Павел: Конечно, должна быть, держи себя и ее в строгости, и не давай счастья всходов, то справедливо, от встречи и до самых родов.
Артем: Ну что за глупости?
Роман: Село вы неасфальтированное, чего я с вами только вожусь…Нет, держи…только толдычите о том можно ли научиться, а толку от вас никакого.
Константин: Ну так выкладывай, гений справедливости.
Роман: Мне и есть, что сказать, я сам уже два года женат, при опыте.
Павел: Знааааем мы твой опыт, глаза бы не видели (тихо и в сторонку)
Инга: И виноградных лоз, и счастье на дне стакана, любовь завершается мучительным стаккато.
Константин: я хоть и считал, что научиться любить можно, а теперь считаю, что нельзя, но в этом вопросе мое мнение не поменялось – нет в любви никакой справедливости. Да вы знаете все мой опыт с Леной, какая же тут справедливость, ведь извела.
(Остальные согласно кряхтят в унисон)
Официантка Н.: Ему бы все я дала, что дать положено нам миром, но ему нужна была лишь лира.
Роман: А, по-моему, справедливость более чем бывает, во-первых, и это наиглавнейшее – не гонись за красотой, не то станешь ее рабом. Так всегда бывает, что, у тебя не так было? А во-вторых, каждый должен свое дело знать, о своем заботиться. Вот у меня машина есть, разве я подпущу жену к машине? Глупость же? И не дискриминация. А честное разделение труда. А она разве подпустит меня к готовке – да я такого наварю, что все подавятся. И так во всем. Все разделили. Вот и устроен справедливый быт.
Константин: Фашист!
Артем: интересно ты, конечно, говоришь, но разве сами твои речи справедливы? Вдумайся-ка как следует! Разве сам принцип деления справедлив? Да и если уж, на то пошло – на нем ли все зиждется – разделил и гуляй свободно, так что ли? Это теория братец мой, давным-давно отмерла, да и сколько нам известно примеров универсализма. Что скажешь, нет? А вот давай-ка наконец делить – все состоит из единств и множеств – разве семья – это множество, которое можно поделить на составные части и тогда одно будет самотождественным, а другое по отношению к нему иным. Разве не справедливость рассматривать семью как некое единство и соответственно тождественность, а не-семью как нетождественное и по отношению к тождественному иное.
Паша: О боже мой, а я еще почти что трезв.
Константин: Я после слез змеи, однако, резв.
Инга (со значением, беря ля-минор): За золотом волос, Гусь, Гусь, Гусь.
Роман: Вот от тебя я такого не ожидал – это Константина словно речь, он что тебя, покусал со своей философией, что за сюрреализм?
Артем: И впрямь, словно мною что-то говорит (растерянно смотри по сторонам, официантка А. предлагает ему сигару и подкуривает. Официантка Р. высоко вскидывает ножку. А господин у барной стойки похабно смеется).
Константин: Все верно, так и есть. Ты так сказал, как и сам бы я изрек. Простите, я словно видел все со стороны, но морок пропал, и я снова здесь. Так готов ли ты с таким поспорить, Рома?
Роман: С этим спорит каждая секунда проходящей жизни.
Константин: Но секунда цепляется за секунду и поток времени структурируется общими схемами, теми что находятся в наших головах и что мы можем отыскать, как раз-таки в тех самых философских текстах!
Роман: Ты чертов зануда!
Константин: Мешок гаечного дерьма!
Роман: Пошел бы ты в жопу!
Константин: Сам иди, жопошник вяленный!
Официантка Р.: Мальчики-мальчики – успокойтесь!
Залазит на стол и начинает там извиваться, поочередно оборачиваясь, то к Константину, то к Роману – целует их. Из Кухни выходит парадная процессия официанток – А., Н. и Софи, несущих перед собой что-то диковинное. Они показывают собравшимся свою ношу: голову зажаренного порося. Официантки увлеченно напевают: «Мы несем с собой из далеких гор славную добычу, кровавую дичь».
Константин обменивается с Романом примиряющими взглядами.
Константин: мое мнение остается прежним, нет в любви справедливости
Роман: Как и мое, делай свое дело и не вторгайся в чужое, ну а также опекай жену свою – тогда гармония и справедливость воцарится в твоем доме.
Официантка Р.: Спор вышел короткий, но ведь и такие случаются? Ох, мальчики.
