Собственно, на этом достоинства доспеха заканчивались и начинались недостатки. А было их туева куча и еще пригоршня. Самый главный из них — штаны были пошиты криворукими китайцами, болтались на заднице и давили яйца. Если честно, я был готов вырезать в штанах дырку, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания, к тому же вентиляция лишней не бывает. Делать этого я, конечно же, не стал, стоически терпел адскую муку ради имиджа крутого охотника на чудовищ. Второй существенный недостаток — зазор между сочленениями пластин брони и клепаными элементами был достаточно велик, при желании туда не то чтобы муха залетит, а пушечное ядро проскочит.

«Зачем ты купил это говнище?» — хмыкнул внутренний голос.

— Отвали, — пробубнил я под нос.

«Нет, все понимаю, конечно, но зачем было покупать ЭТО? Сам ведь мучаешься. Местным монстрам тебя даже убивать не придется, ты сам скоро сдохнешь от боли в бубенцах. Нахрена купил?», — не унимался шиза.

— Да потому что под мои характеристики больше ничего не было! — рыкнул я.

Ким остановился и странно на меня посмотрел. Помолчал немного, затем спросил:

— Леха, с кем ты разговариваешь?

— Я?.. Эм… ни с кем. Так, просто. Песню вспоминал…

— Не ври, — грозно нахмурился кореец. — Я же вижу, что что-то не так. Ты часто говоришь сам с собой. Сол свидетель, это не нормально. Леха расскажи, что происходит. Мы ведь друзья, и я искренне хочу помочь.

Я нервно надломил стебель пшеницы, чтобы сунуть в рот, но тот оказался почерневшим и осыпался пеплом в ладони.

— Я слышу голоса у себя в голове, — признался я. — Вернее, один голос. Раньше их было двое: хриплый мужской и голос моей учительницы. Потом училка куда-то пропала, и остался только этот хриплый.

— Ты болен? При жизни состоял на учете?

— Нет-нет-нет, — помотал я головой. — Нормально все было. Я был здоров, в семье тоже никто шизофренией не страдал. Это началось тут, в Аду.

— Точно? Может болели какие-нибудь родственники? У Валдиса, старшего проповедника нашей общины, началось что-то с головой когда ему исполнилось сорок. У него бабка сильно болела, даже в психушке лежала.

— Нет, не мой случай. Разве только… Может отец болел, но я точно не знаю. Я вообще о нем ничего не знаю.

— Разве так бывает? — искренне удивился Ким. Конечно, он вырос в семье-общине, где множество отцов и матерей, которые окружали любовью и заботой. Ему меня не понять.

— Бывает, Ким, бывает. Когда я был совсем маленьким, и спрашивал: «Мам, а где мой папа?», мама говорила, что он космонавт и улетел на Марс, чтобы сражаться с рептилоидами. Я немного подрос, и в рептилоидов уже не верил. Тогда она сказала, что он на самом деле моряк дальнего плавания, и его захватили в плен сомалийские пираты. А когда я стал еще старше, она сказала, что он каскадер, что его пригласили в Голливуд сниматься в «Форсаже». Но фильм подзатянулся на целых двадцать с лишним лет, и мой папаша до сих порт там скачет в горящих тачках вместо Вин Дизеля.

— Ого! «Форсаж» — это очень круто! — восхитился Ким.

— Да ни хрена это не круто, — вздохнул я. — Потому что на самом деле никакой он не каскадер. Мой отец — мудак, который бросил маму с младенцем на руках. Вот такая история.

Ким помрачнел.

— Прости, я не сразу понял.

— Ничего, — махнул я рукой. — Я уже привык, что у тебя интеллект на минималках.

— Но почему тогда мама не сказала тебе правду с самого начала?

— Потому что не хотела, чтобы я чувствовал себя ущемленным, не хотела, чтобы дразнили безотцовщиной. А еще она у меня женщина с юмором и никогда не унывает.

— Ты весь в нее.

— Да, так и есть. Но, кажется, от отца мне досталась шизофрения… — я горестно зажмурился. — Ким, я натурально схожу с ума. Это голос… Ты даже не представляешь, как он бесит! Я становлюсь раздражительным, мнимым, озлобленным. Я не хочу превращаться в сумасшедшего некроманта. Очень не хочу. Ведь такими темпами можно слететь с катушек, забыть про свое задание и искупление, превратиться в психа, засесть в какой-нибудь пещере и мочить игроков и грешников. Всех без разбору, как какой-нибудь Чикатило.

