— Напишу это в своем резюме: «Мама говорит, что я стабильный», — довершаю фразу, прочерчивая рукой в воздухе строчки текста.

Родители смеются. Гнет серьезной беседы ослабел, перестав довлеть надо мной. Они примут любой выбор. Помогут встать на ноги, направят по жизни.

— Подумай о путешествии, — мама накрывает мою руку своей, тепло, по-матерински советуя. — Иногда стоит выйти из зоны комфорта.

— Согласен, — внезапно вклинивается отец. — Важно иметь смелость бросить себе вызов. Своим устоям. Не бояться, что люди и места нарушат привычный ход вещей.

Он берет бокал с вином и поднимает его для тоста.

— Перед тобой открыты все пути. Весь мир как на ладони. Стоит только взять, — отец обводит пространство ресторана рукой. — Твоим первым словом было не «мама» или «папа», — вдруг ударяется он в ностальгию, — твоим первым словом было «дай», — мы с мамой смеемся. — Поэтому живи и бери эти возможности. Строй и насыщай свою жизнь так, как угодно тебе, а мы дадим тебе возможности для этого. Все, которые нам по силам.

Звон тонкого стекла завершает родительское напутствие. Весь мир передо мной. Чтобы ни случилось, родители всегда протянут мне руку помощи. Благодаря им я полон уверенности и решимости. Семья — моя поддержка и опора.

***

«Люцифер будет в ярости».

Мне стоило больших усилий не засмеяться, поэтому я прикусила щеки и пыхтела себе под нос, стараясь сдержаться. От напряжения стало жарко, взмокшие руки слегка подрагивали. К тому же, чтобы себя не выдать, приходилось задерживать дыхание, лишаясь кислорода.

В полумраке комнаты я чувствовала себя увереннее. За окном давным-давно рассвело. Замутненный тучами приглушённый дневной свет частично освещал спальню, недружелюбно напоминая о промозглой реальности за окном. Сейчас мне уютно, несмотря на промозглую серость за пределами мира для двоих.

Люцифер безмятежно спит, крепко, что весьма непривычно для него. Обычно он очень беспокойный во сне, возится, приглядывает за мной, посреди ночи прижимая так близко, что у меня хрустят ребра, и я слышу это сквозь сон. Он выглядит как хищник, готовый напасть даже спящим: внешне расслаблен, но чувствуется энергия власти и силы вокруг него.

Я научилась слышать его размеренное дыхание. Понимать, когда он правда спит, а не делает вид. Стоит мне только начать приглядываться, как он открывает один глаз, с ревом хватая меня за бока. И щекочет, пока не польются слезы из глаз, а я не начну задыхаться от смеха. Когда начну беспомощно и шумно хватать ртом воздух, он поцелует меня в шею, туда где бьётся пульсирующая венка, опустится ниже к ключицам и груди, на которой оставит горячий, влажный поцелуй. Потом потрется носом о впадинку на шее, прижмёт крепко-крепко к своей горячей коже, заключая в кольцо сильных рук, и на короткое мгновение положит голову мне на грудь. Он старается не задерживаться так надолго, наверное боится показаться слишком чувственным. Только я знаю, что так ему удается слушать мое дыхание и быстрый стук сердца после шутливой борьбы.

Ещё никогда я не была так осторожна, как сейчас, практически сапёр на задании. Я закончила с приведением коварного плана в действие. Неслышно отползла и позволила себе отдышаться.

Получившееся зрелище меня насмешило. Это было очень непривычно, волнующе и грозило моей не отошедшей от вчерашней порки заднице новым наказанием.

Люцифер сонно заморгал, подвигал плечами и попытался повернуться. Я хихикнула, как самый настоящий мелкий пакостник.

«Шухер».

Облокотилась на согнутую руку и вытянула ногу, принимая соблазнительную позу.

— В чем дело? — металлическая цепочка поскребла по рейке на изголовье. — Уилсон, что за, — он запнулся, посмотрел на свои руки, на меня, затем снова на свои руки и на меня, — фокусы?

Люцифер моментально проснулся, сжал челюсти, да так, что желваки на его лице заходили. Густые брови съехались на переносице, оповещая о недовольстве.

— Доброе утро, — мурлыкнула я, сладко потягиваясь. — Сюрприз, — завершила свою самопрезентацию игриво поглаживая себя по бедру в черном чулке.

