Мужчина сложил руки перед собой и произнес:

– Изо рта да в уши…

Полина подошла к мужчине:

– Вам меню…?

– У меня есть деньги, не беспокойтесь.

– К-конечно. Так, меню?

– Мне кофе, капучино. Сначала одно, а вслед за ним и второе. Деньги есть. Не беспокойтесь.

– Я и не беспокоюсь, – Полина помялась, – с вами все в порядке?

– А, вы спрашиваете это просто так или действительно хотите услышать ответ?

– Я серьезно спрашиваю, – конечно Полине, не смотря на всю ее доброту, не слишком хотелось с ним болтать, но все же теперь отступаться было поздно. – Как вы, все в порядке?

– Нет, словно на двести лет провалился, ну и задал нам жару тот мужик. Бедняжка умерла. Еще и зубы позволила себе вырвать. И тот мальчуган. Ужасно. Ужасная цена. Но остальные спасены, теперь они под радугой, на той стороне. А вообще я не в порядке. Я как бы двойственен. – Полина подумала про себя: «он не в своем уме, ну что он такое говорит» – улыбнулась:

– Отдохните, скоро кофе будет готов, сейчас скажу. – Но мужчина продолжал:

– Вся вина в этой способности, возвысить сердце, нет уж, я совсем не в порядке. Обычно выходит полная дрянь. А он позволяет. Им так лучше – говорит он – так они видят красоту жизни. Конечно он-то сидит, а мы бегаем. Меня Андрей зовут, я первый.

– П-простите, в каком смысле первый?

– Ну так вышло, вам лучше и не знать, были одни чудаки, написали понимаешь…а мы теперь. Двойственно все это. Очень двойственно. Как бы и есть, как бы и нет. А вы меня вообще видите.

– Простите, я отойду, надо же заказ отправить. Отдыхайте. Приятного вечера.

Полина передала заказ и обратилась к другой официантке – Анне:

– Тот, человек, он кажется не в порядке, болтает какой-то вздор и трясется весь, мне кажется ему может стать плохо.

– Да что ты ждешь от всяких бомжей? Побыстрее обслужи, коли деньги есть и пусть идет, там, где-нибудь, пусть ему становится плохо, там и подберут и в больницу отвезут, а здесь нам только этого не хватало.

– Ох, ладно, но надеюсь ему все же не будет плохо.

Полина стояла у стойки, отрешенно поигрывая концами своих волос, в этот час посетителей в кафе было немного и новых не прибывало. Она видела, как сидящие рядом с тем мужчиной неодобрительно косятся на него и с деланным видом прикрывают нос, хоть сама Полина и не заметила, что от этого, пусть и крайне неопрятного, мужчины так уж резко пахло. Наконец появилось кофе, она понесла его к столику того человека:

– Ваш кофе, вот пожалуйста.

– Ага, а представляете, что еще бывает, – мужчина кажется вновь начал расходится, Полина испуганно посмотрела на него, боялась она не его, но скорее за него. – Был один мужик, с гребаной лодкой и чертовой рыбой. Казалось бы – допри он ее и все будет хорошо. Но нет же. Не понимаю я этого почему он позволяет ему проделывать такие штуки, это же чертовски несправедливо. Но он говорит так надо, так возвышаются души. Старик-то сейчас в порядке. Сидит на набережной. Петр иногда с ним даже беседует. У него так много историй оказалось. Даже обидно, что он их никому не рассказал. С другой стороны, тот мужик с ружьем, когда начинал двигать чьими-то губами, это была истинная пытка. Вот описать, что и как, это он умел, а, чтобы взяли и заговорили, уж лучше застрелиться. Мне думаете, не положено так каламбурить? Ну уж простите – говорю же – двойственно все. И так, и эдак. Мне можно, я-то живой, считайте. Ладно, идите, не мешайте. – Мужчина почему-то резко рассердился и принялся с остервенением каким-то потягивать свой кофе. Полина отошла, но помнила, что вслед за первым кофе ему необходимо принести второй. Подождав пятнадцать минут, она понесла второй кофе. Мужчина был явно недоволен:

– Я же сказал, у меня есть деньги, почему так долго? Какой кретин будет пятнадцать минут пить чашечку кофе? Уж точно не кто-то из этих забулдыг с консервного ряда. Спасибо, наконец-то. У вас есть бумажка и красный карандаш?

