— Я никому этого не говорил, даже Вике. И тебе тоже, когда мы в кисельном пузыре болтались, а ты рассказала всем про Виктора Индукина! Он был братом моего учителя и погиб прямо на включении «малых лампочек», я тоже там был. Одна из вот этих самых «малых лампочек», которая должна узнать про лысорей и сразу всё про них понять.

— Да, «змея» проникновения, я помню, я это всё через бабулин светак видела.

— Так вот Индукин был в нашей «змее», стоял самым последним. Я сразу обратил внимание, какое странное у него было выражение лица, ну ещё до того, как началось проникновение. — Андрей отвернулся от Веры и застыл, глядя прямо перед собой. — Улыбочка такая противная, мрачный взгляд… но это ладно, а вот потом! Когда мы уже всё посмотрели, а змея развернулась, чтобы убраться из многомерности, я обернулся и увидел, как с кончика хвоста слетела багровая капля. Змея рванулась прочь, а капля осталась там, за камнем. А когда мы все вышли из безмыслия, оказалось, что Виктор Индукин умер. Это было в две тысячи десятом году.

— А я тогда ещё ни сном ни духом, — сказала Вера. — Про «лампочек» и не догадывалась. И родители ещё живы были!..

— Вот! — с болью произнёс Андрей.

— Что вот?

— Да из-за меня всё! Из-за того, что я эту багровую каплю видел, но никому не сказал! Там такой раздрай пошёл, учитель жутко расстроенный, что брат его умер, казалось время не подходящее, ну я и промолчал. А потом вообще, идиот, забыл об этом и не думал, пока ты в пузыре мне глаза не открыла!

— Ну, так ты ж не знал, что всё это значит! Ты был ребёнком — как ты, вообще, мог догадаться, что Виктор станет лысорским пером!

— Но рассказать-то я мог! Про каплю эту! Учитель бы понял, что его брат — предатель, раз к лысорям ушёл. «Лампочки» сообразили бы, что засветились, меры бы приняли… чёрт! — Андрей яростно потёр руками лицо и с явным трудом договорил: — Не было бы тогда столько убийств, понимаешь?.. И твои родители тоже не погибли бы!

Он с тоской воззрился в окно, и в машине повисла гнетущая тишина. Через лобовое стекло Вера наблюдала, как на соседнем парковочном месте толстый мужик перекладывает из магазинной тележки в багажник какие-то белые мешки. Хлопнув дверцей багажника, толстяк шустро потопал на водительское место. Вера повернулась к Андрею. Его светак сразу же выметнулся откуда-то снизу и застыл прямо перед её лицом, словно огромный пузырь поднялся из глубин болота, отчего по его переливчатым бокам стекают ручейки мутной жижи. Даже браслет не надо было снимать, чтобы увидеть, как давно и сильно мучают его эти, вытащенные сейчас на поверхность, мысли.

— Мы не можем этого точно знать, — медленно произнесла Вера, — но я думаю, твой рассказ ничего бы не изменил.

— Да ладно! — Андрей яростно фыркнул.

— Ничего не ладно! Моих родителей столкнул с путепровода грузовик. Какие меры могли они принять, чтобы этого не случилось? Никуда не ездить что ли? Это же бред!

— Но они были бы начеку…

— Так они и были! Не первыми же погибли… Только что толку-то? Как они могли подготовиться? Маскировка? Так ведь не вышло у «лампочек» ничего с этим, ты же знаешь! Убийства тогда прекратились по воле самих лысорей, когда они поняли, что мы всё равно мимо них проскакиваем, а вовсе не из-за каких-то там принятых «лампочками» мер! Маскировку-то настоящую смог разработать только Антон — не человек, а бывший устранитель, причём с полным доступом к лысорским кибермощностям! И доступ этот, как и перевербовку, ему не кто иной, как Виктор, обеспечил. Но даже у Антона не сразу нормально получилось: бабушка моя из-за его платья вообще в дурдом загремела!

Она посмотрела на светак Андрея: «болотной грязи» стало немного меньше, но явно временно, потому что он всё равно считал себя виноватым — застарелое отравляющее жизнь чувство, от которого так просто не избавишься.

— Так ты поэтому Вику не взял, чтобы мне рассказать? — вдруг осенило Веру.

— Ты можешь помочь, — кивнул Андрей и посмотрел на её браслет. — Ты ведь будешь там, у бассейна, снимать эту штуку?

— Хочешь, чтобы я убрала твоё чувство вины?

— Да! Залезь в мой светак и сделай. Пожалуйста! Я знаю, ты и не такое можешь.

