Краем светаковского зрения она заметила вбежавшего в допросную Василькова: от манипуляций с дырой мужику стало плохо, но едва Вера перестала цепляться за живое, порванные ею цветные потоки убийцы стали быстро восстанавливаться.

Считав всё, что он знал о местах захоронения тел, она отлепилась от чужого светака и вернулась в своё физическое тело — правая рука была сжата в кулак, но красный лепесток исчез. Куда он делся, неужели в моём светаке растворился?! — испугалась Вера, но в памяти сразу же всплыли слова девочки: «Не бойся, он тебе ничего плохого не сделает», и тревога ушла — мёртвые не лгут!

Дверь в допросную была распахнута, и девушка заглянула внутрь: мужик пришёл в себя и таращился вокруг осоловевшим взглядом, рядом стоял Иван Игнатьевич с телефоном в руке.

— С ним всё в порядке! — громко успокоила следователя Вера и пробормотала, тихо, себе под нос: — Пока, во всяком случае.

— Чёрт возьми, Вера! — Васильков выскочил из допросной и захлопнул за собой дверь. — Что ты тут такое творила?!

— Ч-что?

— Припадок мужику устроила, вот что! Сама у стены застыла, жилы на шее вздулись, но вроде не падаешь, и глаза под закрытыми веками мечутся. И тут вдруг — грохот из допросной! Врываюсь, а подозреваемый упал лицом вниз и в конвульсиях бьётся, цепь от наручников гремит, он лбом об стол колотится…

— Извините, Иван Игнатьевич, я не хотела… вас пугать, это вышло случайно…

— Да я уже «Скорую» вызывал! Ты вообще представляешь, что тут сейчас могло начаться?! — Васильков сунул телефон в карман и рукавом вытер пот со лба. — У подозреваемого судороги, рядом какая-то, не имеющая отношения к делу, девица — тоже в странном ступоре… Как мне с начальством объясняться?

— Но я же правда не нарочно! Зато теперь я абсолютно уверена: это он!

— Ладно, — смягчился следователь. — Хоть не зря… всё это… — он махнул рукой на дверь допросной.

— Не зря! — энергично закивала Вера. — Очень даже не зря. Потому что это именно он убил Леночку Макееву, и он же убил ещё одного парня — Дмитрия Лямочкина.

— Лямочкина, говоришь? Так вот, значит, куда он пропал!

С лестницы в коридор вышел опер и направился к ним. Васильков замолчал, ожидая, когда он подойдёт, а Вера, устав отводить глаза, чтобы не лезть в личную жизнь всех и каждого, достала из кармана браслет и надела на руку.

— Здрасьте, — кивнул опер Вере.

— Добрый день, — ответила она.

— Саш, проводи допрос без меня, я, если успею, присоединюсь позже.

— Как скажете, Иван Игнатьевич, — Саша окинул девушку любопытным взглядом и прошёл в допросную.

— Слушай, Вер, а ему снова плохо не станет? — глядя на закрывшуюся дверь, спросил следователь. — Врач точно не нужен?

— Сейчас нет, хотя вообще жить ему недолго осталось. У него рак.

— Серьёзно? Ты это видела?

— Да! Сразу несколько опухолей… уже растут, — ответила она, вспоминая красные бутоны на толстых белых стеблях и подаренный Леночкой лепесток. — И растут быстро!

— Ладно, — мотнул головой Васильков. — С его здоровьем мы позже разберёмся, сейчас меня преступные деяния больше интересуют.

Идти на вечерний приём к главврачу Кафтырёву Женя не хотел, и даже оставаться на ужин не собирался — очень уж напугали его чёрные шарики в голове, давление жара изнутри и последующая долгая отключка, когда он даже телефона не слышал.

— Рисковать и соваться на выход мимо охраны я больше не желаю, — сказал он Наде. — Боюсь, там меня не просто завернут, но схватят и куда-нибудь засунут!

— Мне кажется, ты немного преувеличиваешь, — осторожно возразила она тоном, каким обычно разговаривают с нервнобольными.

— Тебе кажется, я спятил! — он поднял руку, заранее отметая её возражения. — Но эта процедура — никакой не лечебный сон, а нечто очень вредное! — Морозов говорил и сам понимал, как это звучит, но попытка объяснить конкретнее только ухудшила бы ситуацию, окончательно уверив Надю, что у него самая настоящая паранойя. — Ты просто не знаешь, что я после неё чувствовал… Они сделали со мной нечто жуткое, даже не понимаю, как я сумел побороть это и с твоей помощью выкарабкаться — случайно получилось, повезло! И пока они ещё не знают об этом…

— Они? — перебила Надя. — Кого ты имеешь в виду?