Полина удивилась. И ответила:

– Бумага конечно есть, а вот красного карандаша нет, могу посмотреть красную ручку.

– Вот и посмотрите. В конце концов, красный он на то и красный, правда же? И необязательно для него одного, ну того, что…а ладно.

Полина отошла к окошку заказа, где стояла лениво Анна и спросила ее:

– Слушай, у нас есть красная ручка?

– Что? Зачем?

– Да, этот посетитель…

– Для него – точно нет – отрезала Анна.

Полина возвратилась к мужчине с виноватым видом:

– Простите и красной ручки нет.

– Бедлам какой-то.

– А зачем вам было нужно? – поинтересовалась Полина.

– Нарисовать вас.

– Красным? – удивленно уточнила девушка.

– Ну а каким же? Счет давайте.

Полина быстро принесла ему счет. Не смотря на всю свою доброту, она все же была рада, что странный мужчина уходит и все-таки платит. Он расплатился. И сказал:

– Ладно, спасибо. Вы как будто ничего. Вообще это часто опасно. Но вы внушаете мне меньше всего опасения. Он говорил про вас. Надеюсь вам понравятся белые птицы и черепицы домов, если все срастется.

– Э…к-конечно. До свидания.

– Да-да, идите-идите. – Мужчина словно отпускал ее. Он поплотнее закутался в свой плащ и вышел из кафе.

Полина осталась стоять в растерянности.

6. Яна[22]

В воздухе установилось перемирие на грани осени и зимы. Впрочем, осень уже сдавала свои права. Ощущался легкий морозец, но зато безо всякого дождя. В таком случае победные интонации зимы радуют больше. В такие дни особенно приятно нежится на своем диване, правда Илья Ильич? Цепочки и каньоны из облаков. Ощущение странной неловкости. Суббота. Сегодня опять суббота. Он хотел встретиться раньше, да и она хотела, но… с одной стороны не получалось, с другой – хотелось проверить его, посмотреть, не окажется ли это одномоментным взрывом чувств этого чудаковатого, в общем-то, человека. Яна сидела на лавочке рядом с университетской библиотекой. Рядом был лес. Деревья уже полностью облетели. Но здесь они хвойные, облетать нечему. Яна слегка поеживалась от витавшего в воздухе холодка, но ее согревало кофе в руках и аккуратная игра Константина Евгеньевича, сидевшего рядом, с ее волосами, поглаживание ее щеки и шеи. Яна чувствовала себя двойственно – ей было приятно, приятно было тогда обнять и поцеловать его, приятно было ощущать себя нравящейся, но она совсем не была великим романтическим персонажем, она не была, как Элизабет Беннет, если вы понимаете, что я хочу сказать. Да и не была она уверена в серьезности этого симпатичного человека, также не являвшегося мистером Дарси ни тем, ни даже вторым, сыгранным этим же, в этот момент наклонившегося к ней и привлекшего к поцелую. Яна ответила на поцелуй. И пока что собиралась продолжать отвечать, она была не прочь сходить куда-то и даже оказаться с ним в его квартире. Но она видела его как склонного к чему-то несерьезному, а в самой себе не ощущала силы быть серьезной и одним своим прикосновением делать серьезной других. Эту волшебную способность ей не выдали, да и не предлагали, да, там, кажется, и совсем другой набор был. Тем не менее кое-что она могла делать для него, кое-что она могла делать с легкостью, например, не надевать в этот холодный день шапочку, чтобы позволить ему любоваться и играться с ее золотистыми волосами. Яна нежилась от его прикосновений и с удовольствием возвращала поцелуи. Что можно еще добавить к этой картине?

К скамейке, на которой они сидели в трогательном уединении первых моментов близости двух симпатизирующих друг-другу людей, подошел кто-то. Это был Николай. Да, Яна знала Николая Сергеевича, Константин часто упоминал его в прошлом году, да и видела она его. Знала она уже и о его «ситуации», как драматично называл это Константин. Николай поздоровался:

– Привет вам. Я смотрю кто-то не теряет времени? – Николай грустновато улыбнулся. Яна заискрилась как королева старых времен, вся покрытая золотом осознания собственной очаровательности.