Надевать весь комплект смысла не было, все равно потом пришлось бы снять часть. Раздеваться самой мне было лень. Поэтому я ограничилась чулками и поясом, найдя такой вид достаточной компенсацией для Люцифера за причиненный моральный ущерб.

— Не люблю сюрпризы.

Он все ещё был хмур.

— Ну ты чего, — я обиженно надулась. — Я в чулках и вся горю, — сопроводила слова обмахиванием рукой.

— Предпочитаю контролировать ситуацию лично, — Люцифер сжал кулаки на скованных руках.

— Да не бзди ты, — я рухнула на кровать, закидывая ноги на стену над спинкой. Он сопроводил мои действия долгим, задумчивым разглядыванием. — Ничего страшного не происходит.

— Ты привязала меня, чтобы подразнить?

Люцифер одарил меня своей обезоруживающей улыбкой, от которой внутри все замерло. Прокашлялся, заметно расслабляясь и указывая глазами на мои маячащие прямо перед его лицом ноги. Я чуть сдвинула одеяло в сторону и погладила пальцами его напряжённый пресс, побудив закрыть глаза и едва ли не мурчать от удовольствия.

— Видишь, не так страшно, — заверила, наблюдая нужную мне реакцию.

Он тяжело вздохнул в ответ, скептически покосившись на наручники. Я убрала ноги, принимая сидячее положение.

— Почему ты так боишься немного отпустить вожжи? — я начала обводить пальцем витиеватые рога бафомета на груди Люцифера. — Жизнь не всегда будет подчиняться твоим правилам.

Он хмыкнул, изумляясь на мой вопрос, коротко вздернул брови и снисходительно начал пояснять, удовлетворяя мое любопытство.

— Если я контролирую ситуацию, я контролирую ее исход. Подчиняю всё своим планам и правилам, — Люцифер дёрнул рукой и покосился на мои пальцы на его груди. — Мне важно, чтобы происходящее было в достаточной мере предсказуемо и последовательно.

— А если не будет? — бросила вызов такому мировоззрению, вглядываясь в страстно изучающие меня глаза.

— Значит нужно взять все в свои руки, — он сжимает, разжимает ладони и насмешливо поднимает уголок губ. — Я ответственности не боюсь.

Мне хочется подразнить его, воспользоваться беспомощностью, которую он так не любит. Я откинула одеяло в сторону, по-собственнически стащила с него пижамные штаны и победоносно оседлала горячие ото сна бедра, устроив ладони на твердых, напряжённых позой плечах. Люцифер попытался приподняться, гремя цепочкой наручников, обречённо вздохнул и закусил губу, разглядывая меня, сидящую сверху.

— Всё или ничего?

Он ответил не сразу, заворожённый зрелищем.

— Да, — покрутил затёкшими руками. — Развяжешь меня?

— Неа. Ты ведь не дашь привязать себя обратно.

— Конечно нет!

Стало смешно от этого возмущения. Я наклонилась, щекотя волосами его руки с напряжёнными мышцами, звучно поцеловала в идеальный, ровный нос, одновременно надавливая руками на татуированные плечи. Люцифер расслабился под моим напором и опустился на подушки.

— Только Ситхи всё возводят в абсолют, — добила его цитатой из фильма.

— Перейдешь ко мне на темную сторону? — он потянулся за поцелуем, поднимая подбородок. Щетина слегка уколола кожу.

Я отстранилась совсем немного, повела рукой по теплой груди вниз, прошла по линии между мышцами пресса, в довершении накрыла ладонью напряжённый член. Люцифер негодующе зарычал, мотнув руками. Кровать жалобно скрипнула от его напора.

— А ты покажешь свой световой меч?

Он запрокинул голову и громко рассмеялся.

— Уилсон, раз ты связала мне руки, может сама наденешь кляп?

— Не-е-ет.

Необычно видеть его таким, скованным в действиях, уязвимым, отданным полностью моей воле.

По утрам он особенно открытый. Настоящий. Позволяет себе немного слабостей, побыть не солдатом на службе жизни, а человеком. Мужчиной, рядом с которым девушка, вызывающая светлые, теплые чувства. Вчера остро ругались, метая опасные фразы, потом страстно мирились, выпуская пар. Сегодня только тепло и спокойствие.