Покидать каюту до старта она побоялась, да и после, не решилась этого сделать, почему-то она подумала, что Капитан вполне сможет позволить себе сделать приличный круг и вернуть ее в порт. Поэтому она сидела в каюте тихо как мышка, прекрасно зная, что после страта Мейт не сможет уйти с мостика часов пять — шесть, а после истечения этого времени, они преодолеют такое расстояние, что возвращать ее в порт никто не будет.

Поэтому когда, спустя почти шесть часов в каюту наконец пришел Капитан, Аль тихонько спала на кровати, сжавшись в комочек, и укутавшись в то жалкое подобие одеяла что было у Капитана. На корабле вообще поддерживалась не очень комфортная для нее температура 17–18 градусов по Цельсию, и она постоянно мерзла. Капитан, как и представители его расы, отличались нечувствительностью к такой температуре и чувствовали себя вполне комфортно и при десяти градусах тепла.

Капитан, уставший от предстартовой суеты, и общей нервозности из-за возможных грядущих проблем, сначала не заметил Аль, поэтому приглушил освещение в каюте и стал медленно раздеваться, сходив в душ, он натянул на себя свободные хлопковые брюки серого цвета, но футболку отбросил в сторону. Жар с руки за это время переместился на плечо и грудь, и ему хотелось немного остыть. Подойдя в полутьме каюты к своей кровати, он замер, его захлестнули эмоции, от гнева и даже ярости на Аль, за ее глупое своеволие, до безумного восторга, и какого-то еще чувства, которое сам для себя Мейт навал «счастье». Несколько секунд он сидел на краю кровати в замешательстве, но потом протянул руку и тронул Аль за плечо:

— Госпожа?

Аль, дернулась просыпаясь, а открыв глаза, отпрянула к стене подальше от Мейта. Капитан, внутренне горько усмехнувшись, вслух сказал:

— Ну да, что это я…Может быть Госпожа объяснит, что делает здесь, на корабле, а не в порту, как и было оговорено?

Аль, до этого заготовившая целую речь, с весомыми доводами, молчала.

— Ну что ж.

Она видела, что Капитан едва сдерживает себя, и была напугана происходящим, а потом обнаружив, что на нем только брюки, вообще почувствовала себя крайне неуютно.

— Через двое суток, будет стационарная космическая станция Грот, мы сделаем крюк, но высадим вас там, и я очень надеюсь, что за эти два дня и две ночи, нам не придется столкнуться с серьезной проблемой, в виде флота Тэмон.

— Нет, — твердо ответила Аль. — Этого не будет, я останусь на корабле.

Мейт был столь сильно поражен ее словами, что несколько секунд просто молчал, но придя в себя спросил:

— С чего это вдруг? Не кажется ли Вам Госпожа, что это мой корабль, мой экипаж, и на этой территории я решаю, кто останется на корабле, а кто нет?!

— А это мой Капитан.

Не осознав до конца, что именно сказала Аль, он оказался категорически не готов к тому, что она осмелится прикоснуться к нему. А она сделала это, протянула руку, и в темноте приложила ладонь к его груди. К сердцу. Не слева, где оно у людей. А чуть ближе к центру груди, где оно расположено у представителей расы с планеты Эйтон.

Сердце пропустило удар, потом второй, он задохнулся. Первым порывом было отнять, убрать от груди эту руку, что практически убила его, но он уже плыл на волнах эйфории, утопая в ней и теряя силы на сопротивление. Он стал оседать, сполз с кровати на пол. Аль пришлось спуститься с кровати на пол и сесть рядом с Мейтом. На полу было еще холоднее, но Аль терпела, хотя ее начало трясти. Она взяла Мейта за руку и сказала:

— Так надо, я останусь, у вас будет хороший врач, а мое присутствие возможно спасет генетический материал второго рода, и вас самих, если произойдет стычка с флотом Тэмона.

— Госпожа…

— Перестань Капитан, после того что было, и что я пережила на этом корабле, глупо называть меня Госпожой.

Мейта передернуло от ее слов, и он перехватив руку Аль, так что теперь ее рука покоилась в его ладонях сказал:

— Нет ничего важнее для меня, чем ты. И твоя безопасность для меня важнее всего, нужно быть разумными Госпожа, если ты спасешь нас и генетический материал, это не значит что я и команда останемся живы. Четыре года назад я и моя команда были приговорены верховным судом Первых миров к смертной казни, которую приведут в исполнение как только нас схватят и установят личности. И нет смысла подвергать себя такой опасности.

