— Две недели.

— Недели?!

Модифицированный лишь безразлично пожал плечами.

— И что?.. — доктор растерялся. — Куда мне теперь?..

— Готовься стать Старшим. Через пару дней, когда все враги будут уничтожены, мы скажем тебе, что именно делать.

— Враги? Их много?

— Нет. Настоящий враг остался только один, вернее, одна, и ты защищён от её воздействия, как и все остальные, в ком есть хоть пылинка чёрной крови.

— Кто же она?

— «Суперлампочка», как тут её называют.

— «Суперлампочка»? — не понял доктор: слово звучало как полный бред. — Что это значит?

— Это значит, у неё есть особые способности управлять не только своей, но и, как недавно выяснилось, чужой светотенью.

— Вы говорите о радужном пятне возле каждого человека? — догадался Кафтырёв. — О светухах?

— Ты видишь их? — удивлённо взвыл модифицированный.

— С тех пор, как зажил новый глаз.

— Что ж, выходит, не зря выбор пал именно на тебя. Старшему пригодится такая отличная совместимость с чёрной кровью!

— А вторая кандидатка на это место, — не удержался от вопроса Роман. — Она разве не видит?

Он уже знал, как Тьма не любит излишнее любопытство, и ожидал получить по шапке, но вместо этого услышал:

— Да, она тоже воспринимает светотени, возможно, не так зримо, как ты — тут всё индивидуально. Однако мы подарили ей новое сердце, и теперь чёрной крови в ней даже больше, чем в тебе. И хотя Старшим мы сделали именно тебя, но в случае нашего ухода — с ней обязательно придётся объединиться и действовать сообща.

— Как именно?

— Разберётесь! Лучше договорим о врагах. У любой «лампочки» в светотени есть фиолетовые разводы особой формы, вот такой, — он прочертил что-то в воздухе.

— Сейчас, секундочку! — Кафтырёв метнулся к стоявшему в углу стеллажу, отыскал на одной из полок карандаш и кусок бумаги: — Вот!

Бывший Всеволод нарисовал ряд неправильных фигур:

— Чем плотнее штриховка, тем глубже поток, — пояснял он по ходу дела. — Они могут перемещаться и перекручиваться, сохраняя при этом связь. Чем сильнее «лампочка», тем эти потоки ярче, насыщеннее и стремительнее в движении. У «суперлампочки» они горят, как неоновая вывеска.

— Ни разу не видел ничего подобного, — покачал головой Роман. — Теперь, если встречу…

— Обычные «лампочки» не в состоянии манипулировать чужой светотенью, только смотреть, как она выглядит, и на основании этого делать какие-то расплывчатые выводы о здоровье или проблемах — вот и всё, что они могут.

— И всё же они — ваши враги! Почему?

— Из-за того, что происходит с ними после смерти, но это уже тебя не касается, ты и так отнял у нас слишком много времени! — Бессветушечный развернулся и зашагал к выходу. — Аватар срочно нужен в другом месте!

— Подождите! А если эта «суперлампочка» ко мне заявится?

— Не заявится, она сейчас в другом мире.

— Но может же обнаружиться ещё одна! — не сдавался Кафтырёв, уж больно не хотелось попасть под раздачу к человеку, который способен устроить отказ всех органов, как у тех парней в ателье.

— Чёрная кровь обо всём позаботится: твоя светуха, как ты её называешь, надёжно защищена от воздействия любой «суперлампочки» и сама даст отпор, — последние слова бывший Всеволод произнёс уже в коридоре.

— Подождите! — Роман бросился следом.

— Остальные инструкции получишь позже! — донеслось с лестницы.

На первый взгляд Григорий Каптуш Вере понравился. Стереотип свободного художника не от мира сего явно устарел: на пороге стоял обычно одетый, нормально постриженный и, похоже вполне адекватный, деловой парень. Григорий поздоровался и, уточнив, кто она, сразу провёл из крохотной прихожей в комнату, где на длинном столе возле одной из стен уже были разложены пять рисунков Даши Кульковой, при виде которых Вера застыла, как парализованная, не в силах оторвать взгляд от этих красно-синих глаз, лысых голов и чёрных перьев.

«Это они! Они!! О Господи!.. надо же!» — стучало в голове, а сердце прыгало в груди, как щенок — за любимой игрушкой в руке хозяина.

— Жутковатые, да? — по-своему оценив её ступор, тихо произнёс Григорий.

— Они… — Вера запнулась, переводя взгляд с одного рисунка на другой. — Они такие… реалистичные!

