И папа тоже поправится. Отойдёт… жить станет нормально, денег у него дофига — они там, в пансионате своём, лопатой гребли, надолго ему хватит, не пропадёт. А то, может, и на работу какую устроится — спец всё-таки, генетик…
Вздохнув, Костя достал наушники и открыл свой любимый плей-лист. Спустя полторы песни кто-то тихонько тронул его за плечо.
— Привет, Вер! — он вынул наушники и убрал вместе с телефоном в карман.
— Привет, чего-то ты рано! мы ж на восемь договаривались?
— Да я как освободился, сразу и поехал… Давай понесу? — он взял её сумку и повесил себе на плечо.
— Ну? — нетерпеливо спросила она. — Как с дядей прошло?
— Нормально, — кивнул Костя. — С завтрашнего дня возвращаюсь к работе. Дядька даже не ругался совсем, представляешь? Сказал просто, чтоб завтра приходил, да и всё!.. — он нахмурился. — Жалеет, наверное.
— Дядя? — удивилась Вера. — Тебя жалеет? С чего бы?
Из-за матери, конечно, — таков был ответ, но Костя не хотел сейчас говорить об этом и промолчал. Мысли, однако, заткнуть не удалось, и в голове снова, вот уже в сотый раз, забился простой и естественный вопрос: какого хрена он не избавил мать от алкоголизма, когда ещё месяц назад мог совершенно спокойно это сделать?!
Какого, какого… Дурак был, вот какого… проклятый дурак с во-о-от такенным — представилась колоссальная гора с потерявшейся в облаках вершиной — самомнением! Все люди кругом у него — ну, того, старого Кости, который в космос улетел, — виноваты были, а родители-то уж в первую очередь! Отец — в том, что из семьи ушёл, мать — что по мужикам шарахается! Хочет пить — пусть пьёт, типа, сама себе приговор подписала — вот как он тогда ситуацию видел… И ничего уже назад не перекрутишь. Получи, новый Костя, наследство и распишись…
Ну, хоть отец в порядке, выздоравливает уже, может, удастся раскрутить его на хорошую клинику — мать полечить?..
— Но тебе же нужна эта работа? — не дождавшись ответа, проговорила Вера, глядя на него рассеянным взглядом.
— Ага, на лето отлично!
— А потом?
— Потом тоже, только уже не на полную, я ведь ещё и учиться буду… а чего это ты так на меня смотришь?
— Да чисто по привычке! — усмехнулась Вера. — Чуть что — сразу светак проявить пытаюсь.
— Ну, и?
— Ну, иногда что-то такое цепляется, сосредотачиваться только очень сильно приходится… быстро-то уже совсем никак!.. да и вижу я лишь самое яркое… а ты?
— У меня тоже почти ни фига не осталось, что-то конкретное рассмотреть редко когда получается…
С Верой, однако, как-то однажды получилось! — очень уж он хотел этого и каждый раз, когда встречал, старался подглядеть, что она к нему чувствует. И в какой-то миг вдруг увидел, что он ей точно нравится, хотя теперь, без своей маскировки, совсем — ну вот просто совершенно! — не похож на так горячо любимого ею Антона Шигорина.
При мысли об этом, сляпанном лысорями, искусственном человеке Костю всегда передёргивало от ревности и отвращения, пусть Шигорин и переметнулся на сторону «лампочек» и Вере, с её бабкой и дедкой, много помогал, пофиг! Тварь лысорей — она и есть тварь, а не человек. И как только Верка умудрилась запасть на него? и даже считала, блин, что за всё, что этот грёбаный Антон для человечества сделал, он перед смертью душой обзавёлся! Ага, да! Прям как в сказке «Русалочка» — Андерсена начиталась и давай всякую хрень в башке у себя разгонять!
— Ты, кажется, злишься? — Вера остановилась. — Ну, ещё бы, я понимаю… способности у тебя были вообще нереальные! Внешность мог любую надеть, да что там, ты ведь людей изменял! Кого угодно мог заставить всё что угодно сделать — гипнотизёры отдыхают!
— А спецслужбы нервно курят в сторонке! — Костя рассмеялся, а в это время внутри у него вдруг что-то сжалось и заныло — противно так, жалобно…
— Во-во, и я о том же! Лишиться такого — кому ж не обидно? С другой стороны — Вика с Андреем, вон, всё подчистую потеряли, вообще по нулям остались, а у нас с тобой малость какая-то ещё теплится…
— Угу, — мрачно кивнул Костя. — Иногда… и только если очень поднапрячься…
— Да ладно, не парься! Я вот на курсы самообороны пошла, чтобы ничего не бояться и без всяких светаков уметь плюх, если что, навесить!
— Да я уж понял, к чему тебя приучил!
— Ну, да, мне драться понравилось, а что? Я всегда спорт любила, а раз ты смог бойца из меня сделать, значит, организм мой на это точно способен — надо лишь потренироваться!
— Угу… — изучая трещины в асфальте, промычал Костя.
— А ещё знаешь, я что вспоминаю, чтоб не расстраиваться?
— Что?
— Как целый год пыталась способностями своими не пользоваться!
— Чё, серьёзно? — он поднял глаза и уставился на неё с изумлением.
— Абсолютно! Изо всех сил корчила из себя обычного человека, а от меня всё равно отворачивались. Открыто не шарахались, конечно, но… сторонились как-то. Чуяли, в общем, люди: не так со мной что-то, неправильно!
— Думаешь, больше не будут?
Вера молча пожала плечами, глядя туда, где раньше переливался разными цветами фрактальный рисунок. Косте показалось, она снова вспоминает Шигорина, и он выпалил, зло и даже для себя неожиданно:
— Что, браслетик сильно жалко?
Она резко вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза. В голову ударил адреналин, лицо будто вспыхнуло изнутри, но Костя вида не подал и взгляда не отвёл.
— Мне «тату» больше нравилось, — спустя двадцать ударов его сердца, медленно проговорила Вера, потом снова посмотрела на свою руку и, добавила уже совсем другим тоном, будто модную обновку хотела себе подобрать: — Вот думаю, может, пойти и набить… что-то подобное?
Обнаружив, что уже целую минуту не дышит, Костя с шумом втянул воздух и вдруг совершенно отчётливо понял-почувствовал, причём «без всяких светаков» — как Вера только что выразилась, что всё — она его отпустила! Антона этого своего! Полностью смирилась с его уходом и успокоилась наконец.
— Не, — Костя помотал головой. — Подобное не покатит! Лучше совсем другое что-нибудь набей.
— Думаешь?
— Уверен! — он решился взять её за руку, и оказалось, Вера не против.
В кармане брюк тихо звякнул кулон-рыбка — может, теперь Десятовы будут передавать его из поколения в поколение как старинную родовую реликвию?