7. Дмитрий (Симпозиум – акт III)[15]
Потертый господин выходит на середину бара, к нему подходит официантка Софи, они начинают танцевать. Господин напевает: «За морем, вы никогда не окажетесь за морем, за морем». Компания продолжает выпивать. Вдруг, до этого забитый в угол Дмитрий вскакивает.
Дмитрий: Много ли вы знаете? Много ли вы сумели растрезвонить в своем самодовольном пустословии?! То, что нужно в любви – это мужество. Мужество, каждый день открывать дверь, зная, что тебя ждет. Зная, что ты купил это и потому это твое, тебе никуда от этого не деться. Слышать шаги за спиной. И в жалком страхе сбегать из дому, чтобы напиться с друзьями, ведь это единственная отдушина.
Роман: Дима, ты чего, очумел, да твоя Саша самая покладистая девушка на свете, уж кому-кому грех жаловаться, так это тебе
Дмитрий: Вы все понимаете, кроме того, что не понимаете ничего – постоянство разворачивается перед вами и вам от него никуда не спрятаться, не укрыться, я был так молод и глуп и вот теперь – посмотрите, что стало со мной – столько лет и никакой перспективы, все одно и тоже, изо дня в день, каждый раз повторяется, каждый бутерброд прожевывается по десятку раз, да я бы отдал половину жизни, чтобы сбежать.
Константин: Да ты чего, нас что ли наслушался, я бы все отдал чтобы как ты жить душа в душу.
Дмитрий: Душа в душу – ничего не осталось от моей души, проклятье, я же и не пожил считай, с места в карьер уже при отношениях, сразу и навсегда. И только тогда…под таблеточкой…Хватит. Воли у меня разорвать не хватит – так хоть напьюсь – и то, пожалеет, ухаживать будет и так до конца дней.
Артем: А, ты подумай, что не до конца дней, что тебе, лучше, что ли станет?
Дмитрий: Официантка – слезы змеи мне, две, одна за другой!
Константин: Да ты одурел, в ноль же упорешься!
Официантка Софи перестает танцевать и направляется к компании. Потертый господин с пренебрежением смотрит на Дмитрия.
Официантка: Две вам? А не многовато будет?
Дмитрий: Тогда три! Я пустой человек (пианистка Инга начинает наигрывать что-то увеселительное на рояле) Никакой воли! А воля нужна! Так хоть напьюсь в дрова! Пусть пожалеет, она это умеет. Как мне надоели твои постоянные мулики-пулики-рюлики, в двадцать семь лет Лермонтов уже лежал в гробу. А я! Чего я достиг?! Бездарный! Даже с крыши не упасть, чтобы спиться! Чего я достиг?! Саша! Будь ты проклята! Где мои слезы?! Нет воли, все равно люблю! Тогда все же две! Имел бы мужество или виолончель, выпил бы три!
Все превращается в ризомную хаотическую канитель
Николай: О горе мне, что я наделал! Содеянного не вернуть и в горький путь меня ведет долина слезами устланная!
Константин: Ах Яна, как прекрасна ты в своем длинном красном платье, с этими чудными ямочками, от которых не оторвать взор и забавным носиком с ума сводящим!
Артем: Ошибку совершил, неверно я решил, в любви сей нет ученья, но что за поученье, паук, пчела, а что за третий жук, забыл…должно быть муравей, брать взятки не берись, а коли взял окстись.
Роман: Размерен ход сих шестерней и справедливости закон всего верней.
Павел: Ору, а до меня и нет череду, хоть значимей почти всего собравшегося народу. Волю к власти утверждай, на площади уж ждут – годка три, не зевай.
Официантка Софи: Что за собравшийся здесь сброд? Пусть здесь никто и не урод, но делом человек превыше красен, а здесь, увы, не вышел кто прекрасен.
Дмитрий: Да дайте же сказать хоть напрямик, в стихах я слаб, но стремлением велик.
Официантка, пританцовывая приносит сервировку для убийственного напитка. Она одаряет улыбкой каждого из шестерых, кроме Дмитрия, он-то явно после такого больше ничего не закажет. Она обхватывает его руками за шею и произносит: «Старик Риверс напевает песнь». После этого он вновь приходит в иступленное состояние. Требует подать ему напитки. Стакан с крепким пойлом поджигают, Дмитрий начинает быстро тянуть его через трубочку. Остальные пятеро стучат по столу, словно приветствуя подобный триумф воли. Официантка выливает еще две рюмки, с помощью трубочки, процедура окончена. Через минуту следует повторение. Но уже без стука по столу. Триумф должен быть всего один.