— Капитан, как бы это не било по твоему самолюбию, но я останусь, мне кажется то что я с одиннадцати лет решила для себя и в итоге стала судовым врачом, говорит о многом. Я была врачом на корабле Службы безопасности полетов, попала в плен к пиратам и провела несколько месяцев в кошмаре и кровавом аду, но я выжила, и теперь я здесь. И если честно, я не знаю, Капитан что будет дальше.

Мейт молчал, сил говорить больше не было, ее рука, кончики пальцев которой были холодны как лед, поработили его, и мысли с трудом, как тяжелые камни ворочались в голове. Прорвав пелену ступора, он рывком подхватил Аль на руки и встал вместе с ней. Мейт почувствовал как она сжалась, но видимо усилием воли заставила себя расслабиться. Он, медленно опуская ее на кровать, спросил:

— Противно?

— Сейчас нет. Но чаще да, особенно когда я вспоминаю. Бывает и злость, и ненависть и отвращение. Ты же понимаешь Капитан, что нам не перешагнуть через то, что ты со мной сделал. И наш этот ночной разговор скорее всего никогда не повторится. А в чем действительная причина этого разговора я не знаю, может быть «синдром выживания заложника»?

Мейт в это время встал рядом с кроватью на колени и аккуратно взял в свои ладони кисти рук Аль. Он не удерживал их и не сжимал, только лишь опустив голову смотрел на ее руки. Затем он медленно склонился и прижался губами к таким холодным пальцам. От неожиданности у Аль сбилось дыхание, внутренняя дрожь прошла по ее телу волной, но в след за этим мощная волна отупляющего тепла поднялась от рук, которые целовал этот страшный человек, а потом прошла до сердца и до пальцев ног. Она чувствовала его сухие теплые губы на своих пальцах и тепло исходящее от них ошеломило ее. Ей показалось что Капитан не понимает насколько велика чувственность момента, и призвала все свои силы на то чтобы прийти в себя. Но тепло нарастало, его не становилось меньше, а только больше, и тогда Аль закрыв глаза вспомнила грузовой отсек. Капитан вздрогнул, но губ не отнял, и то тепло что исходило от Капитана, необъяснимым образом вытесняло воспоминания о грузовом отсеке, о крови, боли и грязи что были там. И вместо ожидаемого ужаса и неизвестности перед будущим, Аль чувствовала спокойную, непонятно откуда взявшуюся уверенность, что Капитан будет рядом, и все будет хорошо.

На самом деле все длилось не больше минуты, для Аль и для Капитана прошли бесконечные часы, в этих водах тепла и тишины. Но вот Капитан с усилием оторвался от ее рук и сказал:

— Ты спасла меня.

Эти слова были сказаны им так тихо, что Аль с трудом поняла, что сказал Капитан. Не понимая его она вопросительно посмотрела ему в глаза.

— От чего спасла?

— Не от чего, а от кого, — ответил Мейт. — Ты спасла меня от меня самого.

Капитан разомкнул руки и отстранился, волшебство момента закончилось, практически никогда не ощущавший холода Мейт почувствовал, что его руки заледенели. — Госпожа…

— Капитан ты знаешь мое имя, а я знаю твое. — устало произнесла Аль. — Мне кажется с нашей стороны глупо упорно называть друг друга не по именам, словно это уничтожит Связь. Я осталась, осталась с тобой, и никуда не ухожу. Я не знаю почему. Наверное дурацкое чувство ответственности не дает мне бросить тебя и сойти с корабля в первом же порту. Но пока я на этом корабле.

Мейт же чувствовал, что лед с кончиков пальцев его рук пробирается все выше и выше, и как до этого тепло распространялось по его руке к сердцу, так и сейчас он ощущал щемящий холод. Он знал что это, никогда не сталкиваясь с этим в своей жизни он твердо знал что это — это ее разочарование. И злость. Она злилась на себя за минутную слабость, на то, что позволила прикоснуться к себе и прикоснулась к нему сама. Что затянула этот момент и позволила себе сказать лишнее, сказать намного больше, чем можно было допустить с ним. Больше чем он заслуживал.