— Главврача и фитнес-тренершу Лявис! Да, она тоже личность очень стрёмная, хотя главный тут, конечно, Кафтырёв. Они же не зря меня тогда не выпустили: боялись, я сбегу и на этот кошмарный, якобы лечебный, «сон» не приду.

— Но потом-то? Потом мы выходили с тобой за территорию, вспомни!

— О, это они специально сделали, чтобы бдительность мою усыпить! Всё, твари хитрые, рассчитали точно: я с тобой погулял и потом, как дурачок, добровольно к ним в лапы вернулся — силком тащить не пришлось.

— А Десятов? — не оставляла попыток вразумить возлюбленного Надя. — Ты же говорил, он твой друг?

— Илья с ними заодно, — думая про три тяжёлые светотени, похожие словно близнецы-братья, ответил Женя. — Они уморят меня тут своими процедурами, если останусь!

— Он же работу тебе предложил — это правда, вакансия на самом деле есть, я болтала с девчонками, одна хотела родственника своего туда пристроить, но ей отказали, место специально под тебя держат, а ты говоришь — уморят!

— Ну не уморят, а что-то другое сделают, а оно, может, похуже смерти будет…

— Господи, Жень, ну что ты такое говоришь? — Надя закусила губу, в глазах читались жалость и испуг.

— Прости, зря я такое сказал, это, конечно, полная глупость! — Морозов изо всех сил старался, чтобы слова звучали искренне. — Но мне надо отсюда выбраться. И как можно быстрее. Просто поверь мне и сделай то, о чём я прошу! А потом я позвоню тебе из города, мы там встретимся, я всё тебе подробно расскажу, и ты поймёшь, почему я свалил, клянусь!

Он обнял её, прижал к себе, взял за руку и поцеловал в ладошку.

— Ладно, — Надя шмыгнула носом. — Раз ты так хочешь, я… в общем, я помогу тебе.

— Спасибо! ты — моё спасение!

— Когда ты хочешь уехать?

— Прямо сейчас!

— Сейчас?!

— Пожалуйста, Надя! — он легонько сжал её руки, заглянул прямо в глаза.

— Ну хорошо… — она чуть нахмурилась, прикидывая что-то про себя. — Я только на кухню сбегаю, предупрежу, а то ужин скоро…

— Хорошо, беги! — кивнул Женя. — Я вещи пока соберу и двину за тобой к столовой, буду на улице тебя ждать!

— Договорились.

Надя чмокнула его в щёку и вышла из номера.

Морозова вдруг накрыло мучительной, необъяснимой тоской, и он замер, внимательно вслушиваясь в лёгкие шаги своей солнечной возлюбленной, словно старался запомнить их навсегда. Но вот они окончательно стихли вдали, и Женя будто очнулся: быстро покидав свои нехитрые пожитки в сумку, сунул в карман телефон и направился к выходу. Окинув напоследок комнату взглядом — не забыл ли чего? — он распахнул дверь номера.

На пороге стояли Кафтырёв с Десятовым.

— Привет, Жень! — улыбнулся Илья и широко шагнул в номер, плечом втолкнув туда Морозова.

Доктор с холёной бородкой вошёл следом, захлопнув за собой дверь.

— Далеко собрался? — Десятов показал на сумку.

— А в чём дело? — Женя попытался обойти Илью, но тот заступил ему путь.

Кафтырёв тут же встал рядом.

— Нехорошо убегать после процедуры, не показавшись врачу, — заявил он, пронизывая пациента таким взглядом, словно прямо сквозь его тело рассматривал нечто в немыслимой дали.

Адреналин все равно бы не дал Жене переключить восприятие, поэтому он даже не пытался разобраться, что там видит и делает доктор, а с криком «Пропустите!» — треснул его сумкой по уху — Кафтырёв от неожиданности повалился в сторону, и Женя, боднув Десятова головой в живот, ринулся к двери. Но открыть не успел: дверь распахнулась сама — за ней, удивлённо подняв брови, стояла Лявис.

— Помогите! — заорал Морозов и попёр напролом, думая сбить её с ног, но она оказалась неожиданно сильной и устояла, молниеносно выставив руки и блокируя движение, а удар сзади в колено заставил рухнуть Женю навзничь обратно в номер. Он сдавленно хрюкнул, со всего маху стукнувшись затылком о ламинат, перед глазами замельтешили яркие звёздочки.