— Уголь и пастель, — снова истолковав замечание на свой лад, кивнул художник. — Такие рисунки ей всегда удавались, она и сангину любила, и карандаш. Люди на её портретах углём всегда были живые… ну, и монстры, как видите, тоже, — голос его дрогнул.

Вера посмотрела на парня:

— Она ведь раньше никогда такое не рисовала… верно?

— Не рисовала, — согласился Григорий и вдруг глянул на гостью с подозрением: — А вы… какие её работы вы ещё видели?

— К сожалению, никакие… — смутилась Вера. — Простите.

— Тогда откуда вы знаете, что она рисовала, а что нет? И как об этих рисунках узнали? Хотите купить, значит? А для чего? Может, улики скрыть?! Так не надейтесь, всё давно оцифровано!

— Какие ещё улики? — ошарашенная неожиданным наскоком, Вера стала тихонько отступать назад, к двери.

— Ну уж нет! — художник резво метнулся вперёд, отрезав её от выхода из мастерской. — Так просто вы отсюда не смоетесь!

Вот тебе и деловой адекватный парень! Вера развернулась, правая рука легла на браслет.

— Кто вы такая?! — яростно сверкая глазами, вопросил Григорий.

Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик… Пластинка соскользнула с запястья, светак метнулся вперёд и накрыл собрата художника, резко топя все жёлтые завихрения. Каптуш замер, вперив в пространство неподвижный взгляд, из открытого рта свесилась нитка слюны.

«Блин, перестаралась! — поняла Вера, аккуратно разглаживая смятые в кашу слои. — Практики давно не было…» Григорий закрыл рот и моргнул, возвращаясь к осмысленному существованию. Вытерев подбородок, с удивлением посмотрел на мокрую ладонь. «Да ты просто раскашлялся, дружок, только и всего!»

— Извините! — виновато улыбнулся Каптуш. — Простыл, видно, где-то… — Он стал озираться по сторонам, явно не понимая, почему тут стоит.

— Ничего, бывает, — улыбнулась гостья.

Взгляд Григория наткнулся на микростолик с чайником:

— Может, чаю?

— Спасибо, с удовольствием!

Смущённый собственным поведением художник засуетился, разыскивая чистую чашку для гостьи.

— Сюда проходите, присаживайтесь, — он отнёс пакетики с чаем на большой стол, где лежали рисунки Дарьи, пододвинул Вере стул, а себе вытащил откуда-то маленькую, заляпанную краской табуретку.

Чашка наконец отыскалась, Григорий разлил кипяток и выставил кусковой сахар в коробке. Всё это время Вера осторожно продолжала контакт светаков, нащупывая информацию о покойной Кульковой, как вдруг Каптуш сказал, словно продолжая давно начатый разговор:

— Не помню, но тоже кто-то посоветовал, а потом я сходил на сайт этого пансионата, отзывы почитал и тоже решил…

Верин светак замер, и художник сразу умолк… Очень интересно! Она заставила свою светотень примерно повторить только что произведённые движения, и Григорий сказал:

— Да посоветовал кто-то, вот я и пошёл в этот пансионат, отзывы о нём…

Светак гостьи снова остановился, а с ним прервалась речь художника. Это я! — осознала Вера, я заставляю его рассказывать, ох, и не фига ж себе!..

Григорий молча бросил в чай кусок сахара и стал неторопливо его размешивать, а Вера, чуть переждав, продолжила манипуляции с чужой светотенью, интуитивно меняя силу, глубину и место нажима.

— «Вторая жизнь», — сообщил Каптуш. — Пансионат называется «Вторая жизнь». Я купил путёвку, провёл там неделю и остался доволен результатом. Эти их антистресс-беседы с психологом — странноватые, да, но при этом исключительно действенные!.. Нет, о чём они спрашивали, не помню, и у меня сложилось впечатление, что сама беседа вообще никакого значения не имеет, идёт просто фоном, а они в это время весь негатив из тебя стирают… Не знаю, но как-то вот делают, да, прямо на расстоянии! Умеют же некоторые руками боль головную снимать… может, и экстрасенсы, фиг знает? Но из депрессухи они меня вывели быстро и надолго, даже живот болеть перестал и аппетит вернулся, хотя уж на это я и не рассчитывал, думал, гастрит какой-нибудь, кишку глотать придётся, а оно всё от нервов было! Вернулся я из пансионата весёлый и спокойный, стал активным, смог на заказ писать, а то ведь раньше-то с души воротило, для вечности только хотел творить. — Он рассмеялся, но как-то невесело. — Дела в гору пошли, финансовое положение выправилось… теперь уж привык труд свой непременно монетизировать, хоть и скучаю иногда по старым временам, когда только для себя, по вдохновению…