверен в себе. Вообще непробиваемый.

— Слушай, ты, наверное, не знаешь, но я пыталась садиться верхом. Это плохо закончилось.

— Я слышал эту историю, — он не стал ей рассказывать про то, как мужики на кнестовом дворе долго и смачно обсуждали подробности ее попытки. Конечно, ей дали самого дурного коня. Кто ж хорошую лошадь из конюшни почти на месяц уведет.

— Ну, если слышал, то должен понимать!

— Они не учили тебя. Я научу.

Лина смотрела на него. Губы ее дрожали от волнения. С них были готовы сорваться сотни возражений и тысячи возмущенных восклицаний. Но в глубине души Лина понимала, что выхода у нее нет.

— Ты хорошая ученица, — Ледяной понял все, что она не сказала. — У тебя все получится.

Лина глубоко вздохнула и кивнула. Он шагнул к ней. Стал почти вплотную, как тогда на берегу, и опять коснулся ее щеки.

— У тебя получится.

Ну тут уж Лина не могла не поверить! Он научит.

Остаток дня они провели с лошадьми. Ледяной купил ей ладненькую пегую кобылку.

— А как ее зовут? — Лина попробовала погладить ей шею.

— Кого?

— Ну, лошадь. Мою.

— Я не знаю. Назови сама, — наемнику было все равно.

— Я?

— Ну она ж твоя!

— А как назвать?

— Как хочешь. Заря, Птель… — Ледяной неопределенно повел плечами, перебирая обычные клички деревенских кляч.

— А как зовут твоего?

— Гелть, — он уважительно и почти любовно погладил изабеллового красавца по носу.

Лина с сомнением посмотрела на свою лошадку. Птелью здесь звали полевую пташку вроде ласточки. А ее простушечка… Ладненькая, миленькая, белая в коричневых пятнах. Будто рябая.