Ким утешающе похлопал меня по плечу.

— Леха, ты не сойдешь с ума. Мы что-нибудь придумаем. Может, ты вообще не болен. Может это случилось из-за попадания в Ад, и это можно исправить! Мы поищем какого-нибудь мага или лекаря, чтобы тебя вылечить.

— И все же… Ким, если исцелиться не получится, и я начну превращаться в монстра… Я хочу, чтобы ты пообещал, что убьешь меня.

Побледневший Ким отшатнулся.

— Зачем ты такое говоришь…

— Пообещай! — выпалил я. — Пообещай, что убьешь. Заберешь все жизни, которые будут на татуировке. Все до единой! Лучше так, чем жить обезумевшим чудовищем.

— Х-х-хорошо, — промямлил друг. — Я обещаю.

— Вот и чудненько, — улыбнулся я. — А теперь, когда с драмой покончено, можно вернуться к делам. Идем, нас ждет проклятье пшеничного поля!

Как выяснилось, проклятье ждало не только нас. Помимо Олафа с его жестянками, и нашего дуэта, бороться со злом приперлось как минимум еще пять групп хорошо подготовленных воинов. В основном это грешники на искуплении, среди них были высокоуровневые маги, отчаянные рубаки и искусные ассасины. Команды действовали четко и слажено, видимо, это далеко не первый совместный рейд. Если честно, теперь моя вера в успех упала ниже плинтуса и полетела на самое дно. Увы, на фоне этих коммандос мы с Кимом напоминал обезьян, случайно раздобывших АК-47, и решивших что пора в спецназ.

Так, Леха, соберись! Нельзя раскисать. Раскисну я — и страх поражения передастся Киму, подкосит его, словно вирус. Я затеял эту игру, поставил на кон душу Стража, мне и расхлебывать. Обратного пути нет.

Позади послышался топот копыт.

— С дороги! С дороги, мерзкие черви! — орал всадник.

Мы едва успели отскочить в сторону, как по проторенной повозками дороге промчались рыцари Олафа. Замыкающий всадник наотмашь рубанул мечом и чуть не достал Кима — лезвие прошло в сантиметре от плеча.

Всадник повернул лошадь и вновь замахнулся.

— Не сейчас! Нет времени! — крикнул Олаф.

Не посмев ослушаться, всадник пришпорил лошадь, оставив нас глотать дорожную пыль. Ким инстинктивно потер плечо.

— Не понимаю, зачем он напал? Мы ведь ничего им не сделали, мы даже не знакомы. Странный человек.

— Это не человек, а гондон, — ответил я, глядя вслед удаляющейся группе. — Если бы не спешка, он бы нас убил. Просто потому что может. Думаю, этих говнюков не даром в городе называли будущими Палачами.

— Разумно будет не попадаться им на пути.

— Ага. Поля большие, проклятий на всех хватит, — усмехнулся я.

Олаф и его металлолом ускакали достаточно далеко, их силуэты растворились в сумерках. Стремительно темнело, бредущие по полю фигуры грешников становились едва различимы, а стога соломы напоминали сгорбившихся пещерных троллей. Чертова конкуренция! Фиг бы я поперся в поле ночью, если бы не толпа желающих разобраться с проклятьем и получить награду.

Вдалеке загорелось рыжее пламя факелов.

— Зря они зажгли огонь, — покачал головой Ким. — Пшеница не любит огня. Сухому стеблю достаточно искры, чтобы начался пожар.

— Не думаю, что они идиоты. Скорее всего, огонь магический и не дает жара.

Две минуты спустя…

— А нет. Они все-таки идиоты. Нихрена огонь не магический!

Еще две минуты спустя…

— Ким, там реально пожар начался. Наверное, пора сваливать, если не хотим превратиться в прожаренный люля-кебаб.

— Не беспокойся. Ветер дует с востока и гонит огонь к городским стенам. Нам нечего опасаться.

Еще через две минуты…

— Леха, бежим отсюда!

— А как же «восточный ветер»? — передразнил я.

— Он восточный, но почему-то огонь идет в другую сторону! Прямо на нас!

Не став дожидаться, пока огонь пощекочет пятки, мы стартанули в сторону города. Нестерпимо воняло гарью, слышался оглушающий треск пожара, готового сожрать легкую соломенную пищу. Во все стороны прыснули мыши и саблезубые зайцы. Даже змеи дали деру. Одна особо упертая каким-то неведомым образом умудрилась обогнать Кима.