Кровь бросилась Вере в лицо: Андрей явно намекал на допросы в полиции. Сразу представилось, как они с Викой обсуждают её наглые светаковские вмешательства, смеются и что-то додумывают, перемывают ей кости…

— Пойдём за лопатой! — она распахнула дверцу Зелдеда и вылетела наружу, словно пружина под задницей распрямилась и вытолкнула её вон.

Никто не хочет видеть в ней нормального человека, нечего и прикидываться! Даже Виталик! Так больше и не позвонит, пока она сама с ним не свяжется. И друзья из универа тоже молчат и её судьбой ни фига не интересуются.

— Так ты поможешь? — догнав её у магазина, Андрей распахнул дверь, пропуская Веру вперёд.

«Так ты только для этого согласился ехать со мной?»

— Я подумаю, — ответила она вслух.

Идти по лесу было бы приятно, не тащи он сразу и лопату, и пакет с купленной по дороге едой и водой, а также свою сумку, в которой лежали нож, топорик и ещё кое-какие взятые из дома инструменты. Вера налегке топала впереди, сверяясь с навигатором и временами проводя рукой по стволам. Андрей представил их тёплую, живую шершавость и с сопением вдохнул свежий сладковатый дух лесной зелени — такой же, как в тот день, когда двенадцатилетним мальчишкой он заблудился в лесу и впервые почувствовал связь с учителем. Яркое, живое воспоминание накрыло его с головой, мысли отступили, и Андрей увидел впереди Верину светотень с глубокими и сочными фиолетовыми переливами, но на самой поверхности плавала лёгкая черноватая рябь.

И на что же, интересно, она обиделась? — недоумевал он. — Неужели из-за его просьбы? Да ладно, что тут такого? Подумает она, блин! Жалко, что ли, свои суперлампочные способности лишний раз погонять?.. Андрей давно планировал к ней обратиться, но не хотелось при Вике… слишком мягким и чувствительным для мужика он бы в глазах жены выглядел. А тут как раз подходящий случай, ведь он всё равно не взял бы Вику к бассейну — мало ли чего можно ждать в глухом лесу да ещё возле лысорского артефакта! Нет уж, жену надо беречь, особенно сейчас!

Путь преградило большое поваленное дерево.

— Далеко ещё? — пропыхтел Андрей, перелезая через толстый ствол с торчавшими повсюду сучками.

Вверху протяжно крикнула и сорвалась с ветвей крупная птица.

— Не очень, — ответила Вера и остановилась, сверяясь со смартфоном. — Почти пришли, собственно… Вон за теми кустами, наверное. — Она показала рукой на пологий холм, а потом вдруг рванулась вперёд, словно гончая за электрическим зайцем.

— Эй, куда? — громыхая поклажей, Андрей припустил за ней. — Подожди меня!

Но она скрылась за кустами прежде, чем он сумел её догнать.

Взобравшись на холм, он огляделся: куда, чёрт возьми, она подевалась?! В нескольких метрах впереди, под соснами, зиял тёмным нутром узкий, убегавший вдаль провал, будто земля здесь раскололась и разошлась в стороны, образовав глубокую трещину.

— Вера! — позвал он, но ответа не было, только противно пищал возле самого уха комар.

Андрей положил всё, что нёс, на землю и привычным с детства усилием прощупал окружающий лес: ага, вот оно! — присутствие хорошо знакомого человека. Вера чувствовалась где-то впереди, если идти вдоль провала, но не двигалась и почему-то не откликалась. А ещё уши вдруг заполнил шум, как от дождя, только ведь никакого дождя и в помине не было… И тут Андрей сообразил, что слышит это вовсе не ушами, а всё тем же чутьем, будто поблизости присутствует кто-то ещё, незнакомый, причём находится он сразу везде и нигде одновременно. Очень странно…

Вооружившись топориком, парень отключил мысли и двинулся вдоль провала. В нескольких шагах впереди, на земле, горело маленькое, но яркое радужное пятнышко — Верин браслет. Сунув его в карман, Андрей продолжил, как собака, следовать за Вериным «духом», который мешался с размазанным по округе «запахом» незнакомца. И этот «запах» с каждым шагом делался всё более насыщенным и удушливым, обволакивал и будто утягивал под воду, не давая всплыть. Дышать стало нечем, топорик выпал из руки и лес вокруг поплыл, закружился зелено-коричневой воронкой. Неожиданный удар о землю выбил Андрея из транса, и он, жадно хватая ртом воздух, увидел, что провалился в глубокую и широкую яму — видимо, это и был тот самый восстановительный бассейн.